Линда Бакли-Арчер - В плену у времени
Королева Шарлота кивнула.
— Так чего бы вы хотели от меня, Питер?
— Как я просил в моем письме, мэм, могли бы вы найти в своем сердце возможность посодействовать мне в моем обмане? Я хочу помочь своему отцу и Кэйт, но не хочу, чтобы они знали, кто я такой.
— С тяжелым сердцем, Питер, я вам помогу. Напомните мне смысл вашего обмана.
— Я на короткое время стану братом моего друга и защитника. Я приму имя Джошуа Сеймура, мэм.
— Джошуа Сеймур, — повторила королева. — Что ж, мистер Джошуа Сеймур, поскольку я искренне надеюсь, что вы не намерены совершить величайшую ошибку, я не хочу отказывать себе в удовольствии, не хочу лишаться вашего общества.
— Я приношу вам мою нижайшую благодарность, мэм. Я перед вами в долгу, который постараюсь отплатить. Благодаря вашей щедрости я стал образованным человеком и обладаю неким положением в мире. И все эти годы вы, сдерживая свои обещания, данные мне, никогда не отсылали меня прочь.
Королева Шарлота улыбнулась и покачала головой.
— Я была так тронута вашим положением. И мне было даже выгодно, что вы оказались в этом веке. Все эти годы вы так живо описывали чудеса вашего времени, что я почти видела все своими глазами…
Внезапно откуда-то к ним выпрыгнул кенгуру. Питер непроизвольно встал между ним и королевой. Королева выглянула из-за его плеча и расхохоталась.
— Не знаю, кто больше напугался — вы, Питер, или этот… кенгуру!
Второй кенгуру высунул взволнованную морду из лавровых кустов и неуверенно, подергивая ушами, запрыгал ко всей компании. Удерживая равновесие на длинных задних ногах с помощью толстых хвостов, оба кенгуру нахмурились и разглядывали Питера и королеву большими темными глазами, окаймленными длинными ресницами. Передние лапы животных неловко свисали перед грудью. Теперь наступила очередь Питера рассмеяться. Кенгуру, который стоял ближе к нему, внезапно потерял к ним интерес и медленно поскакал прочь.
— Я желаю просить Георга пожаловать их дворянством. Они составили бы приятное дополнение при дворе в Сент-Джеймсе, — рассмеялась королева Шарлота. — Хотя это вряд ли восстановило бы репутацию его величества.
Кенгуру удалились, и королева обернулась к Питеру.
— Думаю, вам слишком тяжело было бы говорить отцу о вашей собственной смерти. Если таково ваше истинное желание, я одна приму вашего отца и мисс Дайер. Они не смогут подвергнуть сомнению слова королевы Англии. Если вы не возвратитесь с ними, этот обман облегчит состояние вашего отца. Впоследствии, возможно, вы, в облике друга семьи, могли бы рассказать некоторые веселые воспоминания вашего детства, что было бы приятно вашему отцу. Хорошо, если он наконец узнает, что вы были счастливы в другом времени и даже вдали от своей семьи. Уверена, тогда он решит как можно скорее прекратить поиски.
Поздним утром возле дома викария в Миддл-Харпендене остановилась королевская карета в сопровождении гвардейской охраны. Это событие вызвало бурный восторг жителей деревни, они размахивали руками и подбрасывали вверх шляпы. Все восхищались четырьмя великолепными, прекрасно ухоженными черными конями и королевскими крестами, которые поблескивали золотом на дверцах кареты. Аккуратно завернутую антигравитационную машину обложили сеном и осторожно погрузили в карету. Смущенные Кэйт и мистер Скокк официально поблагодарили викария и Огасту и попрощались с ними перед небольшой, но возбужденной толпой. Они покидали деревню под крики «Ура! Ура!», и потом за ними несколько миль бежали босоногие мальчики и девочки, которые пытались подержаться за королевскую карету. Кэйт чувствовала, что и она должна помахать им. Мистер Скокк был занят исследованием роскошного интерьера ландо с кожаными сиденьями цвета ореха и обивкой из Дамаска цвета слоновой кости.
— Скажите на милость, что происходит? — спросил мистер Скокк. — Я ничего не понимаю!
— Королева Шарлота пригласила нас на чай!
— Но почему? Почему нас и так срочно?
— Подозреваю, что скоро все станет понятно. Мы с королевой Шарлотой уже знакомы… — гордо сказала Кэйт. — К тому же, путешествуя с этим эскортом, мы можем не беспокоиться о нападении разбойников или бродяг-грабителей.
— Бродяг-грабителей?
— Это разбойники минус лошади. Даже банда Каррика не посмеет напасть на королевскую карету.
— Ты что-то очень веселишься, говоря о бродягах восемнадцатого века.
— Мы выберемся. Надежда умирает последней. Главное — верить, что выход есть, — в противном случае у вас нет шанса.
Мистер Скокк смотрел на нее со сдержанным восхищением. «Удивительно жизнерадостная девочка, — думал он, — более стойкая, чем я, — и пара Питеру».
Путешествие по весьма неровным дорогам, как уже было известно Кэйт, должно было показаться бесконечным.
Первые два часа мистер Скокк был в восторге от сельской идиллии, он, высунувшись в окно, впитывал пейзажи деревенской Англии восемнадцатого века, что миля за милей проносились перед его глазами. Коттеджи под соломенными крышами, могучие вязы и живые изгороди, усыпанные взрывами цветов и ягод. Мистер Скокк безостановочно говорил и о плохом покрытии дороги, и о дорожных знаках, и о вынесенных за город рынках, и об изобилии насекомых, и, как следствие, о птицах… А бабочки! Ох, и эти столь милые глазу стада овец и коров!
В следующие два часа мистер Скокк высунулся в окно по другой причине. Езда в хорошо пружинящей карете по плохим дорогам оказалась удивительно схожей с плаванием на корабле. Радостное разглядывание видов деревни потеряло свою привлекательность, и мистер Скокк почувствовал тошноту и головокружение. Слыша стук копыт дюжины лошадей, бьющий прямо по ушам, мистер Скокк больше всего мечтал об абсолютной тишине.
— Вы привыкнете, — равнодушно заметила Кэйт. — Мы с Питером привыкли.
Кэйт представляла себе, что их привезут в Букингемский дворец, так что когда ландо остановилось перед симпатичным небольшим коттеджем, который, казалось, находится в середине небытия, и когда не дальше чем в двадцати футах от них перед их глазами проскакали два кенгуру, она была весьма смущена.
Они последовали за лакеем в коттедж и поднялись по винтовой лестнице. Худощавый лакей был одет в униформу, отделанную золотой тесьмой, белый парик заканчивался конским хвостом, перевязанным лентой из тафты. На белых чулках, которые обтягивали непропорционально мускулистые ноги лакея, ни единого пятнышка; впрочем, весь эффект портили темные завитки волос, которые пробивались сквозь белый шелк. Кэйт чуть приотстала от лакея и сморщила нос. Ее заинтересовало, сколько еще дней без душа понадобится ей для того, чтобы так же плохо пахнуть… Взбираясь по лестнице, она расправила платье и попыталась пригладить волосы, которые — хотя этим утром она их аккуратно заколола — теперь взлохматились и падали прядями на лоб. Мистер Скокк, чье бледно-серое лицо так и не вернулось к естественной окраске, все еще ощущал, что его покачивает, поэтому, чтобы удержаться на ногах, он крепко ухватился за поручень перил. Его одежда была измята, но он чувствовал себя так ужасно, что его вовсе не волновало, как он выглядит, даже несмотря на то, что предстояла встреча с королевой Англии.
На верху лестницы лакей в белых перчатках открыл дверь, низко поклонился и пригласил Кэйт и мистера Скокка войти. Закрыв за ними дверь, лакей остался стоять около нее. Кэйт и мистер Скокк оказались в комнате скромных размеров, выкрашенной бледно-зеленой краской, с голым дубовым полом и высоким сводчатым потолком. Из огромного окна лился дневной свет, он дотягивался до столика в восточном стиле в центре комнаты, накрытого для чая. В бамбуковом кресле сидела дама с серебристыми волосами в сером шелковом платье. Она встала, улыбнулась, представив себе, сколь учтивы будут реверансы ее гостей, и поклонилась. Кэйт уставилась на нее. Она, конечно, не должна была так таращиться на королеву, но ничего не могла с собой поделать. Неужели это та молодая королева Англии, которую она видела в Букингемском дворце две или три недели тому назад? Королева стала старой! У нее поседели волосы! Овал лица изменился, лоб весь в морщинах. Кэйт с трудом узнала ее. Кэйт, разумеется, понимала, что для королевы прошло двадцать девять лет, но все равно ей было трудно принять эту перемену.
Глаза королевы устремились на Кэйт, и она оперлась рукой о стул.
— Это вы… Трудно поверить… Вы точно та же! Я помню тот день так, будто это было вчера… вы держали ручку моего маленького Георга… он еще с трудом ходил. Мы прогуливались в садах… Это был день, когда Питер Скокк вошел в мою жизнь.
Услышав имя сына, мистер Скокк немедленно забыл о дорожной слабости и с тревогой стал смотреть то на королеву, то на Кэйт. Кэйт в конце концов вспомнила о манерах и реверансах.
