Роберт Хайнлайн - Звездный зверь
— Кхгмм! — мистер Перкинс громко прочистил горло. — Я оформляю на какую-то условную сумму, чтобы договор имел силу… Больше не буду задерживаться. Судья О'Фаррел сказал мне, что он ложится спать в десять. Миссис Стюарт, я считаю, что Музей взял на себя обязательства, связанные с моим недавним предложением. Мистер Стюарт, я покидаю вас… Этот вопрос вы решите со своей мамой без меня. Спокойной ночи вам всем.
Он засунул купчую в карман и быстро вышел.
Час спустя, утомленные и раздраженные, они все еще сидели друг перед другом в общей комнате. Джон Томас позволил уговорить себя согласиться на то, что деньги возьмет мать, пока они не потребуются ему. Он согласился, рассчитывая получить разрешение устроиться на работу по уходу за Ламоксом.
Но мать отрицательно покачала головой.
— Об этом не может быть и речи. В конце концов, тебе надо поступать в колледж. Ты не сможешь взять этого зверя с собой. Так что в любом случае ты не мог рассчитывать, что он всегда будет с тобой.
— Но я думал, что ты будешь заботиться о нем так, как ты обещала это папе. А я виделся бы с ним по выходным.
— Не приплетай сюда отца! Я наконец-то могу сказать тебе, прямо сейчас, что давно уже решила: в тот самый день, когда ты поступишь в колледж, этот дом перестанет быть зоопарком. Нынешнее происшествие просто приблизило эту дату на несколько дней.
Джон Томас уставился на нее, неспособный сказать что-либо.
Некоторое время спустя она подошла и положила руку на его плечо.
— Джонни? Джонни, дорогой…
— А?
— Посмотри на меня, дорогой. Мы наговорили друг другу много горьких слов, и я сожалею, что они были сказаны. Уверена, ты не хотел говорить их. Но мама думает только о твоем благополучии, ты же знаешь об этом. Не так ли?
— Да, знаю.
— Это все, о чем только и думает мама: как будет лучше для ее взрослого мальчика. Ты молод, а когда человек молод, важными ему кажутся вещи, которые таковыми не являются. Но когда ты вырастешь, то поймешь, что мама знает лучше! Разве ты этого не понимаешь?
— Да… мам, насчет той работы. Если бы я мог хотя бы…
— Пожалуйста, не надо об этом, дорогой. У матери уже голова раскалывается от боли. Давай больше не будем говорить об этом. Хорошо выспись, и завтра увидишь все по-другому. — Она поцеловала его и погладила по щеке. — Спокойной ночи.
После того как она ушла, Джон Томас еще долго сидел, пытаясь во всем разобраться. Он знал, что должен чувствовать себя лучше. Он спас Лами. Ведь так?
Но он не чувствовал облегчения, а ощущал себя как животное, которое оторвало себе ногу, чтобы вырваться из капкана — потрясенным и несчастным, а не успокоенным.
Наконец он встал и вышел во двор посмотреть на Ламокса.
8. Необходимые разумные действия
Джон Томас оставался с Ламоксом недолго, поскольку сказать правду заставить себя не смог, а больше говорить было не о чем. Ламокс чувствовал, что мальчик расстроен, и пытался расспрашивать его. Наконец Джон Томас взял себя в руки и сказал:
— Ничего не случилось, говорю тебе! Замолчи и ложись спать. И смотри, чтобы оставался у меня во дворе, а то я ноги тебе переломаю!
— Да, Джонни. Мне и самому не понравилось выходить наружу. Люди вытворяют всякие странные штуки.
— Теперь помни об этом и больше так не делай.
— Не буду, Джонни. Честное слово.
Джон Томас вошел в дом и лег в постель. Но заснуть не удавалось. Спустя некоторое время он встал, набросил одежду и поднялся на чердак. Дом был очень старый и имел настоящий чердак, на который поднимались по приставной лесенке через люк в чулане на верхнем этаже. Раньше туда вела лестница, а когда на крыше устроили посадочную площадку, это пространство понадобилось для установки лифта.
Но чердак при этом сохранился, и теперь это было личное владение Джона Томаса. Его комнату мать иногда убирала, хотя это было его обязанностью, — и тогда могло случиться все, что угодно. Могли потеряться бумаги, они могли быть уничтожены или даже прочитаны, поскольку мать полагала, что между родителями и детьми не должно быть секретов.
Поэтому все, что касалось только лично его, он держал на чердаке, — мать никогда туда не заглядывала, поскольку от лестницы у нее кружилась голова. Здесь была маленькая, почти без доступа воздуха, очень грязная комнатка, которую ему полагалось использовать только как хранилище. Ее действительное применение было самым различным: несколько лет назад он разводил здесь змей; здесь же он держал небольшую коллекцию книг, какая есть у каждого мальчика в его возрасте и которую он не обсуждает с родителями; у него был даже телефон: звуковое удлиннение обычного видеофона, который стоял в его спальне. Этот телефон появился как практический результат изучения физики в старших классах школы, и ему пришлось изрядно потрудиться, поскольку проводку нужно было делать только тогда, когда матери не было дома, и так, чтобы она ее не заметила. И еще ее надо было сделать так, чтобы техники компании ее не обнаружили.
Этот телефон работал, хотя и был сделан не по правилам. Джон Томас добавил вспомогательную цепь, которая включала лампочку предупреждения, если кто-либо снимал трубку и подслушивал на каком-либо другом аппарате в доме.
Сегодня у него не было желания кому-то звонить, а прямое сообщение с общежитием, где жила Бетти, в это время суток не разрешалось. Ему просто хотелось побыть одному и полистать какие-нибудь книги, в которые он не заглядывал уже давно. Джонни пошарил рукой под столом и щелкнул тумблером. Там, где, казалось, была только стена, открылась панель. В открывшемся таким образом шкафу были книги и бумаги. Он вынул некоторые из них.
Одна из тетрадей была дневником его прадедушки из второго путешествия «Трейл Блейзерс». Этому дневнику более ста лет, и по нему было заметно, что он прошел через многие руки. Джон Томас читал его раз десять и предполагал, что его отец и дедушка читали эту тетрадь не меньшее количество раз. Все страницы были очень ветхими, многие из них — подклеены.
Джонни перелистывал дневник, осторожно переворачивая страницы, и скорее проглядывал его, чем читал. Глаза его загорелись при виде памятного абзаца:
«Некоторые ребята в панике, особенно женатые. Но им следовало думать об этом раньше, до того, как подписали контракт. Ситуация, известная каждому, такова: мы совершили переход и вышли где-то совсем не близко от дома. И что такого? Мы ведь хотели путешествовать, разве не так?»
Джон Томас перевернул еще несколько страниц. Он хорошо знал историю второго полета корабля «Трейл Блейзерс» и не испытывал по отношению к ней ни благоговения, ни восторга. Один из первых кораблей для межзвездных прыжков. Команда этого судна избрала для себя судьбу первооткрывателей, относясь к неизведанному так же, как относились к нему люди в те золотые времена пятнадцатого столетия, когда храбрецы плавали по морям на утлых деревянных суденышках без карт. Путешествия «Трейл Блейзерс» и подобных ему кораблей проходили таким же образом: они прорывали эйнштейновский барьер, рискуя никогда при этом не вернуться. Джон Томас Стюарт восьмой был на борту этого корабля во время его второго путешествия. Он благополучно вернулся домой, женился, у него родился сын, и он спокойно зажил семейной жизнью… Именно он устроил посадочную площадку на крыше дома.
Но в один прекрасный вечер в нем вновь проснулась страсть к дальним странствиям, и он подписал контракт. И на этот раз не вернулся.
Джон Томас нашел первое упоминание о Ламоксе:
«Эта планета так напоминает добрую старую Землю! И это очень приятно, особенно после посещения трех предыдущих планет. Здесь можно топнуть ногой и не взлететь при этом в воздух. Но эволюция, похоже, сыграла здесь странную шутку, как бы помножив все на два. Так что вместо обычных для нас четырех конечностей здесь практически все животные имеют восемь ног… „мыши“ здесь похожи на сороканожек, и есть создания, похожие на кроликов, с шестью короткими ногами и парой огромных ног, служащих для прыжков, — удивительные существа величиной с жирафа. Я поймал одно маленькое животное — если только слово „поймал“ здесь применимо: оно само пришло и забралось ко мне на колени. Меня это так растрогало, что я хочу забрать его с собой в качестве живого талисмана. Оно напоминает щенка датского дога, но более гармонично сложено. Мой друг Кристи как раз нее вахту у входного шлюза, поэтому я смог пронести его на борт втайне от наших биологов».
В записи, относящейся к следующему дню, Ламокс уже не упоминался. Там говорилось о более серьезных вещах:
«Наконец-то мы нашли что-то интересное… Цивилизация! Все руководители экспедиции настолько возбуждены, что просто совершенно потеряли голову. Я видел издали одного из представителей доминирующей расы. Их тело представляет собой конструкцию с восемью ногами, но относительно всего остального могу сказать только, что впечатление от них наводит на мысль, каково было бы на Земле, если бы динозавры не вымерли».
