Лорен Оливер - Прядильщики. Магические приключения девочки Лизы и ее брата Патрика
Лиза посмотрела на улыбающиеся лица всех, сидевших за столом. Эти люди были олицетворением счастливой семьи, они сочетались друг с другом гармонично, как ноты правильно взятого на рояле аккорда. Девочка с трудом сглотнула, и проговорила:
— Но… Но я не могу остаться здесь навсегда. Я должна возвратиться Наверх.
— Наверх! — фыркнула похожая на Анну девушка. Она произнесла это слово так, словно речь шла о чем-то мелком, пустом, не заслуживающем внимания и неприглядном, вроде чулана без окон. — Что ты забыла там, Наверху?
Лиза задумалась. Подумала о таком же — почти таком же кухонном столе в их доме, о рассеянном бормотании отца, о матери, бесцельно бродящей взад-вперед по дому, и неуверенно ответила:
— Наверху мой отец и мать. Если я останусь здесь, они станут беспокоиться обо мне.
— В самом деле? — спросила женщина, чуть приподняв бровь.
— Ты уверена в этом? — широко улыбнулся седой мужчина.
— И они всегда счастливы? — подхватила похожая на Анну девушка. — И они всегда любят тебя?
Лиза вспомнила восклицательный знак между бровями своей матери, вспомнила ее слова: «Ты должна быть хорошей девочкой и вести себя так, как положено в твоем возрасте… Помолчи, дай маме подумать». Вспомнила отца, который весь день работал и так уставал, что дома с ним уже было ни поговорить, ни тем более поиграть…
Девочка отодвинула стоявший у стола стул так, чтобы на него можно было сесть.
— Она садится! — крикнул седой мужчина.
— Ура Лизе! — подхватил мальчик, раскачиваясь на своем стуле.
— Моя дорогая, любимая девочка! — сказала женщина в шали.
— Моя вечная сестра! — произнесла девушка, которая была красивее Анны, и в ее глазах загорелись зеленые, словно электрические искры.
Лиза замерла в самый последний момент, едва не опустившись на стул. Эти зеленые искры живо напомнили ей глаза наблюдающих из темноты прядильщиков. И скавгов, которые хотели зажарить ее себе на обед. С огромным усилием девочка оторвала свою руку от стула и отступила на шаг от стола.
— Вы ненастоящие, — проговорила она. Каждое слово тоже давалось ей с большим трудом.
Седой мужчина рассмеялся, но его смех показался Лизе неестественным.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Стол, птицы, лес, — ответила Лиза, указывая рукой на все, что называла. — Это все ненастоящее.
— Лиза, — похожая на Анну девушка подошла ближе и крепко обняла ее за плечи. — Лиза, послушай меня. Я буду тебе самой доброй, самой веселой, самой любящей тебя сестрой. Разве тебе не хочется остаться со мной?
Ее слова проникали в самую душу девочки, магнитом тянули ее назад, к столу.
— Я не могу, — собрав в кулак всю свою волю, ответила Лиза.
Девушка резко отпустила плечи Лизы и сердито сказала:
— Наверху тебя не ждет ничего хорошего. Только серые будни, тяжелая учеба, работа по дому, ссоры с родственниками, вечное картофельное пюре и люди, не способные дать то, чего ты хочешь от них. А здесь все прекрасно, здесь все всегда будет так, как ты любишь, как тебе нравится. Здесь ты всегда будешь счастлива.
Ее голос напоминал липкий сироп. Он заливал мозги Лизы, не давал ей думать, но она продолжала сопротивляться и настаивать на своем.
— Не велика хитрость быть счастливой там, где все идеально устроено, — медленно произнесла она. — Для этого не нужно храбрости. Так любой сможет.
— А велика ли разница между тем, что настоящее, а что нет? — с истеричными нотками в голосе спросила девушка, похожая на Анну. — Ты веришь в нас, значит, мы настоящие.
Но было слишком поздно. Лиза сделала еще шаг прочь от стола, затем еще один. И с каждым шагом фигуры седого мужчины, красивой женщины, мальчика и Анны, которая не была настоящей Анной, начинали расплываться, дробиться, как изображения на экране телевизора во время сильной грозы.
— Да, но Патрик верит в меня, — сказала Лиза. — Это и есть самое настоящее.
Девушка, которая вовсе не была Анной, хрипло вскрикнула и побежала к ней, широко раскинув руки, сверкая глазами, которые приняли форму полумесяца — глазами прядильщика. Девочку окатил порыв сильного ветра, лес наполнился криками, все птицы взлетели ввысь, в небо, которое затягивало быстро набухающее на глазах черное облако. Лизе показалось, что весь окружающий ее мир втягивается в воронку урагана, который со свистом рвет этот мир в клочья. Она испугалась, закрыла глаза и, стараясь перекрыть шум ветра, принялась громко перечислять вещи, которые, как она знала, наверняка были настоящими.
— Моя мама по утрам любит гренки из ржаного хлеба. Мой папа пьет кофе без молока. Патрик не любит ходить мокрыми босыми ногами по траве, и поэтому всегда ставит свои сандалии рядом с бассейном, когда купается. Мой любимый цвет — красный. На моем прикроватном столике лежат три заколки для волос. Их мне подарила тетушка Элизабет.
Свист ветра перешел в яростный рев, Лиза почувствовала, как чьи-то ледяные руки обхватили ее запястья и потянули, едва не свалив с ног.
Девочка устояла и продолжила перечислять:
— Лето наступает после весны, а осень после лета, затем приходит зима, а за ней опять весна.
Неожиданно шум резко оборвался, и стало тихо. Лиза осторожно приоткрыла один глаз, затем другой.
Она стояла в большой белой комнате — тихой и совершенно пустой. Лес, деревья, стол — все исчезло. А в одной из стен комнаты была простая деревянная дверь.
Девочка прошла через помещение, открыла эту дверь и вышла через нее, пройдя последнее третье испытание. Теперь она оказалась совсем близко от брата, томящегося в Паутине душ.
Глава 21
Паутина
Лиза стояла в большом темном пространстве перед паутиной величиной с башню. Паутина тянулась вверх, уходила в туман и мрак, слегка покачиваясь в пронизывающих пещеру потоках холодного влажного воздуха.
Паутина была соткана из серебряных нитей, которые поблескивали, переливались и, казалось, излучали свой собственный холодный свет.
Вверх, все выше и выше тянулись сплетенные из шелковистых нитей бесчисленные петли и завитушки.
Лиза сделала шаг в направлении паутины, затем другой.
Ей вспомнилось, какой маленькой казалась она самой себе, когда очутилась вместе с родителями в Нью-Йорке среди его башен-небоскребов из стекла и металла. Они были похожи на застывшие бетонные водопады, на свисающие откуда-то с неба гигантские каменные языки, готовые слизнуть и проглотить тебя.
Паутина душ напоминала Лизе нью-йоркские небоскребы, только была еще больше и намного страшней.
А самым жутким и одновременно прекрасным были души — сотни и сотни душ, бьющихся в липких нитях паутины. То, что это души, девочка поняла с первого взгляда, хотя они и выглядели не совсем так, как ей представлялось.
Начнем с того, что души имели цвет. Хотя каждая душа была завернута в кокон из серебряной нити, крепко привязанный к паутине, сквозь него все равно проступал, хотя и слабо, цвет души, и от этого вся паутина переливалась сотнями оттенков самых разных красок. Некоторые души светились ярко-оранжевым светом, другие были сумеречно-серыми или ярко-синими. Здесь были также души, цвет которых Лиза не могла ни назвать, ни описать словами, да она и не пыталась — просто стояла и завороженно смотрела на паутину, сверкавшую словно самая большая в мире рождественская елка.
Второй неожиданностью оказался для Лизы размер душ. Даже самая большая из них была размером с бейсбольный мяч. Были души размером с мячик для настольного тенниса или даже еще меньше.
Хотя здесь были тысячи душ — так много, что девочка даже удивилась, как это прядильщики умудрились столько натаскать их Сверху, — душу Патрика она узнала сразу. Ей даже долго думать для этого не пришлось, она просто сердцем почувствовала ее.
Как объяснить это? О, это великая тайна, ответ на нее, быть может, знают только фонарщики, но они, как известно, не умеют разговаривать, так что не ждите разгадки, ее не будет.
Размером душа Патрика была с большой мяч и почти целиком приятного бордового цвета — почти точно такого же, как старое шерстяное одеяло, которое Лиза клала себе в ноги, ложась спать, — хотя местами на бордовом фоне виднелись ярко-красные, как пожарная машина, пятна, а местами темно-фиолетовые. Душа Патрика висела на паутине слева от девочки, чуть выше уровня ее глаз. Приближаясь к этой душе, она почувствовала облегчение и радость. И впервые за все время, что она провела Внизу, Лиза позволила себе заплакать — несколько слезинок скатились у нее из глаз и капнули на землю.
— Привет, Патрик, — прошептала она, и ей показалось, что на мгновение душа засветилась чуть ярче. — Я пришла, чтобы забрать тебя домой.
И в этот миг земля дрогнула и колыхнулась под ее ногами.
Лиза пошатнулась, вскрикнула и непроизвольно сама схватилась рукой за паутину. Ладонь пронзила нестерпимая боль, и девочка поспешно отдернула руку. Нити паутины оказались очень жесткими, очень горячими и острыми, словно бритвенные лезвия. На ладони Лизы появился длинный тонкий порез, вдоль которого уже начали выступать красные бусинки крови.
