Полукрылые. Черные песни забвения - Урбанская Дарья

А его супруга, Диана Борисова, лежит в другой палате, и, хотя ей обеспечивается полноценный уход, каладрий поет свою Лучезарную Песнь не для нее. А все потому, что помочь ей не может уже ничего, даже чудо в виде способностей Полукрылых. Разве что получится добиться временных незначительных улучшений. Впрочем, ее супругу об этом знать необязательно.

Между собеседниками повисло молчание. Машина стояла на светофоре, еще один поворот, и будет въезд на служебную парковку больницы. Поворотник негромко щелкал – цык, цык, цык, цык – отмеряя равные промежутки времени, как метроном. Эти звуки, неизменно упорядоченные, всегда ему нравились, помогали сосредоточиться. Вот и сейчас мужчина в автомобиле сам не заметил, как начал барабанить пальцами по рулю, подстроившись под ритм, размышляя, как лучше поступить. Риск был велик, но и на кону стояло многое… Наконец он решился.

– Думаю, мы удвоим усилия.

– Но как? Наш объект и так выглядит, прямо скажем, плохо. Конечно, вы уверяете, что она со временем восстановится, но пока в это верится с трудом. В голове не укладывается, как это старуха может снова помолодеть…

– Иван Степанович, переслушайте еще раз мои подробные аудио-инструкции, – твердолобость собеседника в очередной раз начала его злить. – Я же объяснял уже, что не могу напрямую говорить с вами о некоторых вещах…

Знал бы этот бестолковый неКрылатый, чего ему стоило хотя бы частично обойти запрет, наложенный на него, как и на всех птенцов, еще в детстве! Не то, чтобы он собирался кому-то рассказать о Полукрылых, нет. Он прекрасно понимал, почему этого делать не стоит. Но его доводил до белого каления сам факт того, что он вынужден подчиняться. Он потратил годы, постоянно придумывая новые и новые способы избавиться от унизительного навязанного ошейника, терпел одну неудачу за другой, пока, наконец, его не осенило! Запрет срабатывал только в диалоге. А если ты в одиночестве разговариваешь сам с собой вслух о том, кто такие Полукрылые, то и разговаривай на здоровье. Никакого онемения языка и прочих неприятностей! Ну а если при этом случайно будет включена аудиозапись на каком-то девайсе, и что с того? Это же не человек…

– …и когда я сказал «удвоить», – продолжил водитель, – то имел в виду буквально. Два объекта, воздействующие одновременно, должны добиться лучшего результата.

– Два объекта? Но разве вы не говорили также, что кала… – говорящий осекся. – Что такие… э-э-э… особенные люди встречаются невероятно редко…

– Так и есть. Какая удача, – врач усмехнулся, – что именно сейчас в Петербурге гостит один из них. Точнее одна. Я в ближайшее время пришлю вам всю необходимую информацию.

Он припарковал машину и вышел. Вход для персонала находился с торца больницы, чтобы не путаться под ногами у санитаров, непрерывно выгружающих поступивших пациентов из подъезжающих машин скорой помощи. Служебный лифт поднял его на четвертый этаж и распахнул двери. В отделении сегодня было многолюдно, несмотря на раннее время. Впрочем, в больницах круглые сутки бурлит жизнь, а бок о бок с ней дежурит смерть.

– Доброе утро! – прощебетала молоденькая медсестричка и стрельнула в сторону вышедшего из лифта ярко накрашенными глазами. Он улыбнулся и молча кивнул, не вспомнив ее имя. Наверное, новенькая. В кабинете Полукрылый сменил пиджак на белый халат и задумчиво подошел к окну. Обернувшись через плечо, пропел-пробормотал несколько низких нот, запуская движение маятника. Цык-цык-цык-цык. Он прислушался. Ровные щелчки настраивали на рабочий лад и придавали уверенности, что все задуманное пройдет как по маслу. Итак, пришло время переходить к следующему этапу эксперимента.

Глава, в которой начинаются соревнования

Первый день олимпиады промчался со скоростью пикирующего ястреба. С утра по расписанию, которое Антон Сергеевич разослал всем в крылограме, стояла теоретическая часть. Что уж говорить, теория никогда не пользовалась ни у кого популярностью. Все с большим нетерпением ждали настоящих соревнований. Неудивительно, что их класс чуть не опоздал – утром никто никуда не торопился, и Антону Сергеевичу пришлось попотеть, чтобы собрать всех учеников.

Вчера Камиль с Максом ушли в свою комнату только после того, как заглянула Милена Игоревна.

– Мальчики, пора расходиться. Нужно отдохнуть перед завтрашним днем, – она постучала по циферблату наручных часов и многозначительно распахнула дверь перед собой пошире.

Уходя, Редькин бросил на Артема насмешливый взгляд, но промолчал. Из коридора доносился голос Антона Сергеевича, также выпроваживающего кого-то из девушек в свою комнату. Видимо, учителя поделили приятные вечерние обязанности поровну, чтобы никому не было обидно. Было слышно, как Прилепина и Афанасьева ныли и сопротивлялись бессердечной тирании классного руководителя, но физик был неумолим: письменное тестирование начинается в десять, а до этого надо еще успеть позавтракать.

Мама Артема утром со всеми вместе в гимназию Сервантеса не пошла. Пожелав напоследок ребятам удачи, она застучала каблуками в сторону метро. Артем подумал, что она направилась встречаться с кем-то из Петербургского слета по поводу исчезновения своей знакомой Алены, но точно уверен не был – после ссоры они едва ли обменялись и парой слов. Все остальные же наконец вышли из отеля и отправились на олимпиаду.

На само тестирование Антона Сергеевича, как заинтересованную сторону, не пустили. Хотя Титов был уверен, что физик из принципа никогда бы не стал подсказывать своим подопечным. Всех, кто попал в один кабинет с Артемом, рассадили не только по одному, но еще и через парту. На выполнение задания давалось два часа. Сами вопросы показались Титову легкими, кроме, пожалуй, одного, про шумеров. Он был не очень силен в культурологии, поэтому, конечно, не рассчитывал ни на какие призовые места. Но готовился добросовестно, пересмотрел учебник за этот и прошлый годы, дополнительно полистал мамины энциклопедии.

После теоретической части, подозрительно похожей на обыкновенную контрольную, в расписании стоял кофе-брейк. Артем вышел из кабинета, где проходил тестирование, в широкий холл. Там в углу был накрыт длинный стол с бутербродами и чаем, ну и, конечно, с неизменными тыквенными семечками.

Титов налил себе в пластиковый стаканчик горячей воды из кулера, заварил чайный пакетик и отошел к окну. Там его и нашла через несколько минут Элла.

– Как все прошло?

Она кивнула, решив не тратить время на приветствие.

– Н-нормально, – пожал плечами Артем. – А у тебя?

Одноклассница неопределенно помахала рукой в воздухе и промычала что-то невнятное, одновременно вгрызаясь в бутерброд.

– Не успела дома поесть, проспала, – извиняясь, пробормотала она с набитым ртом. – Что там у нас дальше, крылатая тренировка?

– Н-нет, сначала б-брейн-ринг, а потом уже и т-тренировка, и распределение по командам для завтра. Ты что, н-не читала, что п-прислал в крылограмме Антон С-сергеич?

– Зачем, если можно у тебя спросить? – невозмутимо ответила Эл и похлопала его по плечу. – А что за брейн-ринг? Звучит так, как будто нужно боксировать.

Артем сначала хотел возмутиться, но потом передумал. Если честно, ему даже было приятно в глубине души, что она на него понадеялась. Так что он просто сделал вид, что не обратил внимания на нахальство одноклассницы.

– Раньше была п-передача такая по телевизору, лет сто н-назад. Н-надо будет на скорость отвечать н-на вопросы по культуре и мифологии, заданные в-ведущим. Кто первый на кнопку н-нажмет, тот и отвечает. А за п-правильные ответы баллы н-начисляют.

– Вот! – Вихрева демонстративно подняла указательный палец. – Потому я и не стала читать ничего. У Антонсергееича там три листа мелким шрифтом, а ты за десять секунд все объяснил, и понятно.

Артем уставился на нее возмущенно, а одноклассница ему неожиданно подмигнула и продолжила как ни в чем не бывало:

– А этот брейн-ринг, по-моему – фигня какая-то. Что-то сложно слишком.