Ойзин Макганн - Магическое перо
К каменному двухэтажному дому с полукруглыми окнами примыкало небольшое, слегка покосившееся крыльцо, густо увитое растениями, которые привлекали массу мух и прочих насекомых. Под сенью растений мирно спал какой-то человек в широкополой шляпе, надвинутой на самые глаза. Поля шляпы вздрагивали от мощного храпа.
Подойдя поближе, Джил брезгливо поморщилась. У входной двери, развешанные на веревочках, красовались многочисленные охотничьи трофеи — шкуры, когти, рога, копыта различных животных.
Девушка уже собиралась подняться на крыльцо неизвестного заведения, как вдруг Локрин схватил ее за руку.
— Нет! Тебе нельзя. Посмотри!
Табличка у двери недвусмысленно гласила:
«ТОЛЬКО ДЛЯ МУЖЧИН.
Женщинам и детям ВХОД ВОСПРЕЩЕН!»
— Знакомая история, — кивнула Джил и после недолгого раздумья сказала: — Дайте-ка мне ваш плащ!
Локрин, который держал свернутый плащ под мышкой, протянул его девушке. Та быстро облачилась в него. Плащ был ужасного вида — драный, поношенный. Да еще в каких-то сальных пятнах.
— Где вы его откопали? — удивилась она.
— На помойке за торговой палаткой, — честно ответил Локрин. — Но не думаю, что в таком сомнительном заведении, как это, на него кто-нибудь обратит внимание.
— Надеюсь, — вздохнула Джил.
Она застегнула плащ, спрятав под ним юбку и кое-как закамуфлировав свои женские формы. В таком одеянии можно сойти за мужчину.
— Погоди, ты слишком чистая по сравнению с плащом! — воскликнула Тайя и, нагнувшись, зачерпнула в ладони придорожной пыли, чтобы «припудрить» девушке лицо, руки и волосы.
Бедная торговка ароматными снадобьями стиснула зубы от отвращения, но мужественно позволила себя загримировать. Брат и сестра придирчиво ее осмотрели.
— Волосы выдают. Прическа явно женская, — заметил Локрин.
— Я пробовала спрятать волосы под капюшон, но они не помещаются, — сказала Джил.
Оглядевшись вокруг, Тайя кивнула на мужчину, который похрапывал на крыльце, прислонившись спиной к стене.
— Не надо, это уж слишком! — испуганно воскликнула Джил.
Однако девочка осторожно сняла с головы спящего широкополую шляпу и протянула ей.
— Мы же ее вернем, — заверила Тайя девушку, которая со вздохом свернула волосы в пучок и надела шляпу. Теперь маскировка удалась на славу.
— Ужасно воняет! — пожаловалась Джил. — Хорошо еще, если удастся подобраться к солдатам поближе! Не говоря о том, чтобы завести с ними разговор…
— Не волнуйся, — сказал Локрин, — ты выглядишь как надо!
— Ладно, — согласилась девушка. — В любом случае я попытаюсь что-нибудь разузнать!
Надвинув шляпу пониже, Джил вошла в заведение и оказалась в полутемном зале, где среди облаков табачного дыма виднелись круглые дубовые столы, за которыми пировала самая разношерстная публика. Чтобы осмотреться получше, не привлекая к себе внимания, и найти солдат, она решила подойти к барной стойке и заказать что-нибудь выпить.
— Будьте добры! — вежливо пискнула Джил.
Но никто не обратил на нее внимания.
Тогда она скрестила на груди руки, чтобы выглядеть посолиднее, и, перегнувшись через стойку, как можно грубее пробасила бармену:
— Тысяча чертей! У меня в глотке пересохло. Рюмку чего-нибудь покрепче, сударь!
— Чего-чего? — недоуменно отозвался бармен, глядя на странного посетителя.
— Рюмку… чего-нибудь… пожалуйста, — запинаясь, пробормотала девушка, которая понятия не имела, что именно пьют мужчины в этих ужасных тавернах.
— У нас нет никаких рюмок, сударь, — хмыкнул бармен. — Может, подойдет кружка?
Владелец заведения был жилистым, большеголовым мужичком с пышной, похожей на львиную гриву, шевелюрой густо-синего цвета, зеленоватым оттенком кожи, шестью пальцами на каждой руке, что указывало на то, что он родом из Траксии.
— Кружка? Чертовски здорово! — хрипло воскликнула Джил, изображая разбитного мужчину-завсегдатая.
И для пущей убедительности небрежно сплюнула на пол. Однако это заставило бармена нахмуриться.
— А позвольте узнать, сколько вам лет, сударь? — поинтересовался он.
— Столько, сколько вашему старому бренди, которое вы припрятываете для себя! — ответила она. — Не то что та дешевая бурда, которой вы поите клиентов.
— Ладно, ладно, — миролюбиво отозвался он. — Не стоит поднимать шум из-за пустяков.
— Тогда подайте кружку, — распорядилась Джил.
— Пейте на здоровье, — с улыбкой сказал бармен, ставя перед девушкой глиняную кружку и наполняя ее медовухой.
Джил поблагодарила и расплатилась. Осторожно отхлебнув из кружки, она обнаружила, что напиток не так уж и плох.
Это было особое заведение. По установленному здесь порядку бродяги и путешественники, останавливавшиеся на ночлег, могли заслужить бесплатную выпивку, ужин или постель, если у них в запасе имелась какая-нибудь невероятная история, которую они могли поведать честной компании. Местные жители охотно угощали пришельцев табаком и поили медовухой, если взамен получали занятный рассказ. Словом, чем увлекательнее была история, тем теплее оказывался прием.
Люди, сидевшие за столами, прибыли сюда со всех концов света и охотно делились воспоминаниями о пережитых приключениях — на суше или на море, на войне или в экзотических экспедициях.
В зале стоял ужасный шум. Один рассказчик старался перекричать другого.
— Позвольте вам заметить, сударь, — сказал девушке бармен, — таких чистых ногтей, как у вас, я в жизни не видывал. Чище, чем у моей женушки. Как вам это удается?
Джил смущенно улыбнулась, невольно втягивая руки в рукава. Наконец она увидела солдат, которые сидели за соседним столом и слушали рассказ какого-то заезжего охотника-парсинанина.
Косолапый и длиннорукий, словно орангутанг, огромного роста, одетый в мощные доспехи, парсинанин собрал вокруг себя целую толпу слушателей. Изображая, как за ним однажды гнался разъяренный ядовитый вепрь, он возбужденно жестикулировал.
Джил решила дождаться, пока он закончит рассказ. Вряд ли ей удастся вставить хоть словечко.
— …И вот он втащил меня в свою берлогу, — рассказывал парсинанин. — Отступать было некуда. Я выронил топор, а меч сломался пополам. Эта тварь оседлала меня и пыталась разодрать мою кольчугу. От него пахнуло таким мерзким дыханием, какое и вообразить невозможно. Шесть когтистых лап впились в меня, чтобы разорвать на клочки. Глядя в его налитые кровью глаза, я разразился самыми страшными проклятиями и, как последнее средство, схватил первый попавшийся булыжник… — Тут рассказчик выдержал красноречивую паузу, словно взвешивая на ладони тяжелый камень, а затем хрипло прошептал: — И как только зверюга повернулась ко мне левым ухом…
Слушатели сочувственно закивали. Они знали, что ядовитые вепри сплошь покрыты густой, как металлическая щетка, шерстью, и их единственное уязвимое место — уши.
— …я размахнулся и что было мочи ударил ее булыжником прямо в мочку уха! Вепрь опрокинулся навзничь, загородив выход из норы. Он все еще был жив и в любое мгновение мог снова броситься на меня, чтобы привести в действие свои ужасные клыки. Так он и сделал, но не смог прокусить мои бронированные доспехи. Мы сцепились в последнем поединке. Вепрь был только немного оглушен. Стоило ему прийти в себя, мне неминуемо наступил бы конец. Я попытался высвободиться из его лап, но он держал меня мертвой хваткой. Когда зверь разинул пасть и издал жуткое рычание, мне не оставалось ничего другого, как отчаянно вцепиться зубами в его язык и оторвать кончик…
Несколько слушателей разразились недоверчивым хохотом, другие содрогнулись от отвращения. Джил и подавно была близка к обмороку.
— …Вепрь разинул пасть еще шире, но выпустил меня… При этом вскочил и завыл, как сам дьявол… — Тут парсинанин задергал языком и завыл что было мочи, постаравшись изобразить визг раненого зверя. — Я чувствовал у себя во рту его горькую, ядовитую кровь и принялся отплевываться. Но главное — мне удалось освободиться! Я схватил другой булыжник, размахнулся — и с этой тварью было покончено. Вепрь рухнул как подкошенный и шумно испустил дух. Я освежевал его, зажарил себе немного мяса, шкуру выгодно продал, а из костей наделал пуговиц и пряжек.
Закончив рассказ под аплодисменты и одобрительные возгласы, парсинанин со всего маху грохнул кулаком по столу. Потом он поднес ко рту кружку с медовухой и сделал несколько жадных глотков. В наступившем затишье кто-то негромко, но отчетливо произнес:
— Вранье!
В зале повисла не предвещавшая ничего хорошего тишина. Парсинанин вскочил, перевернув стул и отшвырнув кружку. Он был на голову выше всех. При его огромном росте у него еще имелось четыре ноги. Причем стоял он на двух, а две другие мог использовать как ударную силу. Благодаря такому атлетическому телосложению парсинан их племя славилось отъявленными драчунами.
