Джулия Бертанья - Водный Мир
— Не совсем… — Мара соображает, как объяснить, что такое киберпространство, человеку, одетому в обрывки пластиковых пакетов и живущему в гнезде на дереве. Она понятия не имеет, как.
— Ну, это было как во сне, но на самом деле не во сне. Вроде как по-настоящему, но не по-настоящему. Этот лис из другого мира.
— Ты была в другом мире?! — изумлению Горбалса нет предела.
— Типа того, — терпеливо объясняет Мара. — Но моё тело оставалось в этом мире, а сознание — в том, другом… Это делается с помощью машины под названием компьютер. Кибервиз.
— Волшебная машина! — восклицает Горбалс.
— Нет, — отвечает Мара.
Она решает пока не доставать кибервиз, потому что, если она покажет его Горбалсу и расскажет ему про Сеть и как туда попасть с помощью очков и палочки, он, чего доброго, решит, что это и вправду Колдовство. А ведь это и есть что-то вроде колдовства, думает Мара, выбираясь из Большого гнезда и спускаясь на землю. Колдовство, к которому она настолько привыкла, что воспринимает его как нечто само собой разумеющееся.
* * *— Может быть, лиса — это знак, — говорит Горбалс позже, после того, как Мара вернулась из полуразрушенного дома на вершине холма, где дочиста отмылась в большой каменной ванне, наполненной тёплой дождевой водой.
— Знак чего? — спрашивает Мара, с наслаждением ощущая, как горит её кожа. Она чувствует себя свежей и сияющей чистотой. И снова может спокойно думать.
— Пока не знаю, — отвечает он. — Подождём — увидим.
— Не хочу ждать. Моя мама всегда говорила, что терпение — моё слабое место… — Мара улыбается сквозь слёзы: мысль о маме стальной иглой пронзает ей сердце. — А что, вы тут так и живёте? — поддразнивает она Горбалса. — Ждёте, когда что-нибудь случится?
— Да, — просто отвечает мальчик. — Мы живём и ждём знака, что должно что-то случиться. Это всё, что нам осталось.
— Неужели вы никогда не пробовали выбраться отсюда? Неужели никто не пытался узнать, что там, за стеной, или пробраться в небесный город? Или сесть в лодку и поплыть в открытый океан? Неужели вас никогда не интересовало, что делается снаружи?
Мара еще не успевает договорить до конца, как ей уже становится стыдно. А разве жители Винга вели себя иначе? Чем они лучше древогнёздов?
— Поначалу да, пытались, — хмуро отвечает Горбалс. — А потом поумнели. Слишком многие погибли или исчезли навсегда. И тогда мы поняли, что единственный способ выжить — это затаиться и верить в то, что однажды нас спасут. Мы поверили в Предсказание Камня. И оно сбывается. Теперь, когда ты здесь и символы соединяются, ждать осталось недолго. Скоро что-то произойдет.
— Ох, Горбалс, нет никаких символов! Пожалуйста, не ждите от меня спасения. Я даже не смогла помочь людям со своего острова, только сделала ещё хуже, чем было. Гораздо хуже, и теперь не знаю, что делать, — с отчаянием говорит Мара.
— Но я верю в Предсказание, — настаивает Горбалс. — И верю в символы. И они действительно соединяются! Например, рана на твоей щеке.
Мара осторожно трогает щеку — после того, как Молиндайнар смазала ее мазью, боль унялась. И тут она, вздрогнув, вспоминает трещину, обезобразившую лицо каменной девушки. Рана, которую нанесла маленькая дикарка, оказалась на том же самом месте, что и у Лица на Камне. А потом Мара вспоминает кое-что ещё — и холодеет. Трещину, пересекающую зеркальце на крышке резной шкатулки, подаренной ей Тэйном. Когда Мара смотрелась в зеркальце, эта трещина рассекала её лицо в том же самом месте, где теперь появилась подсыхающая рана, в том же самом месте, где была трещина на лице каменной истуканши, — с левой стороны!
Эти совпадения она объяснить не в силах. Но всё равно, несколько одинаковых трещин и царапин ещё не означают, что она и есть долгожданная спасительница древогнёздов.
— Как же вы жили на своём острове, если даже не умели читать знаки и символы? — неожиданно спрашивает Горбалс.
На это Мара не находит что ответить. Если бы она умела читать знаки, то вряд ли оказалась бы здесь, потерянная и потерявшая всех и всё.
* * *Весь день Мара знакомится с окрестностями. Исследовав остров, она понимает, почему древогнёзды поселились именно здесь. Этот остров — самый большой, и гуще всего зарос деревьями. А кроме того, он расположен дальше остальных от центральных башен Нью-Мунго и, соответственно, от морской полиции. О существовании Нового Мира, в сумрачной тени которого живут здешние обитатели, напоминают лишь отдалённый вой сирены да волны, которые поднимаются, когда прибывает очередное грузовое судно.
В поисках Винга Мара добирается на плоту до соборного острова, а потом и до ржавого автобуса под мостом в никуда. Наконец она обнаруживает мальчишку среди развалин на верхушке Голубиного Холма. Его чумазое лицо выглядывает из-за большого красно-жёлтого знака, установленного на обрушившемся балконе; яркая жёлтая буква «М» напоминает Маре высокую двойную арку. Может быть, это был символ особого, священного места?
Винг сидит в компании других мальчишек, которые, примостившись на крыше, швыряются камнями в птиц. Развалины расположены полукругом, отчего создаётся громкое эхо; сейчас оттуда доносятся птичий гомон и возбужденные вопли водяной шпаны. Маленькие дикари очень жестоки по отношению к птицам: подражая птичьим голосам, они ловят и мучают их, забивают камнями, разрывают на части и поедают сырыми. Маре кажется, что «замурзанные ангелы» завидуют птицам и мстят им за то, что те свободны как ветер и всегда могут улететь отсюда. Водяная шпана не смеет трогать только воробья, восседающего на плече у Винга: Винг не даёт своего дружка в обиду.
Мара храбро перелезает через кучи мусора, костей, бутылок и водорослей, заполонивших развалины. Посреди комнаты, давно лишённой стен и потолка, стоит старый телевизор, из его разбитого экрана бурно растут одуванчики. Где-то среди этого запустения жалобно и тоненько плачет котёнок. Однако, пробираясь через разрушенные комнаты, Мара с удивлением замечает, что никакого запустения нет. Развалины полны жизни, — повсюду копошатся птицы, стрекозы, жуки, кошки, козы, одичавшая собака, цыплята, осы, червяки, улитки, пауки и муравьи. Природа берёт своё.
Осторожно поднимаясь по остаткам лестничного пролёта, Мара спотыкается и обжигает руку о торчащую отовсюду крапиву. Заметив неподалёку подорожник, она тянется его сорвать, чтобы приложить к волдырям, и едва не попадает рукой в огромную паутину. Вокруг полно каких-то щелей, лазов и провалов; в дверные и оконные проёмы свободно задувает ветер, но паутине ничего не делается — её не сдула даже вчерашняя буря.
Откуда в этих развалинах столько всякой живности, удивляется Мара. Тут она замечает Винга и машет ему рукой.
— Я тебя повсюду искала, — говорит она мальчишке, когда тот спускается с крыши. — А ты, оказывается, всё это время был здесь…
Винг переминается на кривых ножках, внимательно глядя на её губы и пытаясь понять, чего она хочет. Вокруг его головы привычно вьётся воробей.
— Я хочу, чтобы ты позвал сюда своих друзей. — Мара показывает на шпану на крыше, потом на себя. — Я кое-что придумала. Но, — тут она дотрагивается до шрама на щеке и строго качает головой, — только без драк.
Винг внимательно слушает, затем трогает пальцем ее губы. Помогая себе жестами, Мара повторяет просьбу. Мальчишка хлопает глазами, а потом вдруг срывается с места и убегает.
Очень скоро он возвращается вместе с целой ватагой водяной шпаны. Значит, он всё-таки понял! Мара ведёт их за собой вниз, на улицу. Они толпятся вокруг, любопытствующие и настороженные. На неё внимательно смотрит сотня блестящих глаз. Маре становится немного не по себе. Она понимает, что оставаться с этими существами наедине очень опасно: они совершенно дикие и способны на всё что угодно.
— Есть ли у кого-нибудь из вас имена? — спрашивает она. — Меня кто-нибудь понимает?
Шпана не отрывает от неё горящих глаз.
— Я… я могу придумать вам имена, если хотите, — предлагает Мара. — В честь затонувших островов в океане за городской стеной. Хотите?
Конечно, они не понимают ни слова, но всё-таки сперва нужно спросить. Она тычет себе пальцем в грудь:
— Мара.
Потом поворачивается к Вингу.
— А ты Винг, помнишь? Винг. Попробуй сказать, — просит она. — Какой смысл иметь имя, если не можешь его произнести. Винг.
Мальчишка напряжённо следит за её губами и пытается повторить их движение.
— Ва-а… — неуверенно тянет он. Потом бьет себя кулаком по лбу и пробует снова: — Ва-ин. Ва-инг!
— Отлично! — Мара хлопает в ладоши. — Это ты. Ты Винг. — Потом она поворачивается к другому ребёнку, шумной девочке лет восьми. — А ты будешь Йелл. На этом острове родился мой папа.
Следующей оказывается девчонка, напавшая на неё в соборе. Несколько мгновений они молча меряют друг друга взглядами.
