Филип Керр - Джинн в вавилонском подземелье
— Одна из стен Торжественного пути является не чем иным, как пленумом, то есть непустым пространством. В сущности, это ширма, которая служит визуальным прикрытием квантового пространства — в противоположность декартовскому.
— Ты хочешь сказать, что там есть секретная комната? — уточнил Джон, пытаясь извлечь из слов Нимрода хоть какой-то смысл.
— Да, — сказал Нимрод.
— Так бы сразу и сказал, — пробормотал Джон, следуя за дядей.
Нимрод привел его к Торжественному пути и остановился перед стеной, сделанной из синего глазурованного кирпича, с барельефным изображением льва в натуральную величину.
— За этой стеной — дворцовые покои Синей джинн Вавилона, — сказал Нимрод. — Теперь осталось туда попасть.
Джон неуверенно кивнул.
— А попасть туда — значит освободить свой разум от обычных представлений о времени, пространстве и материи, — сказал Нимрод. — Попасть туда можно, только двигаясь с потоком.
Джону эта идея пришлась по душе, поскольку двигаться с каким-то потоком все-таки легче, чем двигаться против потока.
— Итак, — начал он, пытаясь сделать из слов Нимрода практические выводы. — Эта стенка поддельная. Мы подходим к ней, а потом, не останавливаясь, проходим сквозь нее. Так?
— Не совсем. Ты же не можешь подойти к чему-то, чего на самом деле нет? Стены фактически не существует. Во всяком случае, для нас. Ты должен исключить стену из своих мыслей, Джон.
Джон нахмурился. Он никак не мог понять, чего хочет от него Нимрод. Исключить стену из мыслей ему мешала одна, но существенная сложность: сама стена. Она просто стояла на дороге, как любая нормальная стена.
— Ну, давай, — сказал Нимрод. — Попробуем вместе. Возьми меня за руку. Готов?
Джон кивнул. «Двигайся с потоком», — сказал он себе, когда они быстрым шагом направились к стене. Все шло прекрасно, и он вполне уверил себя, что перед ним нет, в буквальном смысле, никаких препятствий, как вдруг — в самую последнюю секунду — один из музейных светильников вспыхнул чуть ярче, отбросив блик на туловище льва… И вот Джон уже лежит на полу Торжественного пути, и голова у него трещит, как у боксера после нокаута. А что еще можно чувствовать, врезавшись в кирпичную стену на скорости шесть километров в час? Первое, что увидел Джон, открыв глаза была нога Нимрода, исчезающая в толще пленумной стены. Мальчик сел, мучительно потирая лоб. Крепкий широкоплечий охранник помог Джону встать, но изъяснялся он по-немецки, и Джон так толком и не поняв, что ему говорят, только улыбнулся в ответ, заверил охранника, что все в порядке, и извинился за собственную рассеянность. Следующие десять минут он провел, расхаживая взад-вперед по Торжественному пути — якобы любуясь его неземной красотой. На самом деле он пытался окончательно прийти в себя и дождаться возвращения Нимрода. Он, возможно, и рискнул бы предпринять вторую попытку попасть в потайные покои, но охранник теперь не сводил с него глаз. Беспокоился, наверно, как бы Джон снова не врезался в стену и не повредил ценный экспонат. Он наблюдал за Джоном так пристально, что даже не заметил, как из стены, прямо за его стулом, тихо появился Нимрод. Нимрода вообще никто не заметил. Кроме Джона.
— Ничего себе шишка! — воскликнул дядя, осматривая лоб Джона. — Н-да, этот квантовый прыжок требует некоторой тренировки. К тому же ты еще не вполне оправился от заклятия, которое наложил на тебя Изаак.
— Боюсь, моя голова еще одной попытки не выдержит, — признался Джон. — Что она сказала?
— Кто?
— Айша, кто же еще?
— Ее там не было, — ответил Нимрод, направляясь к надписи AUSGANG, что по-немецки означает «выход».
— Куда теперь?
— К Айше домой.
— То есть она живет не в музее? Ее дом не за этой пленумной штукой?
— Что ты! Разумеется нет, — сказал Нимрод — Тут у нее вроде офиса, где она принимает джинн, пришедших к ней как к советчику или судье. Неприемные часы она проводит дома, в предместье Берлина. На вилле «Фледермаус».
Выйдя из музея, Нимрод остановил такси и велел водителю везти их к дому один по улице Амона Гета. По дороге Джон сказал:
— Кажется, «фледермаус» означает по-немецки «летучая мышь»?
— Верно. Когда я был в твоем возрасте, мы так и называли дом Айши: «Мышиный особняк».
— Значит, ты бывал у нее в гостях?
— Запали мою лампу! Еще бы! — Нимрод вздохнул, как показалось Джону, немного печально. — Но с тех пор прошло много лет.
«Мышиный особняк» вполне заслужил такое название. Он стоял за высоченными железными воротами в окружении почти подпиравших небосвод елей и выглядел жутковато. Сквозь щель в воротах Нимрод осторожно, словно его терзали смутные сомнения, осмотрел сад. Джон решил, что поведение Нимрода как-то связано с тремя немецкими словами, начертанными на воротах.
— «Vorsicht, bissiger Damon!» — громко прочитал Джон и покачал головой. — Как же хочется понимать по-немецки, — бездумно добавил он, совсем позабыв, что рядом стоит могучий джинн. Внезапно Джон понял, что означают эти три слова. Пожалев племянника, на долю которого выпало столько испытаний — и в поезде и в музее, — Нимрод просто взял и выполнил желание Джона Теперь юный джинн понимал любое немецкое слово так же хорошо, как английское. Ему даже показалось, будто мозги его стали вдвое больше.
— Осторожно, злой демон! — перевел Джон.
— Вот именно, — пробормотал Нимрод и медленно открыл ворота. — Держись ко мне поближе, мальчик.
— А о каком злом демоне идет речь? — спросил Джон. — Надеюсь, не об Асмодее?
— Закатай меня в бутылку! Надеюсь, что нет, — прошептал Нимрод. — Как тебе только в голову такое пришло?
Джон хотел было рассказать ему про то, что случилось в Сигишоаре, но Нимрод продолжал говорить сам, а гравий под его крепкими грубыми ботинками хрустел, как пачка печенья на зубах у великана.
— Нет, здешний демон — это своего рода вышибала. Демон при вратах, такие были когда-то модны в древнем Вавилоне. — Нимрод на мгновение остановился и прислушался, потом снова двинулся вперед. — Эти демоны лежат у порога дома, защищая его от неприятных посетителей. — Они подошли совсем близко к крыльцу, и Нимрод взглянул вверх. — Иногда они сидят на крыше.
— А мы тоже неприятные посетители? — спросил Джон.
— Не исключено, — сказал Нимрод.
Уже почти совсем стемнело, но в доме огни не зажигались — а ведь демон притаился совсем рядом! И готов на них наброситься. Джону было ужасно неуютно. Это чувство резко усилилось, когда дядя взошел на крыльцо и взялся за большой медный дверной молоточек в форме анатомически точного человеческого сердца. Нимрод собрался было постучать, но вдруг передумал.
— Ну и юмор у Айши! — фыркнул Нимрод. — Намекает, что ее сердце самое твердое на свете.
При свете полной луны они простояли у двери долгую минуту.
Вокруг мрачного дома с башенками, хлопая крыльями, порхали летучие мыши; где-то среди деревьев громко ухала сова. Но внутри дома признаков жизни не было. Джон наклонился и, подняв откидную створку, прикрывавшую щель для писем и газет, заглянул в дом. В темной прихожей он различил большие стоячие часы, подставку для зонтиков в виде мохнатой ноги мамонта, огромный пустой камин, стол и груду нераспечатанных писем на полу.
— Там никого нет, — сказал Джон.
— Я бы на твоем месте так не рисковал, — сказал Нимрод. — Здесь лучше ни до чего не дотрагиваться, никого не тревожить.
— По-моему, тут тревожить некого. Мертвая тишина. — Джон пожал плечами.
— Вот и я о том же. Слишком уж она мертвая.
Тут Джон отпустил створку, и она с шумом захлопнулась. Нимрод вздрогнул.
— Ну вот тишина и нарушена, — добавил он.
— Пошли отсюда, — произнес Джон, спускаясь с крыльца. — Меня от этого места жуть берет. Давай поскорей уйдем.
— Джон, стой! — сказал Нимрод, но было слишком поздно.
Едва ноги Джона снова коснулись гравия на дорожке, он увидел, что сбоку к нему несется нечто. Оно было крупнее собаки, но перемещалось слишком быстро, чтобы разглядеть, кто это. Инстинктивно он понимал, что это и есть демон-вышибала и ему, Джону, надо как-то от него спастись. Но эта мысль пробивалась через его юное сознание медленнее, чем двигался демон. Хохоча, как гиена, он летел к Джону на всех парах. С его клыков капала слюна. Демон рвался сомкнуть их на шее мальчика и в одно мгновение перекусить ему горло. За исключением головы, демон был совершенно черным и действительно походил на гиену: крепкие плечи, высокие передние лапы, а задние — намного короче. Сама голова была чересчур массивная, но явно получеловечья, с широкими округленными ушами и очень крупными клыками.
Джон вскрикнул, уверенный, что это последняя минута в его жизни, и был бы прав, не окажись рядом дяди, который, по счастью, сохранил присутствие духа. Но даже Нимрод не успел толком сообразить, что делать, потому что вышибала двигался с неимоверной быстротой (на долю миллисекунды Джона даже обуяла жалость к несчастному немецкому почтальону, который вынужден ходить мимо этого существа). Нимрод хотел спасти племянника от серьезной раны, но он, разумеется, не хотел убивать демона. Будучи англичанином, Нимрод вообще не любил убивать, ибо честная игра была для него превыше всего. Кроме того, у него имелись вопросы, на которые — в отсутствие других обитателей виллы «Фледермаус» — он мог найти ответ только у вышибалы. И вот, вспомнив, как Джон не попал в потайные покои музея Пергамон, Нимрод крикнул «ФЫВАПРОЛДЖЭ!», и между его племянником и несущимся, как пуля, демоном тут же появился лист пуленепробиваемого стекла, способного отразить выстрел из автомата калибра 7,62 мм. Стекло Нимрод выбрал лучшее из всех, что были в ассортименте, с уровнем прозрачности 91,4 процента, а это означало, что Джон его попросту не видел. Не видел его и вышибала. С гулким стуком, похожим на удар в колокол, лютый зверь столкнулся с закаленным стеклом на скорости пятьдесят километров в час.
