Дмитрий Емец - Таня Гроттер и проклятие некромага
– Не твое дело как! Я предупредила! – заявила бактрийская ведьма. Отогнув ворот, она продемонстрировала Тане с десяток отравленных игл и маленькую пустотелую трубку.
Тем временем Эразм Дрейфус обнаружил на песке волосатую сизую гусеницу и съел ее.
– Кто-то считает, что они ядовиты. Я же считаю, что это белковая пища! Бесплатная белковая пища, если быть точным! – сообщил он Соловью.
– Вчера мы завезли драконам мясной фарш. В Индии пал слон, и один из местных магов по доброте душевной телепортировал его мне. Если тебе нужна будет белковая пища – приходи. Не стесняйся! – сказал Соловей.
Эразм Дрейфус приоткрыл рот и уронил остатки гусеницы.
Клопперд Блох подпрыгнул и появился в метре от Соловья. Даже без своего костыля на пружинке он ухитрялся перемещаться прыжками, как блоха.
– А вот и Лизхен Херц! – проблеял он возбужденно.
Когда именно прилетела Лизхен Херц, не видел никто. Не было даже привычной вспышки Грааль Гардарики. Лизхен просто появилась на поле и теперь направлялась к игрокам. Кивнула Тане, чмокнула в щеку грузного Фофана Бока, настороженно посмотрела на Энтроациокуль.
Лизхен Херц была ведьмочка лет семнадцати, с сахарной белой кожей, под которой проступали все жилки, со светлой челочкой, маленьким ротиком, румяными щечками и хорошенькими ножками, носки которых были развернуты, как у балерины. Метла, на которой она прибыла, казалась слишком тяжелой для ее маленьких слабых ручек. Больше всего Лизхен Херц походила на фарфоровую, очень дорогую куклу. Весь ее вид, казалось, говорил: «Я такая беспомощная! Такая непрактичная, такая беззащитная! Опекайте же меня! Неужели вам меня не жалко?» И мужчины мгновенно воспринимали этот сигнал острой беспомощности. Когда Лизхен шла, хотелось подстелить под нее ковер, потому что ножки ее были слишком хороши, чтобы ступать по земле. Когда она тянулась к кошельку, всякому хотелось заплатить за нее, потому что деньги были слишком грязны для Лизхен. «Не факт, что такая красивая дорогая кукла умеет считать! Ее точно обманут, если я не приду на помощь!» – думал почти каждый мужчина и млел от собственного интеллектуального превосходства.
Вот и сейчас не успела Лизхен Херц сделать десятка шагов, а Эразм Дрейфус и Клопперд Блох уже столкнулись лбами, ссорясь, кто понесет ее метлу. Клопперд Блох победил, и Эразм Дрейфус с горя принялся отплевывать застрявшие между зубами куски гусеницы. Фофан Бок грузно подбежал к трибунам, «с мясом» выкорчевал одну из скамей первого ряда и заботливо установил ее рядом с Соловьем, чтобы Лизхен смогла сесть. Лизхен поблагодарила его ласковой беспомощной улыбкой. Дрейфус прыгал рядом как козлик, вытягивал шею как гусь и ржал как жеребец. Он даже перестал притворяться дряхлым нищим чудаком.
– Здравствуй, Маланья! И ты здесь? Какая неожиданная встреча!.. Ты как всегда полна сил? А меня дорога совсем вымотала… Я бы с удовольствием прилегла где-нибудь! – слабым голосом произнесла Лизхен Херц.
Дрейфус, Блох и Фофан Бок принялись нервно озираться. Таня подумала, что еще немного – и они разнесут по доскам весь стадион, чтобы сколотить утомленной Лизхен кукольную кроватку.
Маланья Нефертити демонстративно отвернулась. Египтянка славянского происхождения, выросшая среди гробниц и пирамид, останавливавшая не то что коня на скаку, но и «бегемота в галопе» (c Баб-Ягун), ненавидела беспомощных крошек «всеми швабрами» своей души.
– Дрянь какая! – сквозь зубы процедила она, обращаясь к Тане. – Беспомощную из себя корчит! Я-то ее знаю! Брось ее в могилу к пяти мертвякам, связанную веревкой, через десять минут в могиле останется она одна!
– Да ладно тебе! – сказала Таня примирительно.
– Неужели эти болваны не понимают, что, если бы Лизхен действительно была такая мямля, ее никогда не пригласили бы в сборную мира. Да она конкретно пролечивает всем мозги!
– Ты-то чего злишься? По-моему, она охотится не за тобой, – резонно сказала Таня.
– Думаешь, ей нужны эти три старикашки? Да чихать она на них хотела! Это она так, разминается, а заодно показывает нам, кто хозяин в гадюшнике… Это она с виду пушистая, а внутри у нее сталь и бетон! Да на нее даже египетская магия не действует! – проворчала Нефертити.
«А ты что, пыталась?» – хотела спросить Таня, но решила не спрашивать.
Таня понимала, что именно злит Нефертити. Резкая как хлыст, колючая, неуживчивая, неспособная к компромиссу и притворству, Маланья смутно завидовала Лизхен. Херц успешно существовала в амплуа несчастной Дюймовочки, которую каждому мужчине хочется укрыть лепестком тюльпана. Маланья же, гораздо более нежная в душе, казалась всем «женщиной с хлыстом» и нравилась только несостоявшимся мямликам и пожилым дяденькам с размытыми фантазиями.
Внезапно Нефертити резко повернулась и посмотрела на Ваньку, стоявшего в шаге от Тани. Взгляд ее стал настороженным.
– Кто ты? – спросила она резко.
– Э-э… Иван, – отвечал тот с легким удивлением.
Таня невольно улыбнулась. Слушать, как Ванька называет себя Иваном, было смешнее, чем самой называть себя «Татьяной». Ох уж эти полные имена! Иван Владимирович и Татьяна Леопольдовна – застрелиться и не встать!
– Я, кажется, не спрашиваю, как тебя зовут! Я спрашиваю: кто ты? – повторила Маланья тоном следователя.
– Маг. Выпускник Тибидохса, – сказал Ванька, не совсем понимая, чего от него добиваются.
Маланья дернула головой. Ее темная челка мотнулась, повторяя ее движение.
– Маг? Ты не маг.
– Почему это? – растерялся Ванька.
– У тебя аура с отвердевшим внешним слоем. Аура, которая оставляет энергию внутри, накапливая ее, а не распыляя. Вроде рогового панциря.
– Ну и что?
– Такая бывает у некромагов и упырей. Ты не некромаг?
– Я? Нет, – сказал Ванька с возмущением.
– Странно. Очень странно. Ну, будем считать, что я ошиблась, – сказала Маланья.
Таня с беспокойством оглянулась на Ваньку. Аура некромага? Сомнений нет: Глеб использовал жидкое зеркало Тантала. Не факт, что Ванька станет некромагом, но его судьба теперь неразрывно связана с Глебом. Если, конечно, дело не в том укусе упыря, когда Ванька с Тарарахом разносили пегасню.
Соловей О.Разбойник перестал чертить прутиком линии на песке. Поднялся. Прищурил единственный глаз на солнце.
– Вечные опоздания! Без четверти десять. Договорились, что все будут к девяти… Кого еще нет?
– Умрюк-паши… – сказал Рамапапа.
Умрюк-паша был бабай, такой длиннорукий, что, по словам Ягуна, мог хватать мячи прямо с поля. Летал он на коврике-циновке и отлично играл как в нападении, так и в защите.
– Умрюк всегда опаздывает. Мне это надоело. Надо его отравить за ужином, – прошуршала Энтроациокуль.
Будь это сказано кем-то другим, слова можно было бы расценить как шутку, но тут почему-то никто не улыбнулся.
– А Пуппера не будет? Мне нравится его трехдневная щетина, хотя на самом деле он отращивает ее добрую неделю… – томно сказала Лизхен Херц.
Соловей О.Разбойник покачал головой.
– Нет. Пуппер будет, но прилетит в последний день перед матчем. Тренироваться с нами он не сможет по причинам, как мне написали, морально-этического толка.
– Причина морально-этического толка, отодвинься! Ты загораживаешь мне солнце! Мне надо загорать, а то я такая бледная! Представьте, у меня на теле видны синие жилки! – сказала Херц, обращаясь к Тане.
Эразм Дрейфус от страсти закатил глаза. Энтроациокуль захихикала, точно зашуршала бумагой. Сложно сказать, что именно ее насмешило. Синие жилки Лизхен Херц или ее намек на Таню.
– Как-то во время матча я пыталась насадить Пуппера на свой шест. Увы, не получилось. Забавный мальчонка, серьезный такой, вдумчивый, – вспомнила она.
Таня с Соловьем обменялись быстрыми взглядами. Взгляд Тани был вопросительным – Соловья немного виноватым. «Зачем вы пригласили эту психопатку?» – мысленно спрашивала Таня. «Прости. Я знаю, что она ненормальная, но выбирать было особенно не из чего. Она отлично играет», – так же беззвучно отвечал тренер.
Энтроациокуль воткнула шест в песок.
– Не все доживут до матча! Будут жертвы: среди них одноглазый старикан и молодая дура на контрабасе! – прошамкала она. Таня не в первый раз убедилась, что бактрийская ведьма слышит все их мысли.
Высоко над стадионом полыхнула Грааль Гардарика.
– Умрюк-паша! – сказал по-орлиному зоркий Рамапапа. – А что у нас с драконом, Соловей? Кого мы выставим против Змиулана? Как обычно Агриппу Эйлаха Флюса?
Соловей согнул в руках прутик.
– Нет, – сказал он. – Трехглавый себя не оправдает. Он слишком туп. Предложил бы Гоярына, но Гоярын стар. Придется искать другого дракона.
– Но Лизхен могла бы, как и раньше, стать «мозгами» Агриппы Эйлаха! – предложила Таня.
Херц поморщилась. Она не любила засвечивать свой дар манипулирования всеми, кто имел отношение к мужскому полу. В том числе драконами.
