Муни Витчер - Джено и белая руна золотого сокола
Оскар бросился поднять трость, но Баттерфляй так стегнула его хлыстом, что щенок жалобно заскулил.
Суоми взорвалась от гнева:
— Это вы переходите все границы! Я просто стою у двери своего друга, который страдает. Не представляю, что он сделал, чтобы заслужить такую пытку!
Экономка близко наклонилась к Суоми:
— Ты чересчур строптива. Нет, нет, нет… добром это не кончится. Скоро тебя изгонят из Аркса!
— А я совсем не уверена в этом. — Эти слова прозвучали как удара грома. Доротея, не дождавшись новостей, вышла в коридор.
Мисс О'Коннор обернулась к ней:
— Очень хорошо. Кузины Лиекко демонстрируют храбрость и дурные манеры.
— Может, мы и нарушаем правила, но никого не оскорбляем. Джено Астор Венти — наш друг, — ответила финская псиофа, уверенно продвигаясь вперед.
Экономка вытащила ключи и открыла комнату номер пять.
— Оставайтесь здесь.
Мисс О'Коннор вошла в комнату и увидела на полу Джено. Он был весь изранен. На мгновение она испытала жалость к мальчику с черными кудряшками, но кротость и сострадание отнюдь не были чертами ее скверного характера. Собаки остались на пороге: Офелия и Оттон замерли, прижавшись друг к другу, только Оскар затряс длинными ушами и заскулил.
— Сейчас я позову доктора Бендатова. Потом Ятто фон Цантар решит, что с ним сделать, — проворчала она, выходя из комнаты.
— Не надо меня звать. Я уже здесь, — решительно воскликнул русский мудрец, неожиданно появившись вместе с Эулалией, Набиром и Дафной.
Сапиенсы с гневом смотрели на экономку.
Доктор Бендатов бросился в комнату, подбежал к мальчику и прижал руки к его сердцу:
— Оно не бьется! Джено не дышит!
Врач Аркса взял юного итальянского антея на руки:
— Он потерял много крови, я должен снять с него эту кольчугу. Эта пытка — поистине плод дьявольского разума.
Растаптывая осколки Ока, доктор с Джено на руках бросился в Клинику неопределенности.
— Не ходите за мной. Я его спасу, — заявил он так уверенно, что никто не осмелился ему противоречить.
Эулалия и тибетский святой подбежали к Дафне, которая от испуга уронила на пол сумку с замками.
— Быстрее, поднимайся, мы не можем здесь оставаться, — сказала ей Эулалия, у которой уже была вертушка на месте глаз.
— Я видела… я почувствовала… — Дафна заговаривалась, потому что у нее было страшное видение.
— Что? Объясни, — взволнованно спросил Набир, проверяя графин с Дионисовой водой.
— В этой комнате был демон! Суплициум — это адская пытка! Бедный мальчик! — Армянская псиофа вытерла пот со лба.
Среди остатков Окулюс Дьяболи Эулалия заметила несколько обуглившихся листов. На одном приводился список антеев, умерших от суплициума, на втором было письмо Ятто, в котором объяснялась причина наказания Джено.
— Чистое безумие! — воскликнула она. — Вот имена погибших антеев, а дата все та же — тысяча шестьсот шестьдесят шестой год. Здесь и письмо суммуса, в нем объясняется, что Джено подвергнут пытке за то, что украл золотого сокола во время интерканто.
— Сокол? Интерканто? — переспросил Набир.
— Ничего не говорите. Прошу вас. Здесь нельзя, — прошептала Суоми, трогая костяной свисток в надежде, что прибудут Спокойный Медведь и Аноки.
В комнате номер пять повисло ледяное молчание.
Краешком глаза Доротея заметила на кровати маленький пергамент. Она незаметно взяла его.
Это был важнейший документ, который Джено нашел в аптеке.
«На этом рисунке изображена руна!» — подумала Доротея, украдкой взглянув на него.
Она положила драгоценный пергамент в карман и потащила Суоми в комнату номер восемь:
— Сейчас я приготовлю тебе Укрепляющую ромашку, это исключительный отвар.
Едва они остались одни, Доротея рассказала кузине, что она нашла, но Суоми была слишком удручена:
— Ничего не знаю ни о каких рунах, Джено никогда не говорил со мной о таких вещах.
Доротея забеспокоилась: юный Астор Венти скрывал еще тысячи секретов.
«Таинственная руна, похищенный сокол, родители-узники. За всем этим стоит какая-то зловещая магия. Джено конечно же не такой антей, как все остальные», — молча размышляла финская псиофа.
Дафна с Эулалией тем временем покидали комнату номер пять.
— Идем, через несколько минут фон Цантар будет выступать в мегасофии, — хрипло сказала армянская псиофа.
В это время в Клинике неопределенности русский врач Стае Бендатов спасал Джено. Первым делом он снял с него спинозу и полил его тело алоэвией, особой дезинфицирующей жидкостью. Потом положил ему в рот маленький кубик странного черного желе.
— Оно растворится и попадет в твою кровь. Это особенное желе: Гволонда Искореняющая. Она снимает воспаление. Тебе станет лучше. Ты поправишься! — прошептал доктор.
Затем он отвинтил крышку громадной стеклянной банки, где хранились тонкие белые змейки, совершенно сухие и похожие на спагетти, и положил десяток на грудь и на ноги Джено.
— Да-да. Магопсихическая медицина — это не шуточки, дорогой мой антей. На моих лекциях по целительству изучаются подобные вещи, — ворчал Стае, хотя прекрасно понимал, что Джено его не слышит.
За несколько секунд змейки стали фиолетовыми и растворились, а на коже юного Астора Венти зарубцевались почти все раны.
Наконец русский мудрец прижал свои сильные руки к голове Джено. Живительным потоком тепло и ментальная сила врача вошли в неподвижное тело мальчика. Его сердце снова забилось, Джено открыл рот и вдохнул, словно только что тонул и выбрался из воды. А потом закричал и открыл глаза.
— С возвращением! Рад тебя снова видеть, — воскликнул доктор Бендатов.
— Доктор, мне показалось, что я умираю, — прошептал мальчик.
— Я знаю. Но не понимаю, чем были нанесены эти страшные раны, — недоумевал Стае, осматривая странную металлическую кольчугу.
Джено почувствовал, что к нему возвращаются силы.
— Это спиноза. Если не смотреть постоянно на Окулюс Дьяболи, из нее выступают иглы, — объяснил он.
— Спиноза? Окулюс Дьяболи? Но в Среднем кодексе ничего не написано об этих вещах! — сказал доктор.
— Я знаю. Но это жестокая пытка. Это страшное Око до сих пор у меня перед глазами. Благодарю вас, доктор. Вы настоящий маг! — После стольких страданий Джено впервые улыбнулся.
— Маг? Нет. Я больше чем маг! Я сапиенс, не забывай об этом, — вежливо возразил он.
— Мадам Крикен тоже так отреагировала, когда я спросил, не ведьма ли она. Надеюсь, она скоро вернется. — Джено потихоньку сел на кровать.
— Я тоже на это надеюсь. И она, и Аноки Кериоки. Однако мне кажется, что ты очень таинственный антей: с тех пор как ты оказался в Арксе, произошло столько неприятностей, — озадаченно сказал доктор Бендатов.
Джено посмотрел ему прямо в глаза:
— Да, мне столько всего надо объяснить. Но сейчас не время. Как только смогу, я расскажу тебе и другим мудрецам всю правду.
Стае потрогал его лоб: он был холодным.
— Да, конечно. Но сейчас отдохни. — Мудрец не знал, верить ли этому антею, постоянно попадающему в беду. — Скажи мне, что ты похитил у суммуса, чтобы заслужить суплициум?
— Он говорит, что я похитил его золотого кречета. Но это не так. Руа следовал за мной во время интерканто… и… в общем… я больше ничего не могу объяснить. Это секрет. — Хотя Джено и был благодарен Стасу, он решил не болтать слишком много. — А Суоми, где она? — будто спохватившись, спросил Астор Венти.
Доктор Бендатов моментально обернулся:
— Спокойствие. Только спокойствие. Твоя любимая финка спасла тебя. Эти сухие ягоды привезла ее кузина Доротея, которая вместе с армянской псиофой по имени Дафна Огроджан нашла их во время одного магического исследования. Сейчас я отправлю им телепатические послания, и они узнают, что тебе лучше.
Несколько секунд спустя в комнате номер восемь засиял головокружитель Доротеи — девочка подскочила от радости, подумав, что это Рене. Но это было сообщение от Стаса Бендатова о Джено. Прервав связь, Доротея помчалась к Суоми, и та от восторга опрокинула поднос с ужином.
Эулалия с Дафной направлялись в мегасофию и тоже обрадовались, узнав эту новость.
Суоми вышла из комнаты в сопровождении Доротеи, взяв белую тонку, сапоги и перчатки для Джено. Девочки хотели как можно скорее попасть в Клинику неопределенности.
Добравшись в конце концов до клиники, Суоми закричала во весь дух:
— Джено, мой Джено!
Доротея поддержала ее под руку, а Стае подвел к постели больного.
Астор Венти, крепко обняв ее, произнес:
— Ты спасла мне жизнь. Я буду любить тебя вечно.
Суоми провела руками по лицу мальчика, слегка коснувшись его рта, носа, глаз и кудрявых волос:
— Ты красивый. Я знаю. Я чувствую. Ты не мог умереть. Я не стала бы жить без тебя.
