Владимир Кантор - Победитель крыс
— Я верю в тебя, — шепнула она помягчевшим и нежным почти голосом. — Ты будешь настоящим Рыцарем. Не знаю, как это произойдет и когда, но это будет. Хотя ты и так — сам по себе. Я же понимаю, что ты — Борис.
И тут же резко бросила Алеку:
— А тебе не видать меня как своих ушей! Запомни это!
Алек уже собрался, иронически и снисходительно улыбнулся:
— Тебе бабка что говорила? Могу напомнить! И, отчетливо выговаривая слова, произнес:
— Всё, что противится, — Как-нибудь губится. Смирится строптивица: Стерпится — слюбится!
— На меня ее заклинания не действуют! — отрезала Эмили.
— Ничего, подействуют, как время придет. Эмили рассмеялась коротким и сухим смехом.
На месте Алека Борис бы испугался — столько ненависти и силы было в ее смехе и взгляде. Это уже была Ойле, хищная птица.
— Этому не бывать, заруби себе это на своем крысином, все вынюхивающем и выслеживающем носу! Я тебе не Саша и не Саня, меня так просто не возьмешь! Всё. Пока. А с тобой, — сказала она Борису, — судьба мне подсказывает, да и они говорят, — кивнула она на котов, — мы еще когда-нибудь будем вместе. Только нелегко тебе придется, да и мне не сладко.
Ойле пошла к двери, не оборачиваясь.
— Ничего, найду на тебя управу! — крикнул Алек. Она не обернулась. Хлопнула дверь.
Борис сидел потрясенный. „Все они тут друг друга знают, и какие сложные, перепутанные между ними отношения. Я попал сюда, и все взбаламутилось. Наверно, поэтому они и хотят, чтоб я домой вернулся. Все успокоится, муть осядет, и все будет по-прежнему. Но самое ужасное я сейчас услышал. Что Ойле-Эмили, так получается, невеста Алека! И этот прислужник крыс хочет на ней жениться! Но этого быть не должно!“
— Она твоя невеста? — глухо спросил он.
— Разумеется, — ответил уже успокоившийся Алек. — Не за этих же пропойц ей замуж выходить.
К тому же старуха хочет со мной породниться. Да и ты будь разумен. Если уж не хочешь домой, то во всяком случае ни к чему тебе с этими пьяницами связываться! И уж от души советую тебе — избегай всех похожих на котов. Можешь ведь ненароком и на Настоящих нарваться. А крысам это не понравится. Понимаешь? Я ведь тебе добра желаю. Я ведь чувствую, что в тебе есть какая-то сила. И крысы это тоже оценят. С ними, ей-ей, можно договориться. Клянусь тебе!
Но в этот момент, перекрывая утомительно-однообразный гул ливня на улице, шум и гам Деревяшки, кто-то сильно и тревожно застучал, почти забарабанил в окно. Все замерли и затихли.
Глава 11
Разоблачение и бегство
Алек встревожился. Борис понял, что не ждал он этого барабанного боя в окно. Лицо его подергивалось, и сквозь снисходительную важность отчетливо проглядывал испуг. Это было видно, хотя по комнате полз белый туман. Но и лица, и фигуры разглядеть было нетрудно, они только будто плыли в побелевшем, молочном воздухе. Саня на стук в стекло открыл один глаз, но тут же снова закрыл, продолжая кемарить. Саша храпел по-прежнему, ничего не слыша, уткнув лицо в тарелку с остатками мясного рулета. Шурик, сверкая глазом и катя впереди себя тележку с погромыхивающими пустыми тарелками, кинулся на кухню, где тележку и оставил, а оттуда со всех ног к двери. Коты, похожие на леших, заговорили тихо между собой, а потом забулькали остатками питья. Борис повернулся посмотреть, что делают коты-джентльмены, как он их про себя окрестил, и вздрогнул — прихватив свои стулья, они примостились за их столом, отодвинув в сторону Алека и продолжая прихлебывать из тонких стаканов молоко. Да, это был Степа, только весь черный, без белых пятен на груди и на морде, и его приятель с гуцульскими усами, мрачным взглядом, и тоже совершенно черный. Были они рослые молодцы, покрупнее Алека, с элегантными манерами, одетые в хорошо пошитые костюмы, в мягких сафьяновых полусапожках красного цвета, — только что коты.
— Ты не прав, — буркнул мрачный, продолжая разговор, — крышами мы бы еще спокойно ушли.
— А он? — кивнул на Бориса Степа. — Мы должны помочь.
— Никогда не поверю, — сказал обидно мрачный кот, — что среди этого человеческого сброда нашелся хоть один, который осмелился на Поступок! Ну, не считая Мудреца, конечно, — добавил он с пиететом. Степа, не обращая внимания на Алека, глянул на Сашу с Саней.
— М-да, грустная картина. Сонное царство, — проворчал он. — Не брались бы пить, раз не умеют, а ведь эти еще из лучших.
Алек сидел оторопело. Коты разговаривали, словно его и не было тут, не скрывая своей кошачьей принадлежности. Но все же, пригладив свои волнистые волосы, Алек нашелся что сказать:
— А я, например, слыхал о странном пристрастии некоторых видов кошек к сильно пахучим растениям, скажем, к валерьяну или кошачьей мяте. Конечно, это, может быть, говорит о том, что обоняние у них развито очень слабо, так как животные, одаренные тонким обонянием, отнеслись бы с отвращением к подобным запахам. Коты же и кошки, как бы одурев, с упоением катаются в этих растениях. Я ни на кого не намекаю, просто это факт, засвидетельствованный наукой.
— Что ж, уважаю мужество и в противнике, — заметил Степа, — но о котах я тебе сейчас постараюсь кое-что пояснить подоходчивее, а пока скажу моему мизантропическому другу, что не следует все же терять веру в человечество. Вот Эмили всего-навсего человек, я полагаю, хотя и Старухина внучка, а постучала в окно, предупредила нас. Уверен, что ее кавалер окажется не хуже! К тому же Настоящих Котов отличает преданность старым друзьям.
Сумрачный кот иронически хмыкнул и, не скрывая своего недоверия, а то и презрения, посмотрел на Бориса, но промолчал. А Степа обратился к Алеку:
— Хочу тебе напомнить об одном из самых ужасных орудий, какое только можно себе представить, — и он поднял лапу в черной перчатке, как бы занеся ее над головой Алека, но продолжал мурлыкающе: — Не обращай внимания, что она в перчатке, ведь ты же знаешь, что одним ударом своей ужасной лапы и стремительностью прыжка коты повергают на землю животное, которое далеко превосходит их ростом. А ведь ты не очень-то и крупен. Поэтому слушай меня внимательно. Я тебе кое-что расскажу о кошачьем семействе, чего, может быть, ты и не знаешь. Конечно, и у котов, как и у людей, есть свои слабости. Я сам рассказывал о пристрастии одного молодого высокоодаренного кота к валерьянке, пристрастии, погубившем его. Но надо ли над этим смеяться, как только что позволил себе ты? Коты, с их врожденной ловкостью, всегда выкрутятся из самых плачевных ситуаций, хотя их враги и будут думать, что кот погиб, да, да. А порой и друзья так будут думать. Но кот может, запомни это, — говорил кот, похожий на Степу (или сам Степа?), не опуская угрожающей лапы, — свалиться как угодно и при этом всегда умудрится прикоснуться к земле ногами и встать без значительного потрясения на мягкие подошвы своих лапок.
— Это верно, — угодливо, но стараясь не потерять своего достоинства и вместе с тем попасть коту в тон, согласился напуганный котовой лапой Алек, — Я сам сколько раз это наблюдал. Мне ни разу никогда не удавалось заставить кошку удариться спиною об стол или стул, как бы близко я не держал ее в этом положении над ними…
— Пришиби эту гниду хорошенько, а то я это сделаю, он даже не соображает, что говорит, настолько исподличался, — и мрачный кот, покусывая свои гуцульские усы, привстал со стула.
— Это был всего-навсего научный эксперимент! — заверещал Алек.
— Тихо! — воскликнул Степа, зажимая ему лапой рот. — Твои крысиные друзья сейчас явятся, и потому ты уж помолчи! Но мне бы хотелось, чтоб они как пришли, так и ушли, и никого не нашли. Ты понял? Я, конечно, не братец Макс, великий и могучий Макс, Главный Кот, хотя, как говорят, и чертовски похож на него, но уж постоять за себя и за друзей сумею. А ты ведь не хочешь, чтоб тебя постигла кара, а? И только с целью предупреждения возможных подлостей я кое-что хочу тебе рассказать из кошачьей истории. Тебе как ученому это будет полезно. Кот, как уверяют исследователи и историки, был самым священным из всех священных животных, почитавшихся египтянами. В то время, как другие животные обоготворялись только отчасти, коты одинаково чтились всеми подданными фараонов. Геродот рассказывает, что при пожаре в доме египтяне прежде всего старались спасти кошек и только затем уже приступали к тушению его. Смерть же кошки сопровождалась трауром, в знак которого обрезывались волосы на голове. Каждый, запомни это Алек, кто убивал кошку или кота не только с намерением, но даже случайно, подвергался смертной казни. Диодор был свидетелм, как одного несчастного римского гражданина, случайно убившего кошку, лишила жизни египетская чернь, несмотря на то, что власти, из страха пред могущественным Римом, приняли все зависящие от них меры к тому, чтобы успокоить народ. Трупы кошек искусно бальзамировали и погребали с церемониями. Среди набальзамированных животных чаще всего встречаются тщательно обернутые в полотняные пелены мумии кошек. Интересно ли тебе?
