Дмитрий Емец - Таня Гроттер и Локон Афродиты
– Где Таня? – крикнул Ванька, косясь на зависший в воздухе столик с фруктами.
– Это я у тебя хотел бы спросить! Кто тебя вообще сюда звал, убогий? – с холодным раздражением спросил Глеб.
Он щелкнул пальцами, и фрукты на столе обратились в пепел.
– Оставь Таню в покое, некромаг. Не знаю, зачем ты вертишься вокруг нее, но явно не затем, чтобы сделать ее счастливой! – вскипел Ванька.
– Что ты понимаешь, ловец гарпий? Уйди, жалкий маг-маечник, не вставай у меня на пути! Ты не знаешь, кто подарил ее мне и как ничтожен ты рядом с ней! – устало сказал Бейбарсов.
– Что-что? Я не ослышался? Тебе подарили Таню? – не поверил Ванька.
– Точно. Ты все услышал правильно. Рад, что серные пробки в твоих ушах пропустили мои слова! – похвалил Бейбарсов.
– Прекрасно. Рад за тебя! Разреши принести тебе мои поздравления!
– Разрешаю! Можешь приносить! – великодушно сказал Глеб.
Ванька Валялкин улыбнулся мягко и рассеянно. Потом сделал полшага вперед, размахнулся и врезал Бейбарсову в челюсть.
Глава 8
МЕРТВЕЕ МЕРТВЫХ, ЖИВЕЕ ЖИВЫХ
Остаток ночи прошел смазанно. Таня была вместе со всеми, в Зале Двух Стихий, где гремела музыка, столы ломились от яств и среди танцующих, бряцая шпорами, кружились поручик Ржевский с Недолеченной Дамой. По случаю праздника в спине у призрака кроме дюжины ножей торчали еще пожарный лом и два томагавка. Кроме того, через каждые пять минут у Ржевского от восторга срывало крышу, которая носилась по залу отдельно от счастливой пары.
– Ах, мне так хорошо! Так легко, так свободно! Подержите кто-нибудь мой аппендикс, чтобы я могла всецело отдаться гармонии! – восклицала Дама.
Часа в три ночи, толкая перед собой бочку с Милюлей, которая скандалила и требовала продолжения праздника, из зала важно удалился Поклеп Поклепыч, обрызганный водой с головы до ног.
– Наконец-то! И наломал же Поклеп дров! Наливать русалке шампанское – это ни в какие ворота не лезет! У нежити и без алкоголя с головой неважно! – сказала Великая Зуби.
– Одно уточнение, милая! Поклеп тут ни при чем. Он не смог отобрать у нее бутылку, – восстанавливая справедливость, заявил Готфрид Бульонский.
Таня не искала ни Ваньку, ни Ягуна, ни кого-либо из знакомых. Она села в дальний угол, где, оттесненные с шумной площадки, сонно прохаживались сияющие жар-птицы, и просидела там до утра. Сложно сказать, о чем она думала. Ей казалось, все ее чувства прокручены в мясорубке и так перемешаны, что невозможно в них разобраться.
Часа в четыре к ней подошел Тарарах и опустился рядом. Таня боялась, что он начнет что-то говорить, однако питекантроп просто ободряюще положил ей руку на плечо. И оттого, что кто-то рядом, Тане
стало легче. Уходя, Тарарах сунул ей длинный вертел с шашлыком.
Таня посмотрела на шашлык, подумала, что есть не будет и что ей кусок в горло не полезет, но потом все же укусила и незаметно для себя съела весь.
Уже рассветало, когда Таня заметила, что в Зале Двух Стихий что-то происходит. Танцующие пары останавливались, маги перешептывались. А затем к Тане почти одновременно подбежали Гробыня и Лиза Зализина. Где-то за их спинами горообразно маячила масштабная фигура Гуни Гломова и мелькали усы академика, который деловито шел куда-то в сопровождении Медузии.
– Это она! Она виновата! Держите меня сорок человек, или я задушу ее! – театрально закричала Лиза Зализина, бросаясь на Таню.
Поймав взгляд Гробыни, Гломов неохотно подхватил Зализину и перекинул ее через плечо, как мешок с картошкой.
– Зачем же сорок? И одного хватит! – пробасил он.
– Гроттерша, что ты тут сидишь, как бедная родственница? Ничего не знаешь? – крикнула Склепова.
– А что я должна знать?
– Вообрази, на драконбольном поле Ванька дерется с Катайтележкиным!
– Как дерется? – не поняла Таня.
– Дуэль у них! Сдается мне, Пинайежиков Ваньку все-таки сделает. Он Гуню моего едва в гроб не вколотил, а тот малость погабаритнее Валялкина…
Слова Гробыни доходили до ее сознания медленно.
– Зачем же Глеб напал на Ваньку? – спросила она все еще отрешенно.
– Проснись, подруга! Торчимурашкин на Ваньку? Да это Ванька твой на него набросился! Подошел и врезал. Ну а что было дальше – в некрологе напишут! – удивилась Гробыня.
– Гы! И когда они только ухитрились? – пробасил Гломов.
В его голосе явно читалось сожаление, что врезал
не он. Тогда и дуэли, вероятнее всего, не было бы.
– Тогда и ухитрились. Говорят, ночью Ванька на Садись-на-Ежикова набросился с кулаками, а тот вызвал его на рассвете на бой! А сейчас поручик Ржевский видел, как они шли к драконбольному
полю…
– Но почему на рассвете?
– Потому что ночью силы уж больно неравны! Глеб же некромаг! Он его ночью одним дыханием испепелит, если захочет! Хорошо хоть он это сразу не сделал! – пояснила Склепова.
Внезапно Таня застыла и с силой укусила себя за руку.
– Дура я, дура безмозглая! Как же я сразу не сообразила?
– Ну и к чему вся эта самокритика, переходящая в самоедство? – с интересом спросила Гробыня.
– Идиотка я! Значит, на крыше Башни
Привидений был он, Ванька! Он вышиб люк!
– О, ты еще и на крыше успела побывать? Интересная ночка! Рабочая экскурсия с вышибанием школьных люков и крушением мебели? Ни дня без строчки, ни часа без интрижки? Ты меня радуешь, крошка! – умилилась Гробыня.
Но у Тани не было времени разделить ее умиление. Она уже бежала, бежала так, что встречный ветер осушал ее слезы. За ней, крича «Постой!», неслась Гробыня, а последним переваливался грузный Гломов. Зализина, которую он по забывчивости так и не снял с плеча, мычала и колотила его кулаками по спине.
Когда они наконец оказались у драконбольного поля, там, у судейских трибун, уже собралась толпа. Маги образовывали полукруг, скрывая своими спинами то, что происходило на поле.
– Fama crescit eundo [7], – прокомментировал перстень.
В толпе сновал Семь-Пень-Дыр и, размахивая рукой, в которой была зажата стопка бумажек, орал:
– Принимаются ставки! Бейбарсов против Ваньки! Пять к одному?! Нет? Шесть к одному!.. Эй, почему на Валялкина никто не ставит? Я не могу принимать на одного бойца! Семь к одному!
– Пустите меня, пустите! – крикнула Таня.
– Не пускайте ее! Уберите ее! Она мне тотализатор сорвет!.. – запротестовал было Семь-Пень-Дыр, но вовремя взглянул на Таню и вырубил звук.
Запыхавшийся Гломов бесцеремонно растолкал толпу и помог Тане пробиться вперед. Он был уже без Зализиной. По дороге Лизка совсем его достала, и Гуне пришлось усадить ее в фонтан немного охладиться. Еще древние читали, что холодная вода прекрасно помогает справиться с эмоциями. Простодушный Глом, впрочем, додумался до этого чисто интуитивно.
Таня увидела Бейбарсова и Ваньку. Их разделяло метров десять. Они смотрели друг на друга и, казалось, не замечали ничего вокруг. Таня рванулась было к ним, но упругая сила отбросила ее.
– Бесполезно. Ты не первая, кто пытался их разнять. Они задействовали магию защитного купола. Причем усилили ее надежным черномагическим заклинанием! – пояснил кто-то, помогая ей подняться.
Обернувшись, Таня увидела Генку Бульонова.
– Так вот почему они решили драться на драконбольном поле! Потому что оно уже защищено! – воскликнула она.
– Да. Но это новое заклинание вдвое сильнее того, что используется на матчах. Пробить его невозможно. Шурасик говорит, защита прозрачна только с нашей стороны. То есть мы можем их видеть и слышать, а они нас не видят и не слышат. Должно быть, они опасались, что их станут разнимать, и подстраховались, чтобы им не помешали. Теперь вот они даже не знают о нашем присутствии, – добавил Бульонов.
– А если забежать с другой стороны поля?
– Дорогая, защита – она или есть везде или ее нет нигде. Мы бессильны. Этот купол не пробить даже Гоярыну. Все, что мы можем, – это смотреть или не смотреть! – образумил ее подошедший Шурасик.
Не поверив ему, Таня метнула в магический купол несколько искр, отскочивших от него шипящими бесполезными головешками, закричала и снова ринулась вперед, и снова была отброшена невидимой преградой. На этот раз еще бесцеремоннее. Она кинулась бы и в третий раз, не схвати ее Склепова в охапку со словами:
– Спокойно, Танюха! Возьми себя в руки! Сходить с ума следует постепенно и в свое удовольствие!..
– Что? Отпусти!
– Я говорю: крыша должна съезжать медленно и на колесиках. Гуня, помоги мне! Она мне ноготь сломала! Я одна не удержу эту психованную!
Почти сразу Таня забилась в медвежьих лапах у Гломова и перестала вырываться, поняв, что это бесполезно.
* * *Ванька и Бейбарсов сблизились до восьми шагов. Это было предельно близкое расстояние для магических дуэлей. На таком расстоянии дрались обычно насмерть, так как искры не успевали остыть и прожигали соперника насквозь. Именно так двойным <I>Искрисом фронтисом<D> Ванька и вышиб тот люк на крыше. Правда, многое зависело от настроя, от того, насколько волшебник, произносивший атакующее заклинание, готов был идти до конца.
