Корнелия Функе - Рыцарь-призрак
— Разумеется, — прошипел я, — и крепче прижал урну к груди.
За колоннами показался саркофаг Лонгспе.
Элла ободряюще подтолкнула меня.
— Иди же, — прошептала она мне. — Тебя он наверняка услышит!
Хористы пели так, словно это с неба спустился рой ангелов. Мне все еще трудно было поверить, что подобные звуки изливались из уст Ангуса. Тут же мирно возлежал каменный образ Лонгспе, как будто убаюканный их пением. Я протиснулся между колоннами и склонился над гробом.
— Надеюсь, ты слышишь меня! — прошептал я. — Кажется, мы нашли твое сердце. И завтра мы отвезем его в Лэкок, к могиле твоей жены. Урна запечатана, потому мы ее еще не открывали, но…
Громкий голос заставил меня резко замолчать:
— Эй, Йон! Что ты здесь делаешь, черт побери?
Я и не заметил, как хористы кончили петь. Они вылетели с клироса, как стая вспугнутых птиц, и Ангус был самый крупный из них и самый шумный. Когда он меня окликнул по имени, все взгляды обратились на меня, а я стоял там, прижимая к груди урну, и желал, чтобы они все сгинули куда подальше.
— Где тебя носило, Уайткрофт? — воскликнул Ангус, игнорируя упрек в глазах их дирижера, и порывисто, словно щенок, стал прокладывать себе дорогу между рядами стульев. — Мы со Стью начали уже беспо…
Обнаружив позади меня Эллу, он резко остановился.
— Эй, это… — начал заикаться он, заливаясь краской. — Привет, Элла.
— Привет, — ответила она и наградила его таким ледяным взглядом, что мне даже стало его жаль.
Но Ангус этого взгляда не заметил. Он обнаружил урну.
— А это что такое?
— Ничего! — ответил я, пряча урну за спину.
И тут… Да, нельзя этого отрицать… Бородай пришел мне на выручку.
— Здравствуй, — сказал он, выйдя из-за колонн и протянув Ангусу руку. — Йон был последние несколько дней у меня. Я — его будущий отчим. А ты, полагаю, его сосед по комнате?
— О, здравствуйте, — засуетился Ангус, нервно поглядывая в мою сторону, — здравствуйте, мистер Боро… то есть мистер…
— Литтлджон, — сказал Бородай, пока Ангус наверняка задавался вопросом, почему, к дьяволу, я прозвал Бородаем человека, на чьем подбородке нельзя было обнаружить ни малейших следов оволосения. — Я — Эллин дядя и я только что показывал Элле и Йону мое любимое надгробие в кафедральном соборе. Этот саркофаг — один из самых впечатляющих примеров средневекового ваятельного искусства.
— Да, Боно… то есть мистер Рифкин нам это уже объяснял, — пробормотал Ангус, снова обращая взгляд на Эллу.
Бородай продолжил разговор о средневековом искусстве и о надгробных памятниках в соборе. Он делал действительно все от него зависящее, но я знал: Ангус думал только об одном — как он растормошит Стью и расскажет ему, что опять видел меня с Эллой Литтлджон.
«Ну и что из того, Йон Уайткрофт? — возразил я сам себе (Бородай при этом говорил и говорил без остановки). — Что тебе за дело, что там Ангус расскажет Стью? Ты нашел сердце Лонгспе!» И все-таки я был рад и на этот раз заночевать у Цельды.
XIX
Аббатство Лэкок[26]
Цельда не отпускала нас спать, пока не разузнала всех подробностей относительно хориста и сердца Лонгспе. Но на следующее утро она все же отправила нас в школу, разумеется, прежде пообещав следить за урной и, если что, защищать ее своим костылем.
Школа: математика, история, английский язык. Все это казалось столь смехотворным в сравнении с тем, что мне довелось испытать за несколько последних дней и ночей. Мне хотелось взобраться на парту и крикнуть: «Вы что, не видите?! Я уже почти совсем взрослый. Я сражался в образе рыцаря на церковной башне против убийцы! Я был произведен в оруженосцы Уильяма Лонгспе и нашел его краденое сердце! Чему вы хотите меня после этого еще научить?»
Но, конечно, я продолжал сидеть на своем стуле. На английском ко мне на парту прилетели довольно мерзкие каракули, изображавшие нас с Эллой целующимися, и я целый день дожидался появления Алейстера с требованием вернуть назад сердце. В конце концов он действительно обнаружился в туалете для мальчиков, но, вместо того чтобы завести разговор о сердце, стал жаловаться, что с момента нашего столкновения совершенно запутался и у него, кроме домашних заданий по математике и стратегии Ричарда Львиное Сердце во время Крестовых походов, ничего в голове не осталось. Меня несколько удивило, что наша потасовка так сильно на него подействовала ибо о школе я в последние дни просто не задумывался, но его неважное самочувствие мне было только на руку. Так я и оставил его там стоять, порекомендовав ему полностью и окончательно раствориться в воздухе.
Свои домашние задания я делал в тот день на заднем сиденье Цельдиной машины. Дорога из Солсбери в Лэкок — свет не ближний, а на сиденье рядом с водителем на этот раз стояла урна с сердцем Уильяма. Печать на ней была взломана.
— Я решила, взгляну-ка — действительно ли там внутри то, чего мы ожидаем, — сказала Цельда, заметив мой потрясенный взгляд. — И я думаю, ответ будет положительный. По крайней мере содержимое выглядит так, каким, по моим представлениям, должно быть сердце в возрасте восьмисот лет. Но поверьте: даже если мы в Лэкоке похороним старый башмак, единственное, что играет роль, — это то, что Уильям Лонгспе опять обретет веру в себя. За это он должен сказать спасибо вам. И собственной отваге.
Элла бросила на меня взгляд, однозначно говоривший, что она тем не менее несказанно рада, что мы везем в Лэкок не старый башмак.
— Как ты думаешь, увидит ли Лонгспе когда-нибудь свою жену? — шепотом спросила она меня, пока Цельда осыпала проклятиями водителя грузовика, ехавшего, по ее мнению, чересчур медленно. — Веришь ли ты во что-нибудь вроде рая или ада, Йон?
— Не знаю, — прошелестел я в ответ. — Надеюсь только, что Стуртон либо рассеялся в воздухе, либо очутился в таком месте, где он навсегда от меня отстанет! Ангус совершенно свято верит в рай. Но проблема в том, что, даже если он существует, кто туда попадет?
— Верно! — прошуршала Элла. — Попадет ли туда, к примеру, Цельда?
— Я все слышу, Элла Литтлджон! — сказала Цельда, обгоняя грузовик на скорости, от которой волосы вставали дыбом, так что я был уверен, что ее бедненькая старенькая машинка растеряет от напряжения все свои четыре колеса. — Нет, думаю, меня туда не пустят. Но я, скорее всего, не верю ни в рай, ни в ад.
До того как я успел ее спросить, где же, по ее мнению, завершим свое существование мы и последуют ли туда также и ее жабы, Цельда въехала на парковку перед аббатством Лэкок.
Думаю, я не имел бы ничего против того, чтобы мое сердце похоронили в аббатстве Лэкок. Там возникает такое чувство, будто оттуда путь в мир иной совсем не так далек, чем бы этот мир иной ни был.
— У меня есть одна подруга, которая работает здесь в музейной лавке, — сказала Цельда, хромая по парковке. (Она все еще неизменно отказывалась пользоваться своими костылями для чего-либо другого, кроме как для битв с призраками.) — Мы ходили с Маргарет вместе в школу. Она вышла замуж за балбеса, да и сама тоже не из умниц, но она нам наверняка поможет.
Маргарет стояла в лавке за кассой. Она была довольно высокого роста и такой толстой, что в ее платья поместились бы четыре Цельды. Ее водянисто-голубые глаза слегка навыкате придавали ей немного удивленный вид. Цельда спросила, как ее внуки, и отсчитала ей в руку деньги за вход, но потом сразу же перешла к делу.
— Послушай, Маргарет! — шепнула она ей через прилавок. — Мне нужна твоя помощь. Нам надо кое-что зарыть в могилу Элы Солсберийской.
У Маргарет едва не выскочили наружу ее водянисто-голубые глаза.
— Что это еще опять за безумие, Цельда? — прошептала она, нервно поглядев в сторону своей коллеги, устанавливавшей тут же стенд с открытками. — Я уже смирилась с жабами, скачущими у меня под ногами, когда я с тобой пью чай, но большего при всем желании ты требовать не можешь!
— О господи, Маргарет, я же ничего у тебя не просила, с тех пор как ты мне давала в школе списывать! — ответила Цельда тихо. — Так что нечего валять дурака. Тебе наверняка известно, что якобы здесь Эла Солсберийская похоронила сердце своего супруга, да?
Маргарет наморщила лоб:
— А разве сердце своего сына она сюда не привозила? Ты ведь знаешь, бедный мальчик, он был под Иерусалимом рассечен на куски… или это был кто-то другой?
Цельда в нетерпении покачала головой:
— Без понятия. В свое время хоронить сердца было очень модно. Но нет, в моем случае речь идет только о ее супруге. — Цельда наклонилась через прилавок. — Маргарет, Эла похоронила чужое сердце! Убийца Уильяма Лонгспе украл настоящее, а Эле подсунул сердце своего слуги!
Маргарет схватилась рукой за собственное сердце, как если бы испугалась, что ее может постигнуть та же участь.
