Сергей Петренко - Виланд
Димка заглянул на кухню — и удивился снова, потому что на столе увидел миску с супом, хлеб и котлеты, и суп был тёплым.
— Я сейчас, переоденусь, — сказал Димка зачем-то вслух. Тишина неодобрительно дрогнула. Димка снял рубашку и брюки, и стал искать футболку в шифоньере. Вдруг почувствовав себя очень неуютно спиною к дверям, он выпрямился и, прислонившись к стене, оглядел спальню. Как будто в доме кто-то был. Димка прокрался в большую комнату, но здесь ему сделалось по-настоящему жутко, потому что одна дверь вела в спальню, другая — в коридор, а ещё было трюмо. Димка решил, что лучше укрыться в своей комнате и достать из ящика Кристалл. Но для этого придётся миновать трюмо, увидеть в зеркалах другую комнату, и то существо, которое притворяется пустотой.
Димка ждал и ждал, стоя неподвижно, и у него затекла нога, а потом лязгнула калитка, он опрометью бросился бежать, наткнулся на что-то, увидел огромную, тёмную кляксу, отделившуюся от стены, и закричал — негромко и жалобно.
* * *
— Мы снижаемся! — воскликнул Йолла. Он перегнулся через фальшборт, рассчитывая увидеть цель путешествия — что-нибудь особенное, древний замок, или скалу, или, хотя бы, поляну в диком лесу. Однако, "Скользящий" опускался посреди ничем не примечательной равнины, на все четыре стороны простиралась каменистая степь, которую осень превратила в однообразное, унылое пространство (вот странно, отметил Йолла, лес кажется красивее осенью, а степь — в начале лета, как будто у их хозяев совсем разный вкус).
— Черви мне в башку, если в моей жизни было ещё одно такое сумасшедшее плаванье! — пробормотал Рогас. — Мы потерялись. Я не знаю, куда направлять корабль дальше, Путевая игла замерла, как будто из неё украли всю магию!
Он сложил подзорную трубу и повернулся к Йолле:
— Может быть, у тебя есть какие-нибудь мысли?
— Я одинаково плохо понимаю — что в магии, что в плаваньях. Но, если двигаться куда-то надо, я бы следовал за солнцем.
— За солнцем? Почему же?
— Просто потому, что оно единственное здесь, за чем вообще можно следовать.
— Э, сразу видно, ты не смыслишь в светилах! Ведь солнце обгонит нас и сядет на западе, а утром вынырнет с другой стороны, и нам придётся менять курс и идти на восток? "Скользящий" будет метаться взад-вперёд, как раненая акула!
— Может, я и говорю глупости, — упёрся Йолла. — Но я слышал в старых историях о том, что есть направления, не привязанные к сторонам света.
— Ладно-ладно! Я подумаю...
Рогас отошёл, а через минуту Йолла увидел его снова, что-то негромко объяснявшего боцману. Распахнулась дверь камбуза, и перепуганный кок высунул красное лицо.
— Господин Йолла! Там... вас! Зеркало!..
— Что?!
— Ну, идите же скорее сюда! Магия... Магия в зеркале!
Кок на "Скользящем" был ещё и брадобреем, а когда-то давно, в далёкой земной жизни — лекарем и зубодёром. В камбузе он держал большое зеркало в дорогой раме, единственное на корабле.
Едва Йолла переступил порог, кок бросился за капитаном, бормоча что-то невразумительное. Йолла, чувствуя неприятный холод в спине, подошёл к зеркалу. Оно стояло на полу, чуть завалившись назад и вбок, Йолла удивлённо замигал — камбуз, отражавшийся в зеркале, казался неестественно длинным. Было что-то ещё... что-то до ужаса неправильное. Йолла наконец понял — и оцепенел — в зеркале не было его, Йоллы.
Стало холодно. Холодный воздух тёк оттуда, из зазеркального коридора.
Маленькие Йоллы делают большущие глупости, и поэтому они никогда не станут большими Йоллами. Вопрос только один — они, эти Йоллы, так и останутся маленькими, или их не станет вовсе? — И он скорчил рожу, и обиженно вздохнул:
— Могло бы и показать, как это выглядит... Эй!
— Йолла! — звал капитан. Голос доносился издалека, как будто длинный коридор уже отделил Йоллу от корабля. Судорожно вдохнув, точно ступая в ледяную воду, Йолла поднял ногу и шагнул назад... он хотел назад — и понял, что пространство его уже не слушается. Зеркало захватило добычу.
* * *
Трюмо было разбито. Правильней сказать даже: расколочено. Мама растерялась — и кто это мог сделать, как не её Димка?! — но потом увидела, что у него жар. Дала парацетамол, который Димка ненавидел, а сейчас послушно проглотил, жадно запив кружкой воды.
— Болит что-нибудь? Может, горло? Или живот?
Димка помотал головой. Ничего не болело. Он знал, что опасность пока отступила. Ещё он знал, что не разбивал зеркало. Он не понимал, как это случилось, и хорошо, что мама не задаёт сейчас трудных вопросов. Но она решила вызвать врача. Димка хотел уговорить её подождать — ведь он не болен, а только испугался. Димка боялся врачей, но не из-за уколов, а из-за того, что врач может сделать с тобой всё, что угодно, хоть плачь, хоть закатывай истерику... Родители всегда слушаются врачей.
Димка выпил чаю и лёг на диванчик в своей комнате. Мама хотела, чтобы он поспал, но Димка знал, что уснёт не раньше, чем от него отстанут со всякими дурацкими врачами. Поэтому взял с полки самую весёлую книжку — про девчонку, которая мечтала стать укротительницей тигров. Эту книжку Димка мог читать когда угодно и сколько угодно, но сейчас буквы и слова скакали в голове, точно маленькие, шустрые зверьки, и Димка их сторожил, не давая разбежаться со страниц.
Потом Димка достал коробку с Кристаллом, и рассматривал через него буквы. Иногда они виделись большими и с радужными контурами, иногда исчезали совсем. Однажды Димке даже показалось, будто в Кристалле видна совершенно другая книга, и он будто бы даже успел прочитать в ней несколько строк — это была завораживающе таинственная история, но что-то отвлекло Димку, и потом он уже не мог, как ни старался, найти те страницы, даже не мог вспомнить, о чём рассказывалось в прочитанном отрывке.
Врач сказал Димкиной маме, что ничего страшного не нашёл, но, похоже, у Димки тахикардия, и это, в общем-то, тоже не опасно, однако, выяснить, отчего она — нужно. Возможно, она пройдёт сама собой, так часто случается в их возрасте... И всё-таки он напишет направление, чтобы Димку обследовали.
Этого ещё не хватало! Димка растерялся. Не для того же он вернулся домой, чтобы его теперь отправляли в больницу!
В Лесу его, наверно, ещё помнят. А Йолла — тот, конечно, будет рад, если Димка объявится в Дереве. Димка не знает дороги, зато у него есть Кристалл... Если бы только устроить всё так, чтобы не волновалась мама!
Ночью Димке приснился Альви. Сон был хороший. Они бегали по холмам и оврагам, и, как будто, искали что-то — клад или просто всякие предметы, которые остались от прежних обитателей этих мест. Димке повезло — он нашёл старую книгу — ей было лет пятьдесят, и она называлась "Арифметика" — большая, с интересными картинками, с большими буквами и цифрами. Димка и Альви, усевшись на горячем от солнца валуне, долго листали книгу.
Когда сон заканчивался, Альви посмотрел на Димку, словно спрашивая о чём-то.
Я хочу к тебе, прошептал Димка одними губами.
Сон длился вечность. Он был таким ярким, что, открыв глаза, Димка испугался тьмы и сел. Темнота мешала дышать.
Какая глухая ночь! — подумал Димка. А мне казалось, будто я спал много часов.
Как будто время стало. Если выйти во двор, увидишь, что листья на деревьях не колышутся, и свет звёзд иссяк.
И Димка пробрался на цыпочках на крыльцо, и замер, дожидаясь, пока прохладный ночной воздух заполнит его до самой последней клеточки, пока вязкая и сонная кровь сделается чистой и летучей...
Во дворе напротив горел свет. Зачем?! — удивился Димка. Достал и покачал на ладонях Кристалл. Светись! Пожалуйста...
Димка вздрогнул — показалось — весь Кристалл состоит из тысяч, миллионов зеркал. Тех, внутри которых притаилась тьма, бездушная и пустая, такая же, как та, что испугала накануне...
— Катись ты... к чёрту!
Осколки зеркал разлетелись. Распахнулась бездна, и Димка понял, что сейчас полетит туда, в неведомое...
— Нет! Я здесь!
И он первый раз сумел удержаться. Чувствовал, как горячий ветер — или потоки света — чуть покачивают его на краю, далеко внизу раскрываются и уплывают, словно огромные цветы или гроздья салюта, или сны... пространства.
Кристалл сиял. Димка, подумав, что вот-вот задохнётся — или захлебнётся светом — отодвинул его от лица.
Утром Димка проснулся очень поздно. Начинался яркий день, и, открыв глаза, Димка даже замигал — такими свежими красками было наполнено всё вокруг. Он попытался вспомнить, стоит ли теперь лето, или уже пришла зима, и это выпавший снег придаёт дню такую ослепительную яркость? В памяти сдвинулись вдаль все события жизни, и почти невозможно понять, что случилось вчера и неделю назад, а что происходило раньше — и год назад, и в самом раннем детстве.
Во всём виноваты закружившие голову сны. Они этой ночью были такими чудесными.
