Сергей Аксу - Маяк Старого Галса
При виде юноши Карифано тут же ушел в отключку, потеряв сознание, а Сардино, выпучив глаза и обезумев от страха, с диким криком: «Призрак! Призрак!» рванул от него прочь.
На корабле поднялась невообразимая суматоха.
Торбеллино не на шутку перепугался, что его поймают. Оставалось последнее: как можно скорее прыгать за борт! Но тут неожиданно юношу осенила отчаянная мысль, что если спрятаться под пустой бочкой, стоявшей у грот-мачты. Недолго думая, он опрокинул ее и нырнул в темное убежище. И оказалось вовремя: через несколько секунд вся палуба заполнилась возбужденными и вооруженными до зубов пиратами, которые одичавшей толпой носились по кораблю c горящими факелами в руках.
Появился сердитый Малисиозо в сопровождении заспанных Чевалачо и Бабило.
– Что случилось?! Кто поднял тревогу?! – Малисиозо свирепо окинул толпу грозным взглядом.
– Кто вопил?! Вас спрашивают! – угрожающе рявкнул Чевалачо, со всего маха рубанув абордажной саблей по борту судна.
– Что с ним?! – спросил Бабило, кивая на неподвижно лежавшего на палубе Карифано. – Поднять его! Опять нализались, как скоты, до поросячьего визга, твари!
– Яяя…яя кричаллл… – вдруг начал, заикаясь, говорить белый, как полотно, Сардино. Его трясло, как в лихорадке. Он все время испуганно озирался, вжимая голову по самые плечи.
– Что произошло?! Что с Карифано?! Давай рассказывай!
– Хватит трястись, болван! – не выдержал Чевалачо, отвесив громкую затрещину перепуганному пирату.
– Мы видели его…
– Кого, черт побери, вы видели?! Можешь толком сказать?!
– Торбеллино…
– Так он же покойник! Его в Ноузгее разнесло взрывом!
– Вот покойника мы и видели. Гнался за нами! Весь в крови!
– Какой покойник? Вы в кабаке перебрали?
Тут очнулся Карифано. Его трясло еще похлеще, чем приятеля.
Единственные слова его были:
– Призрак! Торбелллино! Торбелллино!
Больше от него ничего не могли добиться. Он с выпученными из орбит глазами, клацая зубами от страха, бубнил одно и тоже.
– Клянусь, я отчетливо его видел, он стоял вот на этом месте, – продолжал вспоминать случившееся Сардино. – Вся голова и плечи у него были залиты кровью, а глаза светились звериной злобой!
– Смотрите! – вдруг крикнул кто-то из пиратов, освещая факелом палубу. – И правда, здесь свежая кровь!
– Где?!
– Да вот же! Смотрите! И здесь кровь! И вот брызги! Значит, парни не врут!
– Карифано и Сардино в лазарет! – распорядился озадаченный Чевалачо.
– А что с кровью делать?
– Грозеро! Кровь немедленно смыть морской водой! Палубу выдраить до блеска! – приказал Малисиозо. – Срочно усилить посты! Чевалачо и Бабило, за мной!
Всю ночь на корабле никто не мог заснуть: ни часовые, ни Малисиозо с помощниками, ни взбудораженный ночным происшествием экипаж в кубрике, готовый ринуться по малейшему сигналу в бой. Всем мерещились призраки и вампиры. Крепко спал в эту ночь только лишь кок Гютоно, так как намаялся за день в жарком камбузе, да и глуховат к тому же был.
Рано утром он проснулся и, обнаружив опрокинутую кастрюлю с томатным соусом, долго ругался, отмывая дверь и пол перед камбузом от соуса и кошачьих следов. После чего здорово досталось Пройдохе-Марсику, который чуть свет заявился перекусить чем-нибудь вкусненьким. Но вместо деликатесов получил крепкую оплеуху и несусветную ругань в свой адрес.
В каюте Малисиозо, размышляя, нервно курил сигару. Напротив него расположились Чевалачо, который, скучая, листал энциклопедию и рассматривал картинки, хмурый Грозеро и беспечно зевающий Бабило.
– Чевалачо, ты что думаешь о ночном происшествии?
– Да ничего, мой капитан! Ребята, похоже, вчера перебрали лишнего на берегу. С кем не бывает, вот и почудилось с пьяных глаз.
– Почудилось?
– Конечно, почудилось. Мне и не такое после лишней бутылки рома виделось, – оживился Бабило, почесывая живот.
– Ну, а кровь?
– Кровь…, – замялся озадаченный телохранитель, не зная, что ответить.
– Клянусь акульей пастью, это была настоящая кровь, я трогал ее пальцем, – вклинился в разговор немногословный Грозеро. – Липкая, чуть густая. Но это была кровь.
– Чевалачо, кровь-то откуда взялась, черт побери? – Малисиозо вопросительно уставился на своего помощника.
– Не знаю, мой капитан. Для меня это тоже загадка, как и странный вопль.
– А вопль чей? Вахтенные ведь тоже слышали! Все слышали! Черт знает что на корабле происходит! Не хватало нам еще призраков на судне! Хорошо, что мы в гавани, а не в открытом море. А если в море такое случится? Мы, братцы, все погибнем!
– Ладно, одному показалось, – проворчал Грозеро. – Но его видели несколько человек.
– А может быть, просто кто-нибудь из приятелей пошутил над ними? – высказал предположение Малисиозо, нервно барабаня пальцами по столу.
– Вполне возможно, мой капитан, – согласился Бабило. – Напугали весь экипаж, а сейчас боятся признаться, чтобы не получить крепкую взбучку.
– Скорее всего, так и было, – согласился суровый боцман. – Любят у нас ребята пошутить.
– Я и не сомневаюсь, – отозвался Чевалачо. – Шутников сейчас много развелось.
– Грозеро, давай сюда вахтенных и Сардино с Карифано. Времени предостаточно прошло. Может, мозги у них уже протрезвели, и они нам что-нибудь путное расскажут.
Через несколько минут в каюте в сопровождении боцмана Грозеро появились герои ночного происшествия: Карифано и Сардино. Бледный Карифано, у которого дергалось правое веко, почти пришел в себя и уже мог вразумительно поведать, что видел ночью.
– Итак, братцы, давайте начистоту и по порядку! Сначала ты, Карифано. Вы поднялись на палубу, что было дальше? – задал вопрос Малисиозо.
– Мы поднялись на палубу, мой капитан, и направлялись в кубрик, как вдруг раздался ужасный вопль. У меня он до сих пор в ушах стоит и в жилах кровь стынет, когда я вспоминаю. Услышав его, мы застыли, как каменные изваяния. И тут неожиданно из-за грот-мачты на нас набросился он.
– Кто он? – спросил, напрягшись, капитан.
– Торбелллино.
– Ты точно разглядел, что это был он?
– Я не слепой. Не только я видел, Сардино тоже его узнал.
– Продолжай.
– Он был весь в крови. Голова, плечи – все в крови. А глаза горели, как раскаленные угли. Больше я ничего не помню. Я тут же потерял сознание.
– Сардино, а ты что видел?
– То же самое, мой капитан. Карифано упал в обморок, а я заорал от страха и помчался на нос корабля, где столкнулся с вахтенным. Ну, а что было дальше, вы все знаете.
– А может, вам все привиделось с пьяных глаз? Вы сколько выпили на берегу?
– Что вы, мой капитан, вахтенные тоже слышали вопль.
– Может, вы в темноте наступили на Пройдоху-Марсика, который чего-нибудь в очередной раз спер, вот он и завопил от боли. А вам со страху померещился окровавленный призрак? – выдвинул свою версию помощник капитана.
– Да не Марсик это был вовсе, клянусь своей мамой! Что я совсем уже, простого кота не могу отличить от человека? – упрямо твердил Сардино.
– Ну, во-первых, мамы у тебя с роду не было, тебя нашли в детской коляске у приюта, а во-вторых, с пьяных глаз Пройдоху-Марсика можно принять за кого угодно, начиная с полосатого тигра и кончая Одноглазым Пуэрко! – продолжал гнуть свою линию дотошный Чевалачо.
– Нет, это был однозначно не кот, – возразил Карифано. – Разрази меня гром!
– Ладно, парни, ступайте и держите язык за зубами, – сердито буркнул капитан, нервно закуривая очередную сигару.
Понурые пираты удалились из каюты. Когда дверь за ними захлопнулась, Малисиозо повернулся к Чевалачо и сказал:
– Я ведь тоже слышал этот жуткий вопль, читал в это время книгу. И одно хочу тебе сказать, Чевалачо, так не мог кричать человек.
– Кто же тогда кричал? Уж не думаете, что призрак? – Чевалачо черными, как вишни, глазами удивленно уставился на капитана.
– Ну, призрак, не призрак, нам с тобой неизвестно. Но твоя версия с котом Марсиком мне больше по душе.
Глава семнадцатая
Урок ботаники
Чтобы как-то унять бушевавшие страсти вокруг ночного происшествия, которое не на шутку взбудоражило пиратов, Малисиозо решил выходной день посвятить учебе. По свистку боцмана Грозеро после обильного завтрака экипаж корабля собрался на палубе у грот-мачты. Повесили на мачту школьную доску и установили кресло и стол для учителя. Когда ученики разместились на палубе и Чевалачо окриком пресек их недовольное ворчание по случаю испорченного выходного дня, появился капитан с указкой и плакатом, свернутым в трубку. За ним мелко семенил Сардино, несший за хозяином Барабоську на подушке. Малисиозо развернул плакат и прикнопил его к доске. На листе бумаги в цвете был изображен цветок, вернее, было показано строение цветка. Над этим рисунком корабельный гений Рококо корпел целую неделю, вырисовывая акварельными красками лепестки, тычинки и пестики, чем очень гордился.