Йон Колфер - Парадокс времени
Артемис медленно скользил вперед, чувствуя, как трутся катки о грубую поверхность проводов. От мерзкого скрипа у него заныли зубы, а по выгнутому дугой позвоночнику забегали мурашки. Ветер был слабый, но и он мог сковырнуть юношу с его заоблачного насеста, а земля казалась другой планетой. Далекой и совсем не дружелюбной.
Через десять метров руки уже ныли от боли, кроме того, его заметил противник.
С другой опоры донесся голос:
— Молодой человек, советую оставаться на месте. Если на этом костюме есть хотя бы крошечная дырочка, то достаточно одного неловкого движения, и эти провода растопят вашу кожу и расплавят кости.
Артемис нахмурился. «Молодой человек»?.. Неужели он в детстве действительно был таким несносным? Таким высокомерным?
— Смерть наступит меньше чем через секунду, — продолжил десятилетний Артемис. — Но и этого времени вполне достаточно, чтобы испытать всю гамму предсмертных мук, вам не кажется? Причем совершенно напрасно, потому что лемур обязательно вернется за угощением.
Да, он был самодовольным, несносным и высокомерным.
Артемис решил не отвечать, сосредоточив внимание на том, чтобы остаться в живых и подманить к себе шелковистую сифаку. Из обширных познаний почти во всех областях Артемис выбрал информацию о том, что небольших обезьян можно успокоить мурлыканьем. Спасибо, Джейн Гудолл.[9]
Он замурлыкал, к великому удивлению себя младшего.
— Дворецки, послушай. На проводе появилась кошка. Вернее, кот, большой кот. Может, кинуть ему рыбки?..
Но в насмешливом тоне проскальзывали тревожные нотки. Младший Артемис прекрасно понимал, что происходит.
Старший Артемис снова замурлыкал, и это, судя по всему, сработало: похожая на привидение сифака сделала несколько осторожных шагов к нему, ее черные глазки-бусинки сверкали не только от света звезд — во взгляде зверька читалось любопытство.
«Элфи может мной гордиться. Я разговариваю с животным».
Не переставая мурлыкать, Артемис поморщился, вдруг осознав, насколько нелепа сложившаяся ситуация. Ну чем не мыльная опера: непримиримые члены одной семьи наперегонки охотятся за лемуром на самой высокой в Ирландии линии электропередач!..
Артемис посмотрел вдоль провода на соседнюю опору: там стоял Дворецки, ветер хлопал полами его куртки. Телохранитель наклонялся против потока воздуха, и его пристальный взгляд, направленный на старшего Артемиса, казалось, пронзал темноту словно лазерный луч.
«Жаль, у меня нет телохранителя», — подумал Артемис.
Подбадриваемый мурлыканием и, возможно, обманутый серым костюмом лемур подошел еще ближе.
«Все правильно. Я ведь тоже лемур».
Руки у Артемиса от вращения рукояток под неудобным углом уже онемели. Каждая мышца тела, включая те, которыми он никогда прежде не пользовался, напряглась до предела, голова едва не кружилась в отчаянном стремлении сохранить равновесие, и ко всему еще надо было прикидываться мартышкой.
Всего один метр — такое расстояние отделяло его от зверька. Насмешки прекратились. Артемис бросил взгляд на опору и заметил, что главный противник прикрыл глаза и глубоко дышит. Видимо, разрабатывает план.
Лемур прыгнул на салазки и нерешительно коснулся руки Артемиса. Есть контакт. Старший Фаул замер. Теперь шевелились только издававшие успокаивающее мурлыкание губы.
«Вот так, малыш. Забирайся мне на плечо…»
Артемис посмотрел лемуру прямо в глаза и только теперь разглядел в них чувства. Во взгляде читался страх, но больше всего в нем было озорства и самоуверенности.
«Как я мог продать тебя этим безумцам?» — подумал он.
Лемур вдруг принял решение и забрался Артемису на плечо. Очевидно, он собирался именно так проделать обратный путь к служебной опоре.
Артемис двинулся назад, не спуская глаз со своего младшего «я». Лично он никогда не примирился бы с подобным поражением. Даже в таком возрасте. Младший Артемис вдруг открыл глаза и пристально посмотрел на него.
— Стреляй в животное, — сказал он спокойным тоном.
— В обезьяну? — не скрывая удивления, переспросил Дворецки.
— Это… ничего, пустяки. Просто стреляй. Человек защищен костюмом, а лемур — легкая мишень.
— Но падение…
— Ну, умрет так умрет. Поражения я не потерплю. Если этот лемур не достанется мне, значит, не достанется никому.
Дворецки нахмурился. Убийство животных не входило в круг его обязанностей, но он по опыту знал, что спорить с молодым хозяином бесполезно. Кроме тот, здесь, на верхушке опоры, времени на протесты не оставалось. Раньше надо было говорить, и более убедительно.
— Дворецки, стреляй, как только будешь готов. Цель не становится ближе.
Висевший на проводах старший Артемис не поверил собственным ушам. Дворецки достал пистолет и полез через поручни, чтобы удобнее было целиться.
Артемис не собирался разговаривать, ибо взаимодействие с его младшим «я» грозило серьезными последствиями в будущем, но слова сами сорвались с губ.
— Не вмешивайся. Ты даже не подозреваешь, с чем имеешь дело.
«Вот она, ирония судьбы».
— Ага, заговорил, — крикнул младший Артемис через бездну. — Как хорошо, что мы способны понимать друг друга. Тогда пойми следующее, незнакомец: шелковистая сифака либо окажется у меня, либо умрет. Без вариантов.
— Ты не должен так поступать. Слишком многое поставлено на карту.
— Должен. У меня нет выбора. А теперь, направь животное ко мне, иначе Дворецки выстрелит.
Все это время лемур сидел на голове у четырнадцатилетнего Артемиса и выдирал когтями нитки из капюшона.
Двое мальчишек, которые на самом деле были одним, долго смотрели друг на друга.
«Я поступил бы так же», — подумал старший Артемис, пораженный решимостью во взгляде собственных голубых глаз.
Он осторожно поднял руку и снял шелковистую сифаку со своей головы.
— Тебе придется вернуться, — тихо произнес он. — Тебе там вкусненького дадут. На твоем месте я держался бы поближе к большому человеку. Тот, что поменьше, не слишком добр.
Лемур ущипнул Артемиса за нос, совсем как Беккет, развернулся и побежал по проводу к Дворецки. Зверек постоянно принюхивался, и ноздри его раздулись, когда учуяли лакомство в пакетике.
Несколько секунд спустя он уже сидел у младшего Артемиса на руках и с довольным видом окунал длинные пальцы в желе. Лицо мальчика победоносно сияло.
— А теперь, — сказал он, — советую не двигаться, пока мы не уйдем. Думаю, пятнадцати минут будет достаточно. Затем можешь отправляться своей дорогой и считать себя везунчиком, потому что я не приказал Дворецки усыпить тебя. Запомни боль, которую сейчас испытываешь. Горечь полного поражения и безнадежности. И если еще когда-нибудь решишь встать на моем пути, вспомни об этой боли, и, возможно, это заставит тебя передумать.
Старший Артемис был вынужден беспомощно наблюдать за тем, как Дворецки запихивает лемура в сумку, как мальчишка с телохранителем начинают спускаться по лестнице. Через несколько минут темноту вспороли лучи фар «бентли», машина покинула Ратдаун-парк и выехала на шоссе. Они направились прямо в аэропорт, вне всяких сомнений.
Артемис крепко сжал рукоятки лебедки. Он не собирался признавать себя побежденным, отнюдь. Напротив, он собирался еще раз перейти себе десятилетнему дорогу, и чем скорее, тем лучше. Слова мальчишки только укрепили его решимость.
«„Запомни боль“! — подумал Артемис. — Как же я себя ненавижу».
Глава 8
ТРЕЗВЫЙ РАСЧЕТ
Спустившись наконец с опоры, Артемис обнаружил, что Элфи исчезла. Он оставил ее у входа в туннель, но теперь лицезрел только истоптанную грязь.
«Следы, — подумал он. — Полагаю, теперь мне придется искать Элфи по следам. Надо было все-таки прочесть „Последнего из могикан“».
— Не обращай внимания, — раздался голос из канавы. — Ложный след. Я проложил его на тот случай, если огромный вершок пригласит нашу подругу из полиции на чашечку чая.
— Толково, — похвалил Артемис, вглядываясь в темноту. От кучи земли отделилась косматая тень и превратилась в Мульча Рытвинга. — Кстати, почему ты это сделал? Я думал, ты считаешь полицейских врагами.
Гном поднял короткий, заляпанный грязью палец.
— Мой враг — ты, человек. Ты — враг всей планеты.
— Тем не менее ты согласился помочь мне за золото.
— За колоссальное количество золота, — поправил Мульч. — И возможно, за жареную курицу. С соусом для барбекю. И за большую бутылку «пепси». И за еще одну курицу.
— Ты голоден?
— Я всегда голоден. Гном не может питаться одной землей.
Артемис не знал, смеяться ему или плакать. Мульч никогда не понимал серьезности ситуации — или ему просто нравилось создавать о себе такое впечатление.
— Где Элфи?
