Зоман Чейнани - Школа Добра и Зла
Агата развернулась и увидела на фоне рассеянного солнечного света мускулистый силуэт. На этот раз она был благодарна появлению мальчишек и бросилась на встречу своему безликому принцу…
Она резко отпрянула назад. Из тумана появилась рогатая горгулья, взорвавшая огнем дверь. Агата нырнула, чтобы избежать второй зажигательной бомбы, которая подожгла живую изгородь, изображающую свадьбу Артура и Гвиневеры. Она попыталась подползти к следующей изгороди, но горгулья сжигала их одна за другим, пока история жизни короля Артура не превратилась в пепел. Агате негде было больше искать укрытия, она подняла глаза на дымящегося демона, который пригвоздил её к земле своей холодной каменной ногой. На этот раз ей от него не убежать. Она обмякла и закрыла глаза.
Ничего.
Она открыла глаза и обнаружила перед собой горгулью, стоящую на коленях, да так близко, что Агата могла разглядеть отражения в её светящихся красных глазах. Отражения перепуганного маленького мальчика.
— Хочешь, чтобы я помогла? — выдохнула она.
Горгулья сморгнула слезы надежды.
— Но…но…я не знаю как, — заикаясь пролепетала она. — Это получилось…случайно.
Горгулья заглянула ей в глаза и увидела, что Агата не лжет. Она упала на землю, поднимая вокруг себя золу в воздух.
Пристальнее взглянув на чудовище — на еще одно заблудшее дитя — Агата подумала о всех созданиях этого мира. Они не могли выполнять приказы, потому что были преданными. Они не помогали принцессам, потому что были любящими. Они делали это потому что возможно когда-нибудь преданность и любовь отплатит им вторым шансом, и они опять станут людьми. Только через сказку они могли бы найти дорогу назад. К несовершенным самим себе. К настоящей жизни. Сейчас и она была одной из этих несчастных животных, ищущих выход.
Агата наклонилась и взяла руку горгульи в свои.
— Как бы мне хотелось помочь тебе, — сказала она. — Как бы мне хотелось помочь всем нам вернуться домой.
Горгулья лежала головой у неё на коленях. Пока закрытый зверинец догорал в огне, чудовище и дитя плакали в объятьях друг друга.
Камень от Агатенных прикосновений стал мягче.
Горгулья в шоке отшатнулась. Когда монстр спотыкаясь поднялся на ноги, каменная оболочка растрескалась…когти исчезли, лапы превратились в руки…краснота глаз уступила выражению невинности. Пораженная Агата подбежала к нему, уворачиваясь от огня. Морда чудовища превращалось в лицо маленького мальчика. У неё перехватило дыхание от радости. Агата протянула к нему руку…
И меч пронзил его сердце. Горгулья мгновенно обратилось в камень, испустив отчаянный крик.
Агата в ужасе развернулась.
Тедрос перепрыгнул через огненную стену и приземлился на рогатый череп горгульи, Эксаклибур в руке.
— Стой! — выкрикнула она…
Но принц смотрел на охваченную огнем память своего отца.
— Отвратительное злое чудовище! — задыхаясь прошипел он…
— Нет!
Тедрос опустил меч на шею горгульи и отсек ей голову.
— Он был мальчиком! Маленьким мальчиком! — прокричала Агата. — Он был Хорошим!
Тедрос ударил её по лицу.
— Теперь я знаю, что ты — ведьма.
Она врезала ему в глаз. Но прежде чем она успела нанести следующий удар в зверинец ворвались феи, волки и учителя обеих школ, как раз вовремя, чтобы увидеть, как горящая крыша рушится, отбрасывая врагов в разные стороны.
Глава 9
Представление стопроцентного таланта
Софи была уверена, что это Беатрикс устроила пожар, чтобы привлечь внимание Тедроса. Без сомнений, он спас бы её из башни, охваченной огнем, поцеловал бы её, пока Добро бы продолжало полыхать, и они бы назначили дату свадьбы. Софи придерживалась этой теории, потому что сама собиралась притворить её в жизнь во время обеда. Но вместо этого, занятия были отменены и на следующий день, оставив её коротать время в одной комнате с тремя убийцами.
Она уставилась на железную тарелку на своей кровати, в которой булькала вязкая каша со свиным копытом. После трех дней настоящего выживания здесь, Софи считала, что съест все, что угодно, каким бы ни был отвратительным школьный обед, но этот был хуже отвратительного. Это была деревенская еда. Она вышвырнула свою тарелку в окно.
— Не знаете, где здесь можно найти огурцы? — спросила Софи, поворачиваясь.
Эстер с того конца комнаты хмуро спросила: — Гусыня. Как у тебя это получилось?
— В последний раз повторяю, Эстер, не знаю, — сказала Софи, в животе урчало. — Она обещала помочь мне сменить школу, но обманула. Может она слегка спятила, после того, как снесла столько яиц. Ты случайно не знаешь, в ближайшем саду есть люцерна или ростки пшеницы или…
— Ты разговаривала с ней? — выпалила Эстер, со свиной ногой во рту.
— Ну, не то что бы, — сказала Софи, чувствуя, что её начинает подташнивать. — Но я слышала её мысли. В отличие от вас, принцессы могут разговаривать с животными.
— Не слышать их мысли, — резонно возразила Дот, прихлебывая кашу, приправленную чем-то по виду напоминающим шоколад. — Для этого, твоя душа должна быть чистой на все сто процентов.
— Вот! Доказательство, что на на сто процентов Добро, — сказала Софи с облегчением.
— Или стопроцентное Зло, — возразила Эстер. — Зависит от того, кому и во что верить, тебе или стимфам, школьной форме, Гусыне или той чудовищной волне.
Софи вытаращилась на неё и разразилась сдавленным смехом.
— Стопроцентное Зло? Я? Это нелепо! Это безумие! Это…
— Круто, — задумчиво произнесла Анадиль. — Даже у Эстер пощадили крысу, а то и двух.
— И вот все мы считали тебя неумехой, — ухмылялась Эстер Софи. — А ты всего лишь — змея в овечей шкуре.
Софи попыталась перестать смеяться, но не могла.
— Готова поклясться, что у неё есть Особый дар, который перекроет наши, — сказала Дот, пережевывая нечто, напоминающее крошечные шоколадные ножки.
— Не понимаю, — хихикнула Софи. — Откуда берется весь этот шоколад.
— Что это? — прошипела Анадиль. — Какой у тебя талант? Ночное зрение? Невидимость? Телепатия? Ядовитые клыки?
— А мне плевать, что это, — огрызнулась Эстер. — Она не сможет меня переплюнуть. Даже, если она и есть чистое зло.
Софи смеялась так сильно, что уже начала всхлипывать.
— Слушай сюда, — вскипела Эстер, её рука сжалась в кулак вокруг тарелки. — Это моя школа!
— Нужна мне твоя вшивая школа! — выкрикнула Софи.
— Я — Староста класса! — взревела Эстер.
— Не сомневаюсь!
— И никакой Чтец не встанет у меня на пути!
— А все злодеи такие забавные?!
Эстер издала безумный клич и запустила в Софи тарелкой, которая успела нырнуть вниз как вовремя, чтобы увидеть, как импровизированный томагавк врезался в плакат «Разыскивается» на стене и отсек Робину голову. Софи перестала смеяться. Она выглянула из-за обгоревшей кровати, и посмотрела на Эстер, силуэт которой, чернел напротив двери, будто сама Смерть. И на долю секунды Софи подумалось, что её татуировки пришли в движение.
— Берегись, ведьма, — выплюнула Эстер, и со всей силы хлопнула дверью.
Софи опустила взгляд на свои дрожащие руки.
— И тут мы думали, что она облажается! — прозвучал монотонный голос Дот у неё за спиной.
Агата знала, что быть беде, если она позволит волку забрать её.
После пожара, Агата была заперта у себя в комнате на два дня. Ей позволялось только пользоваться туалетом, да кормили сырыми овощами и сливовыми соками, которые доставляли хмурые феи. В конце концов, на третий день, после обеда, за ней пришел белый волк. Вцепившись когтями в подпаленный розовый рукав, он потащил её мимо лестничной комнаты с фресками, мимо враждебно настроенных Счастливцев и учителей, которые старались не встречаться с ней взглядами.
Агата боролась с подступившими слезами. Она уже получила два неуда. А за организацию панического бегства животных и устроенного пожара в школе, Агата заработала уже и третий. Все, что ей нужно было сделать, это притвориться Хорошей на несколько дней, но даже с этим она не могла справиться. Как тогда вообще ей продержаться здесь? Красота. Чистота. Добродетель. Если это относилось к Добру, тогда она была на сто процентов Злом. Теперь она понесет наказание. Агата достаточно знала о сказочных наказаниях — расчленение, вспарывание брюха, кипячение в дегте, сдирание кожи живьем — чтобы понять, что её конец будет наполнен кровью и болью.
Волк протащил её через Башню Милосердия, мимо очкастого дятла, который прибивал новый список с оценками к дверям Придворной комнаты.
