Дмитрий Ольченко - Проделки лесовика
Чтобы легче было коротать ночь, предался воспоминаниям. Вспомнил друзей, одноклассников, маму, папу. Интересно, как там мама; чует ли ее сердце, в какие переделки попал сын? Она ведь всегда так: чуть что —«Чует мое сердце!» Или «Чуяло мое сердце!» Когда все останется в прошлом, Юрка расскажет о своих приключениях за вечерним чаем. Будет о чем рассказать...
Снова хотелось пить. Жаркие волны так и накатывали, так и приливали к лицу. Опять появился монотонный звон в ушах. Юрка приложил руки к вискам — жилки пульсировали в них твердо, тревожно. Судя по всему, поднялась температура.
В тучах появились разрывы. Крупные звезды заглядывали сквозь них на землю. Казалось, они утешали: мол, все будет в порядке!
А через месяц — в школу. Как обычно, в сентябре будут писать сочинение: «Как я провел лето». Если я напишу обо всем, что со мной приключилось, никто не поверит. Скажут: «Ну и враль же ты, Юрка!»
...Вернется домой, прежде всего попросит, чтобы ему накупили мороженого. А потом попросит маму нажарить картошки-фри, его любимой картошки. Он уплетет ее с малосольным хрустящим огурцом. Когда наестся досыта, ляжет спать... В свою привычную постель, теплую и уютную. Сквозь сон услышит, как подойдет к нему мама и поправит одеяло, а он в ответ что-то промычит...
А насчет сочинения решил: будет писать правду. Все, как было. Пусть не верят! Он им скажет: «Мне, ребятки, повезло, я кое-что повидал! Кое- что испытал! Не то, что вы, маменькины дочки-сыночки!» А может, так и не скажет, зачем выпендриваться? Он ведь и сам не любит, когда кто- нибудь слишком уж заносится. Как говорит папа, надо быть скромным и простым. Позерство — дрянное дело. Конечно, папа знает, что говорит! На то он и папа! Главное — поскорее вернуться домой.
— Надейся, мой друг, надейся! «Надежды юношей питают», или «пытают»? — как правильно? — насмешливо сказал, усаживаясь на ветке, Лесовик.— Ты еще не устал надеяться?
Утренние лучи насквозь пронизывали промытую ночным ливнем листву. Парная теплынь разлилась по лесу, клубилась над поляной легким туманным облачком. Юрка посмотрел на Лесовика и отвернулся — этот старый хрыч окончательно рехнулся, впал в детство, сидит на ветке и болтает кривыми ногами, да еще и посмеивается.
— Не ершись, не ершись, малый! — прогугнявил Лесовик.— Зачем ершиться? Ты, вижу, заскучал. Верно говорю?.. Не хочешь отвечать? Ах, мы гордые! Мы презираем!.. Презирай, презирай, если тебе от этого легче! А я, вишь, одно развлеченьице придумал. Знаешь, летал по лесу и все думал, чем бы еще моего малого развлечь. И придумал! Иду на что угодно, никогда не отгадаешь... Ну? Выше нос, малый!
Юрка смотрел на Лесовика хмуро и недоверчиво. Что он там еще придумал, этот гундосый? Ничего хорошего ждать не приходится, от этого всесильного дряхлого старикашки с повадками записного кривляки.
— Тю-тю-тю! — багровея, воскликнул Лесовик.— Только без оскорблений, малый! И не смотри на меня волчонком! Я ведь могу и обидеться!
«Ну и обижайся,— думал Юрка.— Подумаешь, обидчивый какой! Это я должен обижаться!»
— Послушай, ты причинил мне столько мучений, что не имеешь никакого права рассчитывать на мое уважение! — с вызовом крикнул Юрка.
Лесовик изумленно выпучил глаза. Хотел что-то сказать, но только запыхтел и заерзал на ветке. Потом почесал в затылке.
— Ну вот! Уже и обиделся! — проворчал Лесовик.— Я же вернул тебе твой прежний облик! Чего ты еще хочешь?
— Ясно чего! Хочу домой! Мне надоел твой лес!
— Лес не только мой, но и твой,— поучительно заметил Лесовик.— Но отпустить тебя домой не могу.
— Я не хочу здесь больше оставаться! — крикнул Юрка со слезами на глазах и негодованием в голосе.— Ты не должен мешать мне выйти отсюда!
— Чего я должен, а чего не должен — позволь мне самому решать. Я не допущу, чтобы какой-то сопляк разговаривал со мною таким тоном! А посему — катись-ка ты, малец, в мезозой!
— Куда-а-а?!
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Отчаянный Юркин вопль многократным эхом взлетел над поляной, которая странно преображалась прямо на глазах. Исчезли, растворились, растаяли в теплом воздухе деревья и травы. То есть, они не то чтобы исчезли, напротив, их стало намного больше, но это были другие деревья, другие травы. Все было другое!
Казалось, земля неожиданно решила снять привычную зеленую одежду и облачиться в другую — экзотическую, невиданную. Оторопевшего Юрку неожиданно окружил дремучий нездешний мир. Высокие купола странных, очень светлых сосен возвышались над зеленым морем папоротников, хвощей и других неведомых растений. Фантастическое разнотравье затопляло поляну. Травы все высокие, рыхлые, сочные...
Кое-где буйную зелень разрывали яркие пятна белых, желтых и красных цветов, над которыми лениво перепархивали огромные бабочки. Цветы были трех-четырехлепестковые, примитивные, а бабочки — и того примитивнее. Казалось, они только учились летать, при этом учеба давалась им с превеликим трудом — не летали, а мучились. Более проворными выглядели стрекозы и еще какие-то насекомые, неприятные и пугающие оттого, что были незнакомыми. Иногда сорокасантиметровые стрекозы подлетали к Юрке. Мальчишка напрягался и поднимал палку, готовясь к обороне. Внизу, под ногами, что-то непрерывно шуршало, шевелилось, двигалось, и Юрка перебежал на другое место, где трава казалась не такой густой. А вообще-то она была высокой, выше головы. «Неужели я попал на другую планету?!» —Юрке стало не по себе.
Было раннее утро. Самое удивительное — солнце всходило не там, где обычно. Оно взошло на севере. Невероятно! Вот так чудеса! Юрка почувствовал, что сердце начинает толкаться где-то возле самого горла, мешая дышать. Слишком уж все здесь необычно. Присмотрелся к тому, что творилось у его ног, и увидел, что там кишмя кишат какие-то черви, сороконожки, жуки, тараканы, пауки. Вот зеленый, с металлическим отливом жук вцепился в длинного червя. Червь свернулся кольцами, обвил жука, стал сдавливать его; жук энергично вырывался, однако своих острых челюстей не разжимал. В другом месте Юрка заметил двух пауков. Они стояли в боевых позах, выставив перед собой мохнатые лапы и раскрыв хелицеры. Юрка поднес к ним конец палки, и они разбежались в разные стороны.
Пока разглядывал землю, в воздухе послышался натужный свист и тяжелое астматическое дыхание. Испуганно вскинул голову. Касаясь верхушек деревьев концами жилистых, словно искусственных крыльев, над поляной кружилась гигантская летучая мышь. В отличие от мыши, ее кожа была голой, как у ящерицы. И голова была другой. Это была голова птицы: длинный клюв и такой же длинный шипообразный вырост на затылке. Птеранодон! Конечно же, это он! Юрка запомнил его по цветному вкладышу одной из прочитанных книг в библиотеке отца. «Значит, Лесовик действительно упек меня в мезозойскую эру! По как он это сделал?»
Птеранодон кружил над поляной, не сводя с Юрки маленьких зорких глаз в радужной оборке. Был он страшно худ, кожа висела складками. На передних ребрах крыльев торчали массивные когти. Две коротких когтистых лапы птеранодон прижимал к мешкообразному брюху. «Что это он так заинтересовался мной?» — подумал Юрка, прикидывая, не броситься ли в чащу под защиту деревьев! Птеранодон, судя по всему, любитель открытых пространств. Лес не для него, он из чащи просто не выберется. Между тем птицеящер начал снижаться, с каждым кругом приближаясь к Юрке. Увидев краем глаза увесистый обломок песчаника, мальчишка схватил его и запустил в птеранодона. Удар пришелся в основание крыла. Птицеящер судорожно трепыхнулся, будто пытался затормозить, и плюхнулся в траву, раскидав на ней крылья. Он злобно уставился на Юрку и Зашипел... по-гусиному, разве что погромче. Отводя назад голову, птеранодон несколько раз сделал выпад клювом в Юркину сторону, продолжая угрожающе шипеть. В полураскрытом клюве нервно дергался мясистый розовый язык.
Мальчишка начал медленно отступать под деревья. Последние два- три десятка метров он пробежал во всю прыть и укрылся под старой сосной, мельком обратив внимание на чешуйчатое строение ее коры. Когда оглянулся на птеранодона, увидел, что ящер сложил крылья, подтянул их к себе. Затем несколько раз подпрыгнул и взлетел. «Дудки ты теперь меня достанешь!» — думал Юрка, прячась за сосной. Тяжело размахивая крыльями, птицеящер скрылся за вершинами деревьев.
Юрка прислонился к сосне и задумался. По воле коварного Лесовика мальчик забрался на расстояние в девяносто миллионов лет от родного дома, в далекое прошлое. Это было равносильно перелету на другую планету, не на какую-то Плутонию, а гораздо дальше, словом туда, где ничто пока не предвещало появления человека.
В мезозое, а если быть более точным, в меловом периоде мезозоя, появились первые цветы. Их Юрка видел на поляне. Они очень уступали в красоте и запахах нашим цветам. Да какой там запах! Юрка, с его обостренным обонянием, не уловил никакого запаха. Насекомых — а мезозой был их царством — в пределах Юркиного зрения было видимо-невидимо. Правда, летающих немного, но ползающих, прыгающих, бегающих — не сосчитать. Насекомые насекомыми, ими Юрка мало интересовался. Его занимали динозавры. Он и хотел, и боялся их встретить. Понимал, что может стать единственным человеком, увидевшим живого динозавра...
