Виталий Мелентьев - 33 Марта (Рисунки М. Скобелева и А. Елисеева)
«В конце концов, Лена права, — подумал Вася. — Для науки нельзя жалеть ничего».
Кроме того, этот месяц они будут вместе с Леной, и, значит, какой-то там Валька Башмаков наверняка не появится даже на горизонте. Вася смутился от этих неожиданных мыслей, но промолчал: мысли все-таки были верные.
Через некоторое время, когда страсти несколько улеглись, дедушкина электронка помчалась к шоссе. За ней, покачиваясь на кочках, подминая кусты багульника, катились другие машины, а над ними летели многочисленные вертолеты.
Все шло спокойно и примерно так, как и предполагал Вася, до той поры, пока машины не достигли шоссе. Когда пришлось пересекать его, случилось нечто невообразимое. Машины точно заплутались. Одни стали поворачивать вправо, хотя их водители изо всех сил поворачивали баранки влево, другие, наоборот, стремились вправо, хотя надлежало им ехать прямо. Третьи просто остановились на месте, а четвертые стали двигаться по кругу, будто танцуя вальс. Дедушка первый заметил это необычайное зрелище и первый раз за весь этот неудачный для него день весело рассмеялся. Он остановил машину около шоссе и сказал ребятам:
— Вот смотрите, что получается, когда очень умные люди надеются только на приборы и автоматику. Они даже не могут переехать шоссе!
— Но почему? — воскликнул Женька.
— А потому, что они забыли отключить автоводители, автостопы и прочие авто. Приборы честно выполняют свою задачу: они поворачивают машины для езды по шоссе — ведь они для этого и созданы. Приборы не разрешают нарушать правила движения. Ты теперь понимаешь, Женя, что вашему брату, малышам, еще нельзя водить машины?
— Но, дедушка, ведь несчастье-то случилось со взрослыми людьми! — невинно сказала Лена, и Женька благодарно посмотрел на сестру.
Наконец незадачливые водители справились с трудностями, и поток машин пересек шоссе. До лосевой фермы осталось совсем недалеко, и дедушкина электронка остановилась. Стали и другие машины. Из них выглянули ученые.
— Я думаю, что всем сразу нельзя появляться перед мамонтом, — сказал дедушка. — Животное еще не освоилось с людьми.
«Ну вот, начинается!» — подумал Вася и заговорщически взглянул на Лену.
Ребята первыми вышли из машины и пошли к воротам лосевой фермы. Ученые и сопровождающие их работники расположились поодаль, торопливо пряча машины в кустарниках. Ворота фермы были заперты.
— Ишь ты, какой умник! — пробормотал необычайно серьезно дедушка. — Не сбежал.
Они открыли ворота, вошли за забор, и Вася закричал:
— Тузик, Тузик!
Но на зов никто не откликнулся.
Ребята обежали весь двор, заглянули в помещения и загоны, но Тузика нигде не было. Вся трава была съедена, вся вода выпита.
— Понятно! — возмутилась Лена. — Пока ученые спорили, бедное животное голодало, и голод заставил его вырваться из плена.
— Это нелегко, — сказал Женька и с уважением посмотрел на толстый и высокий забор. — Тут не сразу выберешься.
— Очень ему страшны такие заборы! — ответила Лена. — Он чуть нажмет плечом — и забора как не бывало.
Они осмотрели забор и вскоре нашли пролом. У ворот стали появляться наиболее нетерпеливые ученые. Они покрикивали:
— Ну, скоро там?
— Где же ваш мамонт?
— Получается скандал, — сурово сказал дедушка. — Нужно немедленно разыскать Тузика.
Ребята отправились по его следам. Тяжелые, круглые ступени мамонта оставили на сырой лесной земле глубокие впадины. Они вели к реке. Но еще не доходя до нее, Женька крикнул:
— Здесь он! Вот он! Спит!
Тузик и в самом деле прикорнул на краю небольшой, густо заросшей травой полянки. Услышав Женькин крик, он пошевелил хоботом и приветливо засопел. Обрадованный Вася бросился к своему доисторическому другу и погладил его. Тузик легонько обнял Васю хоботом, приподнял и посадил к себе на шею. Так поступил он и с Леной, а вот для Женьки такой ласки у мамонта не нашлось.
— Это потому, — сказала Лена, — что ты даже не подумал накормить животное.
— Да, не кормил!… — чуть не заплакал Женька. — А я ему травы не рвал? Да? А воду не таскал? Да?
— Ну ладно, не хнычь. Мы его попросим посадить и тебя.
Вася ласково потрепал Тузика по щекам, приговаривая:
— Взять! Взять, Тузик!
Мамонт шумно вздохнул, бесцеремонно обхватил Женьку хоботом и шлепнул рядом с Васей и Леной. Женька некоторое время молчал, отчаянно ворочая глазами, и только после того, как мамонт поднялся на ноги и, подгоняемый Васей, покорно пошел за дедушкой, наконец сказал:
— Ведь он убить может…
— А ты думаешь! — довольно равнодушно сказала Лена. — Я же тебе сколько раз говорила, что с животными нужно обращаться вежливо, тогда и они тебя будут любить.
Покачивая волосатым хоботом и мохнатой шерстяной юбочкой, важный Тузик вышел к воротам лосевой фермы и остановился.
Вдалеке толпились сотни людей. Рядом с фермой стояла небольшая толпа.
Тузик поднял хобот и принюхался. Ветер донес до него запахи металла и машинного масла. Они встревожили мамонта, и он яростно затрубил.
Все, кто был неподалеку, остановились как вкопанные и с ужасом смотрели на огромное волосатое животное с единственным желтоватым бивнем. Мамонт ревел все сильней и, разгорячившись, стал раскачиваться и переступать с ноги на ногу.
Женька, у которого не прошел еще первый испуг, а рев мамонта испугал его снова, осторожно поднялся на четвереньки и пополз по мамонтовой спине, как по ковру, добрался до крупа животного и, уцепившись за хвост, спрыгнул на землю. И только на земле он опять стал храбрым мальчишкой и смело закричал Васе и Лене:
— Слезайте сейчас же! Он драться будет! Слезайте!
Мамонт ревел все сильней, все выше поднимал ноги, и ребята чувствовали себя так, словно на утлой лодочке они попали в океанский шторм, — их швыряло в разные стороны. Вася пытался успокоить Тузика и кричал:
— Тише! Спокойно! Тебя никто не тронет!
Но мамонт не обращал внимания на своего поводыря.
Трудно сказать, что могло бы произойти. Ученые зрители осторожно, чтобы не раздразнить мамонта, стали прятаться — кто в кусты, кто под машины, кто за забор фермы. Зато теле- и кинооператоры почувствовали себя в привычной обстановке. Как охотники, они окружали мамонта со всех сторон, направляя на него многочисленные объективы и лампы своих установок. Но вся беда заключалась в том, что мамонт стоял у фермы, в лесу, и освещение показалось операторам недостаточным. Они стали включать свои могучие осветительные лампы. Потоки резкого, слепящего света залили Тузика. Отчаянно затрещали аппараты.
Бедный мамонт, еще минуту назад готовившийся разметать все это полчище неожиданных врагов, струсил, как комнатная собачонка. Он вдруг осел на задние лапы, поджал хвост, поднял хобот и… заскулил. Операторы наконец нашли нужные им точки для наиболее удачных съемок и включили свои осветительные лампы на полную мощность. Тузик беспомощно заморгал глазами, отчаянно взревел и, круто повернувшись на задних лапах, со всех ног побежал в лес. Ни Лена, ни Вася уже не могли ни соскочить с него, ни остановить. Обезумевший мамонт мчался, как танк, подминая деревца, перепрыгивая болотца и ручейки. Ребята прижались к его шее, вцепились в его густую шерсть и молчали.
Во время этой бешеной скачки ветви встречных деревьев наверняка сшибли бы ребят с мамонтовой шеи, но Тузик держал свой хобот вверх и беспрерывно трубил. О хобот, как о форштевень корабля, разбивался прибой зеленых ветвей, и это спасло ребят.
Тузик все мчался и мчался со скоростью атомного поезда и с шумом реактивного самолета.
Глава двадцать пятая
ДОИСТОРИЧЕСКАЯ ЖИЗНЬ
Подъемы сменялись склонами, густая, буреломная тайга — полянками, реки и ручейки — болотами. Тузик бежал на юг, и ребята, понемногу осваиваясь с безостановочным движением, все чаще посматривали по сторонам.
Преодолевая очередной подъем, Тузик шумно вздохнул, коротко протрубил и перешел с рыси на быстрый шаг. На перевале он остановился и затрубил опять. Горы ответили ему раскатистым эхом, и мамонт, оттопырив свои огромные мягкие уши, долго прислушивался и, разом успокоившись, стал медленно спускаться вниз. Поросль хвойного леса сменилась перекрученной ветрами лесной молодью, и наконец мамонт вступил в кедровник.
Могучие темно-бронзовые стволы стояли тесно, как колонны. В невообразимой вышине между их кронами просвечивало голубое небо. Пахло смолой, хвоей и тем особым, необыкновенно приятным ароматом, который всегда наполняет кедровники. Дышалось легко и как-то празднично. Под ногами Тузика тихонько шуршала прошлогодняя хвоя, словно нарочно усыпавшая чистенький, сухой лес. Ни подлеска, ни травинки — только могучие, неохватные стволы да шуршащая хвоя.
