Евгений Велтистов - Победитель невозможного. Повести
И Сережка долго рассказывал Электронику обо всей своей жизни, что он только о ней знал. Электроник составил себе полную, ясную картину о человеке, которого отныне он должен был представлять. Жизнеописание Сергея Павловича Сыроежкина так удачно уложилось в его памяти, что он мог подробно обрисовать любой эпизод, ведя рассказ, естественно, от первого лица.
«Чтоб я сломался, если выдам тайну» — эта клятва не только сохранялась, она стала самой жизнью. Отныне Электроник должен был забыть, кто он такой. Забыть навсегда.
Наш беглец проворочался в постели до рассвета, потом ненадолго забылся. Когда он открыл глаза. Электроника не было. Нет, не Электроника! Сыроежкина уже не было в комнате.
Сергей Сыроежкин, семиклассник школы кибернетиков, ушел во Дворец пионеров. Там сегодня Вопросительный день: встреча с академиками, научные разговоры — словом, обычные школьные дела. А здесь, в квартире на Липовой аллее, был тот, кто раньше звался Сыроежкиным.
Сергей впервые подумал: а кто он теперь? Чудно! Пока что никто. Еще не придумал себе ни фамилии, ни имени. Но несколько минут он хотел оставаться самим собой. Несколько очень важных минут.
Он подсел к телефону и в адресном бюро узнал, как позвонить в квартиру пятнадцать дома номер три по улице Геологов. Набрал номер и, когда трубку сняли, сказал:
— Позовите, пожалуйста, Майю.
А там его не понимают:
— Алло, алло! Повторите!
Он повторил:
— Пожалуйста, Майю.
Резкие гудки. Отбой… Что за чепуха! Он только сообразил: он говорил без голоса, совсем беззвучно.
Сергей сказал вслух:
— Чепуха!
Получилось.
— Майку к телефону!
И это получилось. А вдруг, когда она возьмет трубку, снова пропадет так нужный сейчас голос?
На этот раз его услышали. Приятный бас ответил:
— Сейчас.
Сей- час. Вот она идет по коридору в голубом платье, отражается в зеркалах и думает: кто это?
— Да-а.
— Здравствуй, Майя.
— Здравствуй! Кто это?
— Это Сергей, — глухо сказал он.
— Какой Сергей?
— Сыроежкин.
— А, здравствуй, Сережа!
Ему стало и радостно и грустно.
— Я уезжаю, — сказал он.
— Далеко?
— В Мурманск.
— На гастроли? С цирком?
— Не совсем так. Я не тот… Я не фокусник.
— Ну конечно, — сказала Майя. — Ты ведь где-то учишься.
— Да, в школе кибернетиков, в седьмом. А ты?
— И я в седьмом. В химической.
— Интересная наука, — ни с того ни с сего ляпнул Сережка и обругал себя: химию он ненавидел.
— А я, представь, совсем не люблю химию. Хочу через год куда-нибудь переходить, — призналась Майя.
— Вообще-то да, не совсем… — глупо промямлил Сережка и вдруг перешел на бодрый тон: — Переходи к нам! Нет, серьезно. У нас знаешь… — Он осекся, помолчал. — Вообще-то ты меня никогда не видела. Я хочу попрощаться.
— Ничего не понимаю, — сказала Майя. — Ты разве не будешь сегодня на Вопросительном дне?
— Не знаю…
— Я что-то ничего не понимаю, — повторила Майя. — Если ты, Сережа, не шутишь и хочешь со мной попрощаться, приходи на Вопросительный день.
… До поезда оставалось три часа. За это время надо было решить только одну задачу. Самую трудную в его жизни.
ВОПРОСИТЕЛЬНЫЙ ДЕНЬ
Любой ученик, живущий на Липовой аллее и соседних с нею улицах, с удовольствием расскажет, что такое Вопросительный день. «Это день особенный. Во-первых, мы не учимся. Во-вторых, мы задаем вопросы — какие хотим. А в-третьих, нам отвечают выдающиеся люди. Жаль только, что в году всего четыре Вопросительных дня — первая суббота каждого третьего месяца. Ждешь, ждешь — не дождешься».
К этому можно добавить, что во всех школах на самом приметном месте висят ящики — голубые, розовые, белые или желтые. И в эти ящики с большими вопросительными знаками ребята опускают свои листочки. Сотни «почему», «как» и «зачем» ожидают очередного Дня вопросов и ответов — так называется официально необычная суббота. Но ребята окрестили ее по-своему, и все, даже учителя, привыкли говорить: «Вопросительный день».
И вот, как всегда, минуло три месяца, наступила особенная суббота. Школьники шли и шли к Дворцу пионеров, украшенному цветной, искрящейся на солнце мозаичной картиной: горн, барабан, летящий спутник, шар Земли, звезды Вселенной. А внутри, за стеклянными дверями, гостей встречали два автомата-марсианина. Их прозвали так за голубовато-серые туловища, стоявшие на трех ногах, овальные телеэкраны, напоминающие голову в скафандре, и длинные усы антенн. На груди марсиан — телефонный диск. Подойди, набери номер любого вопроса, указанного в картотеке, и приятный голос сообщит, что такое фотон, какова траектория полета к Луне и сколько на нашей планете людей. А экран покажет чертежи, рисунки и кинокадры.
Как видите, марсиане тоже отвечали на вопросы. Но сегодня, за полчаса до звонка, марсиане были посрамлены. Обыкновенный семиклассник из школы кибернетиков давал ответы быстрее автоматов. Почему летают бабочки, сколько льда в Антарктиде, есть ли скорость больше скорости света — ни один вопрос не смущал храброго семиклассника. Электроник — это был, конечно, он — трещал, как пулемет, заглушая марсиан. Правда, не все слушатели его понимали, потому что он говорил очень быстро и у него получались примерно такие фразы: скоростьсветатристатысячкилометроввсекунду, — но все хлопали победителю от души.
— Ваш Сыроежкин — голова. Просто ходячая энциклопедия, — говорили ребята из других школ кибернетикам.
— Подождите, еще не то будет! — многозначительно отвечали кибернетики.
Звонок оборвал игру, приглашая в зал, где на сцене за длинным столом собрались ученые, инженеры, писатели — словом, выдающиеся люди.
Поднялся седой человек с резкими морщинами на лице. Академик Немнонов не впервые председательствовал на Вопросительном дне, и все же, прежде чем начинать, он внимательно оглядел ряды, увидел сотни глаз — веселых и внимательных, озорных и задумчивых, прищуренных и широко открытых.
Сидящим на сцене показалось, что чуть разгладились глубокие морщины на лице академика. Немнонов кашлянул в кулак и стремительно спросил:
— Скажите, пожалуйста, есть ли в зале люди, которые думают, что в науке все открыто? Если такие есть, пусть поднимут руки!
Гул удивления был ему ответом. Ни одна рука не поднялась. Академик улыбнулся.
— Спасибо, друзья мои! — сказал он. — Разрешите начать. Когда я и мои товарищи ознакомились с вашими вопросами, мы вспомнили забавную историю. В прошлом веке в одной западной стране родители отдали мальчика в школу. Спустя некоторое время к ним в дом явилась учительница. Она сказала очень вежливо, но смысл ее слов был такой: «Мне очень неприятно говорить это, и все же ваш сын настолько глуп, что продолжать его обучение просто бессмысленно». Естественно, что родители очень огорчились. Однако они послушались учительницу и забрали сына из школы. Этого мальчика… — академик сделал паузу и быстро проговорил в микрофон: — звали Томас Алва Эдисон.
Взрыв веселого смеха грянул в зале и смолк. Что же дальше?
— Так вот, — глаза академика хитро прищурились, — прочитав ваши вопросы, мы подумали: а что бы сказала о них та самая учительница? Наверняка она бы воскликнула: «Боже мой, сколько глупых вопросов и ни одного умного!» — Немнонов опять помедлил и неожиданно заключил: — Молодцы, ребята! Продолжайте в том же духе!
Ну и смешливые эти глазастые мальчишки и девчонки! Шути с ними хоть весь день, и им не надоест веселиться. Академик подумал: что, если бы смех был чем-то видимым? Если бы, например, он рождал легких, как солнечные пятна, зайцев, то сотни, тысячи золотистых теней пронеслись бы сейчас по залу, прыгнули в двери и окна и поскакали по улице, кувыркаясь и веселя прохожих.
— Переходим к вопросам, — деловито сказал академик, и глаза, устремленные на него, снова стали внимательными. — Вопросов очень много, все они любопытны и требуют размышлений. И хотя мы разбили их на группы, пришлось пригласить специалистов из разных областей науки, производства, искусства и литературы. Это нас радует. Я недаром спросил в начале беседы, все ли мы знаем о природе и думает ли кто-нибудь, что все открытия уже сделаны. Ваше красноречивое молчание и ваши вопросы убеждают, что скептическая поговорка «ничто не ново под луной» безнадежно устарела.
Академик стал читать записки ребят.
«Я слышал, — говорилось в записке семиклассника Юрия Боброва, — что в ножке простого стула заключено столько энергии, сколько дает Братская ГЭС за несколько лет. Верно ли это?» И второй вопрос из школы номер три: «Можно ли превратить Луну в электростанцию Земли, чтобы она собирала солнечные лучи и передавала нам электричество? Ведь Солнце посылает» на землю столько тепла, что каждые две с половиной минуты можно кипятить озеро Севан».
