Вадим Чирков - Ликующий джинн
— Картридж.
— Глянь, Сева, говорит, картридж.
Сева обернулся.
— Всё проверят…
"Мерс" двинулся от дома, влился в поток машин, идущих на одной скорости.
Старший обернулся к художнику.
— Кубик — это твоя кликуха или фамилия?
— Фамилия.
— Возьми другую. Назовись Шариком, сейчас тебя катать будут.
Крепыш хихикнул. А водитель покачал головой и сказал:
— Думал нас перехитрить? Ты до сих пор не знаешь, с кем имеешь дело. Да он на десять ходов вперед продумывает каждую акцию!
— Куда вы нас везете? — буркнул в ответ Кубик.
— Отчет будете давать, — не выдержал и снова хихикнул крепыш, — о проделанной работе. — И помотал осуждающе головой. — Прямо зеленый ты, Кубик! Тягаться с нашим шефом!
Старший достал мобильник что-то негромко и коротко проговорил. Доложил, судя по тону. Ему неслышно ответили.
Художник думал, что их везут к тому особняку, в котором неделю назад он увидел впервые шефа, но машина взяла совсем другое направление, оказалась в районе, которого он не знал, поплутала в узеньких улочках и остановилась у малоприметного ресторанчика, видно, не так давно отремонтированного, с новой богатой дверью, украшенной медью и медным же кольцом.
Кубик, вылезши из машины, сгорбился было, войдя, должно быть, в роль старикашки, заложил даже руки за спину, но старший на него прикрикнул:
— Да не иди ты, как зэк! Нормально иди, ты у нас гость.
Крепыш снова хихикнул. Слово "гость" ему понравилось, как раньше погоняло "Шарик".
Старший браток шел впереди, Костик шествие замыкал, неся в руке черную сумку.
Абордаж
В зале ресторана с невысоким потолком и огромной дорогущей люстрой стояли столы, накрытые тоже дорогими — сразу бросалось в глаза — скатертями, стулья были дубовые, коричневые, с резными спинками. Но зал они прошли, чтобы оказаться в кабинете, предназначенном, должно быть, для особых гостей. За квадратным столом у задрапированного окна Кубик и Славик увидели шефа-мецената. Художник настроился на худшее, но на свете не было человека, гостепримнее любителя живописи 15 века..
— Вот и вы! — воскликнул он, приветствуя седобородого Кубика в кепаре и мальчика. — Присаживайтесь! Нет, сначала разденьтесь, здесь у нас тепло. Борода у вас, Виктор Александрович, конечно, крашенная? Может, приведете ее в божеский вид? А то будет вам неловко… Вы уж извините, что я принимаю вас здесь, а не в своем офисе — но не показывать же людям вашу бороду!
Костик поставил сумку у стола.
— Отдыхайте, ребята, — сказал шеф браткам. — Я вас позову.
Те, как по команде, развернулись и пошли к выходу.
Кубик стащил с себя картуз и старенькое пальто, оказался в синем свитере, в вельветовых, какие любят художники и поэты, брюках. Славик освободился от куртки. Одежда была повешена на рогатую вешалку в самом углу недалеко от стола. Роман Савельевич смотрел, как раздеваются "гости", не меняя приветливого выражения лица.
— А теперь присаживайтесь, присаживайтесь, — по-голубиному заворковал он, — у нас, как видите, все почти по-домашнему: тихо, спокойно, никто-никто нам не помешает…
Подошел строголицый пожилой официант, чуть присогнул прямую спину, кладя перед Кубиком и Славиком кожаные папки с меню. Он не знал "статуса" гостей шефа.
— Мы сыты, — сказал Кубик. — Давайте к делу, Роман Савельевич. — С крашеной в седину бородой, с переодеванием, то есть застигнутый в нелепом маскараде, в игре, скажем, в казаки-разбойники, он чувствовал себя в ресторане неуютно. Славик — тот вообще не знал, как себя вести. Он очень надеялся, что верный тон общения с шефом-роботом найдет Кубик, а уж он будет ему поддакивать.
— Тогда, — сказал шеф, — я позволю себе посмотреть, что за игрушки были у вас в карманах. Согласитесь, после того занятного приборчика, который я реквизировал для пользы общества у Славика, вы меня заинтересовали не на шутку.
Он нагнулся за сумкой, поставил ее на колени, вжикнул молнией и стал выкладывать на стол одно за другим изъятое из карманов пленников. Носовые платки, бумажник, две связки ключей, две ручки и карандаш, блокнот… Открыв бумажник, шеф скользнул пальцем по тонюсенькой пачке денег.
— Могло быть и побольше… — проворчал он.
Кубик на это ничем не ответил.
Последним на столе оказался картридж. Картридж шеф задумчиво покрутил в руке. Отложил в сторону от добытого из карманов пленников. Потом поднял глаза на Кубика.
— Это все? Все, что у вас было на момент, так сказать, задержания?
Больше всего художника смущала его дурацкая седая борода. Он привык во время любого разговора касаться ее, поглаживать, а теперь рука его, направившись было к бороде, отдергивалась на полпути. Шеф заметил это.
— Гуашь? — участливо спросил он.
— Не масло же! — позволил себе рассердиться художник.
— Не будет ли лучше вам смыть ее? Я думаю, это поможет и нашей беседе.
Кубик мрачно кивнул шефу и встал.
— Туалет в глубине зала, направо. А ты, Славик, посиди здесь, сходишь после.
В туалете Кубик немедленно подошел к крану и стал смывать белую краску с бороды. Потом вытерся полотенцем, которое подал ему прислуживающий в туалете мужчина в черном костюме, при галстуке. Лицо его было невозмутимым, как будто каждый день он видел здесь, как смывают с бород ту или иную краску. Может быть, так оно и было. Вытерев насухо лицо и глянув на себя в зеркало, Кубик удовлетворенно крякнул. Борода его снова горела весело и беззаботно.
— Ну вот, — по-домашнему тепло сказал шеф, увидев рыжебородого Кубика, — теперь совсем другой коленкор. А то вздумали сыграть со мной в бог весть какую игру. Прямо мальчишка вы, Виктор Александрович! Такой театр! Кстати, зачем вообще была эта маскировка?
Кубик промолчал, а Славик про себя заметил, что молчал он в точности как школьник, которого приперли к стенке.
— Тогда давайте, дорогой мой, перейдем к следующей теме, — все так же дружелюбно предложил шеф.
— Какой? — шевельнулся Кубик.
— Уж будто вы не знаете. Откуда, как, почему, зачем? Откуда ваши игрушки — вот мой главный вопрос. Какая организация их сделала? Какой гений претворил, так сказать, сказку в быль?
— Может, вы бы представились? — заговорил наконец художник. — Я ведь знаю вас только как мецената, а вы… — Кубик недоговорил.
Шеф вздохнул.
— Не хочу нагружать вас лишними знаниями. Считайте, что я тот человек, с которым лучше поделиться тайной, чем скрыть ее от него. Давайте лучше перейдем к моему делу. — Слово "моему" он подчеркнул, как бы отрезав все остальные дела как несущественные. — Так как?
Теперь вздохнул Кубик. Помолчал. Славик напрягся — как-то он начнет отвечать?
— Ладно… Тогда я для вас — человек, который рассказывает необыкновенные вещи. История очень непростая, — предупредил он. — И главное — вам придется в нее поверить. Иначе ничего не получится.
Шеф чуть заметно поморщился.
— Грузите, — сказал он, — так, кажется, говорят в некоторых кругах?
— Мы со Славиком побывали на другой планете…
Славик обомлел: Кубик раскрывает их самую большую тайну?! Зачем?!
Славик обомлел, а шеф сморщился еще больше, словно у него что-то внезапно сильно заболело.
— Вы считаете, что лапша на ушах мне не помешает? — не переставая морщиться, спросил он.
— Вы сами, Роман Савельевич, сказали, что та вещичка скорее из области фантастики.
Шеф покрутил головой, словно галстук его был сильно затянут.
— Но ведь это было только к слову!.. Ну ладно, продолжайте.
— Сперва пришельцы побывали у нас, — недовольным почему-то голосом докладывал Кубик, — потом они прилетели за нами: им понадобилась помощь. Подробности я опускаю, они вас не должны интересовать.
Славик не знал, что и думать. Его старший друг, участник полета на Кукурбиту, "раскололся"? Он все-все рассказывает?! Почему?!! Ведь он говорил про ловушку! В чем она?
Шеф кивал Кубиковым признаниям.
— Правильно. Хотя кое-что я как-нибудь послушаю. Потом.
— Эту помощь мы им оказали, в благодарность они одарили нас…
— Чем же?
— Меня — красками; вы их видели…
— Ну, краски…
— А тот пейзаж? Вы думаете, такое может присниться?
Шеф помолчал, все еще морщась.
— Хорошо. А что получил Славик?
— Невидяйку.
— Ах, она так называется? Занятно. Но она в самом деле либо из фантастики, либо из старой русской сказки. Шапка, так сказать, невидимка… Либо… Нет, не знаю.
Славик, исподлобья взглядывающий на шефа-робота, заметил, что у него дернулась одна щека, другая, а руки, потирающие друг дружку, чем дальше, тем становились подвижнее, тем сильнее сжимали то один, то другой палец. Честный рассказ Кубика ему явно не нравился.
— Так вы говорите, что невидяйка, краски, пейзаж… это все оттуда?
