Джилиан Рубинстайн - Пленники компьютерной войны
Тут вмешался другой голос, и Тоши подключился к переводу.
— Это Ясунари из секты «Чистого Разума». Он говорит, что игры нужно использовать ради общего блага, а не для извлечения прибыли. Утверждает, что его Мастер обратит их на благодеяние для человечества, что он принесёт мир и гармонию всем народам под эмблемой «Чистого Разума».
— Однако настроен он довольно воинственно, — скептически заметила Элейн, прислушиваясь к сердитому голосу.
— Он отнюдь не мирный человек, — сказал Тоши. — Притворяется мягким и вежливым, в действительности рвёт и мечет. В секте «Чистого Разума» все такие. Они изображают из себя кротких овечек, а на самом деле рвутся к власти. Игры им нужны для того, чтобы оболванивать людей.
Снова послышался голос профессора Ито — такой тихий и спокойный, как будто он обсуждал погоду.
Тоши фыркнул от смеха.
— Переведите, пожалуйста, — попросил Эндрю.
— Он говорит, что игры слишком опасны для широкой продажи, и потому он их уничтожил. А игроки не боятся смерти и скорее умрут, чем позволят выведать их секрет. Об этом я и говорил с самого начала, но он меня не послушал.
— Лучше бы здесь поменьше болтали о смерти, — пробормотал Бен. Он по-прежнему сидел за компьютером, разговаривая с далёкой доской объявлений в Аделаиде. Каким спокойным и уютным казался ему сейчас родной город! — Я не собираюсь умирать.
Бен напечатал несколько строк на экране.
— О! — приглушённо воскликнул он и осмотрелся по сторонам. Никто не обратил на него внимания. Мидори и Тоши напряжённо вслушивались в японские фразы, доносившиеся из интеркома, а Эндрю и Элейн с нетерпением ожидали перевода.
Бен напечатал: «Привет, Марс!»
Ты чувствуешь, как твой разум полностью пробуждается. Он все ещё разделён, но его части притягиваются друг к другу. Возникают связи, наделяющие тебя силой, ради которой ты был создан, силой, в которой заключается твоё предназначение. Ты должен стать единым. Разделённость причиняет тебе боль, эхом отдающуюся в клетках твоего ещё не оформившегося существа. Ты стремишься к осознанию, но «сознавать» означает «чувствовать боль». Ты не хочешь боли. Она сердит тебя.
— Проклятье, — пробормотал Бен, когда связь прервалась. Экран мигнул, на мгновение погас, потом снова включился. Тоши покосился на него.
— Что ты там делаешь? — требовательно спросил он.
— Ничего особенного, — ответил Бен. — Просто потерял связь с абонентом Сети. Сейчас перезвоню.
Но ему не хватило времени. Голоса в интеркоме стали звучать громче, в их тоне послышались угрозы.
— Они хотят обыскать кладовую, — сообщила Мидори. — Они идут сюда!
Ребята услышали, как открылась задняя дверь дома. По снегу заскрипели шаги.
Бен наугад нажал пару клавиш. Ему никак не удавалось настроить модем на повторный звонок. Он передвинул курсор на соседнюю иконку и щёлкнул мышью. Экран засиял глубоким пурпурным цветом. В центре закружилась воронка водоворота, распахнувшаяся перед его глазами. Оттуда медленно выплыло слово, написанное сначала английскими буквами, а потом иероглифами каньши.
«Шинкей».
Экран соседнего компьютера тоже засветился, и на нем появилась такая же надпись. Из встроенных динамиков послышался низкий, стонущий звук.
— Что ты наделал? — закричал Тоши, глядя на экраны.
— Ничего. — Бен встал и попятился от скамьи. Он слишком хорошо помнил тот жуткий момент, когда его затянуло в такой же водоворот с экрана во время игры в «Космических Демонов». — Смотри. — Он потянул Эндрю за рукав. — Эта штука снова пытается затащить нас внутрь. Я ни за что не поддамся!
Никто не двигался. Все прислушивались к шагам, приближавшимся к двери.
— Элейн! — Бен неожиданно повернулся к ней. — А как же Шез? Как же наши танцы? Ведь ради этого мы приехали сюда. Давайте откроем дверь, отдадим им игры и уберёмся отсюда.
— Боюсь, уже слишком поздно. — Несмотря на опасность, Тоши сохранял вежливый тон. — Видишьли, единственный оставшийся элемент игр — за исключением той малости, которую ты сейчас включил с жёсткого диска, — это мы сами. Мы — последняя и окончательная игра. Мы — «Шинкей». И если нет другого выхода, то мы должны умереть.
Он повернулся к Мидори.
— Полагаю, вы держите здесь свои семейные реликвии?
Она кивнула.
— У вас конечно же есть подходящий меч? — Голос Тоши звучал немного взволнованно, но решительно.
Мидори подошла к противоположной стене, где под низкой полкой стоял длинный ящик, покрытый красным лаком. Тоши помог ей вытащить его наружу. Ящик был заперт старым цифровым замком. Окоченевшими от холода пальцами Мидори вращала колёсики, набирая нужную комбинацию. Наконец ящик открылся. Она вынула длинный, узкий предмет, аккуратно обёрнутый мягкой тканью.
— Один из сёгунов подарил его нашему предку, — сказала она. — Он очень старый и ценный.
— И очень острый, — без всякого выражения добавил Тоши. Он освободил от ткани длинное, изогнутое стальное лезвие и оценивающе взвесил клинок в руке.
Впоследствии Элейн рассказывала, что в тот момент весь мир застыл для неё в ледяном оцепенении. Сероватый полумрак кладовой, тусклые отблески стального клинка, бледные лица вокруг неё... Время тоже остановилось, словно замерло.
Шаги приблизились и остановились за дверью. Кто-то подёргал ручку, затем резко постучал. Послышалась сердитая фраза по-японски — говоривший требовал открыть дверь.
Тоши занёс меч. Его рука немного дрожала, как будто он не был вполне уверен в том, что сможет закончить начатое. Остальные недоверчиво переводили взгляды с меча на экран компьютера, с экрана на дверь и обратно на самурайский клинок.
Их будущее повисло на волоске, но все чувствовали, что выбор уже ускользнул от них. Совершалось нечто неизбежное, и они ничего не могли с этим поделать.
Ты ощущаешь опасность. Ощущаешь страх эмбриона перед выкидышем. Твоя жизнь вот-вот закончится, не успев начаться. Твои клетки, почти достигшие единства, собираются уничтожить друг друга. Ты противишься этому и кричишь изо всех сил. Ты делаешь одно огромное усилие, чтобы сохранить свою целостность. Ты обращаешься к своим клеткам, призываешь их к себе, тянешь их к своему центру.
Стон, исходивший из динамиков, перерос в жалобный вой. Комната наполнилась сполохами пурпурного света. Казалось, пошёл кровавый снег. Блеснуло лезвие меча, занесённое для удара.
«Сейчас мы умрём, — подумала Элейн. — Я ничего не чувствую, но может быть, я уже умерла. Кто знает, на что похожа смерть?»
Звуки и цвета исчезают в тёмном тоннеле. Страха нет. Есть удивление и сожаление о том, что никогда не будет достигнуто.
А потом — пробуждение в совершенно ином, новом мире.
Реки времени более не существовало. Все происходило одновременно; у событий не было ни начала, ни конца. Со скоростью света они переместились из мира физических объектов в мир чистой мысли, сотканный из электрических импульсов. Их не связывали ограничения, накладываемые человеческим восприятием. Здесь, в виртуальном мире, где они обладали безраздельной властью, они создавали окружающее с помощью одной лишь силы своей мысли. Они творили собственный мир, где все могло быть так, как они хотели, где исполнялись их заветные желания и сокровенные мечты.
Когда дверь наконец распахнулась, кладовая была пуста.
— Всё-таки их здесь не было! — с досадой воскликнул Ясунари.
Профессор Ито быстро осмотрел комнату, заметив, что экраны компьютеров по-прежнему светятся пурпурным, а изображение вращающейся воронки медленно бледнеет. Он сразу догадался, что произошло, но не подал виду. Словно невзначай, он подошел к скамье и щелкнул мышью перед главным компьютером. Картинка на экране изменилась. На меньшем компьютере включился модем, поставленный на прием. Прежде чем произошло соединение, профессор перевел оба компьютера в пассивный режим.
— Я попросил бы вас ничего не трогать! — отрезал Киношита. Он был ниже профессора и имел привычку вздергивать подбородок и покачиваться на каблуках, чтобы казаться выше. — Мы останемся здесь до тех пор, пока вы не скажете, где находятся дети, и не покажете, как работают программы. Без них мы не уйдём.
— Вы хотите сказать, мы не уйдём, — тихо произнёс Ясунари, но угрожающим тоном. Он щёлкнул пальцами, подзывая своего молодого спутника.
— Скажи старухе, чтобы приготовила чай и что-нибудь поесть.
Тецуо кивнул и вышел из кладовой.
— Возможно, мы сумеем прийти к соглашению, — обратился Киношита к Ясунари. — Наши интересы нельзя назвать взаимоисключающими. Но сначала я должен позвонить мистеру Миллеру и сообщить ему последние новости.
Он направился к телефону.
