Людмила Дунаева - Первая заповедь блаженства
Глава 20. Занавес опускается
Так они и улетели от меня. Первое время мы перезванивались, а потом в мире снова создалась напряжённая обстановка, и многие страны объявили друг другу бойкот. И наши с Каарелом и Тийной тоже.
Я долго не оставлял попыток достучаться до них, но на экране высвечивалось одно и то же: «доступ закрыт». И даже Васин батюшка не мог с этим ничего поделать.
Настала зима. Программы Новостей становились всё страшнее. Меня начали мучить дурные предчувствия. И однажды они загнали меня в ближайшую церковь.
Я взял самую большую свечку и стал думать, куда бы её поставить. Подсвечников было много, и я подумал, что в следующий раз нужно будет вместо одной большой взять много маленьких свечек.
Наконец я решил поставить свою свечку на подсвечник, который стоял посреди храма. Укрепив свечу, я отошёл к стене, чтобы меня не было видно, и решил помолиться.
«Господи! — мысленно произнёс я. — Вот я пришёл… к Тебе…»
Что говорить дальше я не знал. То, что было у меня на сердце совершенно не походило на молитву.
«Зачем Ты разлучил нас?! — с гневом подумал я. — Это нечестно! Разве Ты не мог устроить всё как-нибудь иначе?! А говорят, что Ты добрый… А на самом деле… Я не буду врать! Я скажу всё как есть! Можешь меня наказывать, но я в Тебе разочарован! Почему всё так плохо?! Я не хочу смиряться, как этот Твой Вася! Я хочу получить весть от Тийны и Каарела… от Татьяны и Кирилла, впрочем, какая разница?! Я хочу получить весть немедленно, Ты меня слышишь?!»
Ничего не произошло. Я повернулся и пошёл прочь.
Весь день я ждал громов и молний на свою голову, и даже начал сожалеть о своей откровенности. А ночью мне приснился давно, казалось, забытый страшный сон.
Я снова увидел Принца. Он и его лошадь находились в Царстве Мёртвых, там, где я оставил их после последнего боя в Большой Игре.
Они стояли, понурившись на голой чёрной равнине, задыхаясь под невыносимой тяжестью лат… Я проснулся в холодном поту.
«Может, это и есть та весть, о которой я просил? Может быть, с Каарелом опять что-то случилось?»
Я никак не мог отогнать от себя страшное видение. В конце концов я не выдержал, сел прямо в одеяле к монитору и вышел в Большую Игру.
Ночью там было особенно многолюдно.
«На Вашем счету нет средств для продолжения Игры, — сообщили мне. — Ваш герой дезактивирован».
«Я хочу навсегда выйти из Игры», — ответил я.
«Пожалуйста, подождите…»
На экране появился Администратор. Живьём.
— Господин Арсеньев! — обрадовался он. — Давненько вы нас не посещали! Вы, значит, хотите нас покинуть? Очень жаль. Ваш герой был таким колоритным игроком… Одних анекдотов про него насочиняли сколько-то там мегабайт… У меня к вам деловое предложение. Продайте нам Принца.
— Как это? — удивился я.
— Очень просто. Вы уходите, а ваш герой остаётся. Мы его переформатируем, и он будет играть сам за себя. А мы положим на ваш счет ну, скажем, тысячу рублей…
Я засомневался. Мне стало как-то неприятно, будто я продаю живого человека… С другой стороны, тысяча рублей — это две моих стипендии…
— Вы только снимите с него эти ужасные доспехи, — попросил я.
— Как скажете. Итак, по рукам?
Утренние Новости следующего дня начались с сенсации.
— Большой Игре угрожает серьёзная опасность, — сказала дикторша. — Кто-то из игроков выпустил в Сеть сильнейший и неуловимый вирус. Ведётся следствие.
Днём в Новостях показали Администратора. Он разводил руками.
— Этот вирус был так хитро спрятан… Стоило только отключить защитные программы — бывший владелец попросил снять с его персонажа доспехи — и мы не можем его поймать!
Вечерние Новости сообщили, что владельцем персонажа был мальчик, которого зовут Илья Арсеньев, но в происшедшем он не виноват. В сущности в этом не виноват никто, кроме самого персонажа. А вирус из Игры уже перекинулся в общую мировую Сеть и в закрытые Сети военных баз (видно, кто-то играл в Игру на служебном компьютере). Уничтожены блокировки на международных линиях связи.
— Всё было готово к вооружённому конфликту, — жаловался дядечка в погонах. — А теперь придётся начинать сначала…
Уже были зафиксированы случаи нарушения государственных границ в разных странах. Причём, зафиксированных случаев было, по всей вероятности, гораздо меньше, чем незафиксированных. Пограничные радары вышли из строя, и люди бросились ходить друг к другу в гости.
— Ну вот, папочка, — проговорил я в изумлении, — твой сын действительно потряс всю планету…
А ночью мне позвонили.
Я уже засыпал, когда раздался сигнал. Я вылез из кровати и принял звонок. Экран загорелся. С него на меня смотрела Тийна.
— Ой, получилось! — сказала она.
Я от радости потерял дар речи. Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга.
— Жаль, у меня почти не осталось денег! — вдруг расстроилась Тийна.
— За мой счёт! — воскликнул я. — Я теперь богатый, я твоего брата продал! — и рассказал, что случилось.
— Мой брат опасен даже в электронном виде! — с гордостью произнесла Тийна.
— Как он там? Нашёл он свою Сетумаа?
— Ты знаешь, нашёл! От неё совсем маленький кусочек остался. Но зато какой! Псково-Печерский монастырь. Кажется, Каарел решил стать монахом.
— Ну ничего себе! — изумился я. — А как же балет?
— Каарел, оказывается, совершенно серьёзно говорил, что не хочет больше танцевать: мол, для него это теперь слишком легко…
— Никогда не мог понять его до конца, — признался я. — Но как же ты будешь жить без него?
— Как-нибудь, — вздохнула Тийна. — Мы всё равно не могли бы жить вместе. Меня приняли в интернат при балетном училище, а Каарелу куда деваться? У нас ведь родственников не осталось…
Я загрустил вслед за Тийной. Разговор завял. Мы сидели и молча смотрели друг на друга. И готовы были сидеть так сколько угодно. Наконец Тийна сказала, что ей нужно возвращаться в спальню, потому что воспитатель может рассердиться. И всё-таки, она медлила отключаться. Я понял, что для слов, которые я так давно хотел ей сказать, у меня остались считанные мгновенья…
— Ну что, пока? — промолвила Тийна.
— Пока… нет, постой! Я…
— Воспитатель идет! — всполошилась Тийна и протянула руку, чтобы выключить связь.
— Я люблю тебя! — крикнул я в уже гаснущий экран; я не знал, успела ли Тийна услышать мои слова…
Я лёг в кровать, одолеваемый грустными мыслями и долго не мог заснуть. А когда я всё-таки уснул, мне в утешение был дарован светлый сон.
Мой Принц приехал ко мне снова.
На нём больше не было лат, и вместо меча на его поясе висела тонкая шпага. Лошадка весело гарцевала, порываясь скакать. Следом за Принцем из леса вышли Принцесса, Колдунья, Король с Королевой, Феи и прочие. Они с поклоном проходили мимо меня и пропадали из виду. Принц помахал мне рукой и поскакал к белому замку, сиявшему далеко-далеко на горе.
— Нам рано прощаться! — крикнул я ему вслед и проснулся.
Было ещё совсем темно. В окно билась метель. А мне было тепло и уютно. Я снова заснул и остаток ночи спал без сновидений.
Вскоре наступило Рождество. Поэт Вася снова потащил меня в церковь на ночную службу. Я вернулся домой в два часа ночи. Родители давно спали, а мне спать не хотелось. Я долго стоял у окна, созерцая рождественскую метель, а потом подумал, а не пойти ли мне попить чаю… И тут в дверь позвонили!..
Эпилог
Я полез за гостевыми тапочками.
— Дядя Фил, почему вы всё время говорите «мы»? С вами приехал кто-нибудь ещё?
— А как же?
Дядя Фил шагнул вперёд, и за его спиной обнаружился…
— Аа! — изумился я. — Эстонец!
— Что, хороший сюрприз? — сказал Дядя Фил, втаскивая Эстонца в квартиру и захлопывая дверь.
— Совсем замёрз, бедняга! — сокрушался доктор.
Тут второй гость неожиданно оттаял:
— Я… не…
— Не замёрз, говоришь?
— Нет… Я… не…
— Ничего, сейчас нам Илюха чайку горяченького поставит, да пирога с яблоками… Хорошо с морозу погреться! — Дядя Фил в сладком предвкушении потер руки. — Скажешь, нет? — обернулся он к Эстонцу.
— Нет, — сказал тот. — Я…
— Бедняжка, совсем замёрз! — покачал головой доктор.
— Я не эстонец! — наконец-то смог выговорить озябший гость.
Тут уж я не выдержал. Дядя Фил тоже. Но оба мы бурно хохотали не из-за Эстонца, а потому, что мы снова были вместе, что невозможная встреча состоялось, и все мы почти не изменились…
— А пирога-то у меня нет! — запечалился я.
— Зато у нас есть! — подмигнул Дядя Фил, отнимая у Эстонца пластиковый чемоданчик, с какими ездят по вызову настоящие врачи «Скорой помощи».
Вскоре оба гостя сидели за нашим кухонным столом, Дядя Фил нарезал ломтями прекрасный яблочный пирог, а я разбирался с комбайном: ночью эту дрянь не заставишь работать, вроде как ночью надо спать, а не чаи гонять — такое у этой железки понятие.
