Пол Стюарт - Зимние рыцари
— Подлиниус, — предложил тогда юноша.
Это была фамилия одного купца Лиги, который погиб неделю назад от удара кинжала, наточенного Вилниксом.
— Вилникс Подлиниус, — профессор Тьмы одобрительно кивнул. — Что ж, с таким звучным именем можно далеко пойти.
«До самой вершины, — подумал Вилникс, — до самой вершины».
Поступление в Рыцарскую Академию — всего лишь первая ступень его карьеры. С самого первого урока он знал, что будет ярче и умней всех однокашников. Всех, кроме Квинтиниуса Верджиникса. Он нахмурился. За что же он так ненавидит этого юношу?
За то, что его покровитель — профессор Света? Или за то, что он, как и Вилникс, родился в Нижнем Городе?
Вилникс поджал губы. Нет, дело не в этом. Квинт всего лишь избалованный сынок воздушного пирата, а профессор Света в представлении Подлиниуса не шёл ни в какое сравнение с профессором Тьмы.
Что же такого особенного в Квинте? Отчего Вилникс так его ненавидит?
Поднимаясь по мраморной лестнице, Вилникс грубо толкнул двух воспитанников и в несколько прыжков оказался на мраморной площадке.
Да, Квинт определённо помешал ему стать самым выдающимся учеником Нижних Палат. Только корабль Верджиникса прошёл испытание в классе Арборетума Сиклбау. На факультете Кучевых Облаков только Квинт с интересом выслушивал нудные лекции Филиуса Эмбертина. К тому же эта неприличная дружба со Стоупом! Нет, хуже всего, что Квинт, притворившись товарищем Вилникса, предал его Фенвилу Вендиксу.
Вилникс потёр шрам и довольно улыбнулся.
Вот здесь-то он сработал великолепно, Вендикса выкинули из Рыцарской Академии, а он, Вилникс, стал любимчиком Хакса Востилликса.
И всё же, всё же ни одна из пришедших на память причин не объясняла жгучую ненависть, живущую в сердце Подлиниуса.
В конце коридора показалась шумная ватага воспитанников, юноши громко смеялись над чьей-то шуткой. Фин, Тонсор, Квилтис. Заметив Подлиниуса, они замолчали и повернули в другую сторону.
Что ж, хорошо смеётся тот кто смеётся последний. Пока однокашники воротили от него носы, он, Вилникс, умудрялся сделать каждому из них маленькие и очень неприятные пакости. Ох, не зря он захаживает в школу с чучелом лисацапа!
Например, Квилтис Уистлвеб никак не может понять, почему записи в конспектах за ночь исчезают без следа. Ещё бы, разве мог он догадаться, что Вилникс налил в его чернильницу испаряющиеся чернила? А Бельфиниус Менделликс! Глупец всё ломает голову, почему просыпает подъём. Просто Вилникс вшил ему в подушку мешочек с сонными травами! И сколько бы ни стирал одежду Тонсор, тело всё равно будет зудеть. А может, всё дело в мыле, подложенном Вилниксом?
А ещё у Подлиниуса припасён пузырёк, запечатанный зелёным воском. Этот он прибережёт на особый случай.
Продолжая загадочно усмехаться, Вилникс добрался до своей кельи. Хитрость, жестокость, лживость и вероломство — да, вот что поможет ему достичь небывалых высот. Закрыв поплотнее дверь, он зажёг лампаду, поудобней устроился на матрасе и, растягивая удовольствие, медленно развязал ленточку на свитке.
Он уже долго размышлял, как можно досадить Квинту. Испаряющиеся чернила, сонная трава и мыло, вызывающее зуд, — это игрушки, Квинт заслужил другую, более страшную кару. Вилникс уже давно лелеял мстительные мечты, но ни одна не казалась достаточно суровой.
А теперь в руки ему попало это письмо, и Вилникс почувствовал — это что надо. Уж он-то придумает, как использовать его против Квинта. Зло рассмеявшись, Подлиниус принялся читать.
Дорогой Квинт! Спасибо за подробный ответ на моё прошлое письмо. Я была просто счастлива получить от тебя весточку. Твой друг Стоуп встретил меня на базарной площади и передал все восемь свитков, спрятанные в симпатичную горелку, которую он собственноручно изготовил для меня в кузнице. Я сказала Дании, что купила горелку на базаре, и она поверила. Так что ваш план сработал. Какие вы оба сообразительные!
Стоуп мне понравился с первого взгляда, а после того, как я прочитала твоё письмо, он нравится мне ещё больше. Какие же мерзкие у вас кузнецы, так жестоко обращаются с бедняжкой! Ты так много написал о Фине и Раффиксе, я уже искренне их полюбила. Как же я хочу когда-нибудь с ними познакомиться!
Но ты же не забыл меня, Квинт, в своём прекрасном небесном городе? В «своём городе», не могу поверить, что когда-то Санктафракс был и моим. Кажется, с тех пор прошла целая сотня лет…
Я была так рада узнать о твоей учёбе. Уверена, когда-нибудь ты станешь воспитанником Верхних Палат. Но даже если и нет, быть воином-академиком тоже очень почётно.
Мне так жаль, что деканы попали в немилость, особенно бедный Филиус Эмбертин. Он был близким, другом отца, просто ужасно, что он заболел. Папа говорил, что Хакс Востилликс всегда был самовлюблённым гордецом. Теперь я вижу, что это так.
Вилникс машинально посмотрел на дверь, но снаружи было тихо. Подлиниус пододвинул поближе лампаду и вернулся к письму.
Помнишь, я рассказывала тебе, как мои так называемые опекуны, Хефт и Дачия, донимали отца просьбами? Что же, тильдером родился, тильдером и умрёшь.
Знаешь последнюю выходку Хефта? Он пошёл прямиком к профессорам Света и Тьмы и стал просить назначить его управляющим гигантских колёс. Он заставил меня подписать прошение. Ты бы видел это прошение, Квинт Он пишет, что должен занимать положение, достойное опекуна единственной дочери Линиуса Паллитакса, чтобы обеспечивать ей, то есть мне роскошные условия, соответствующие статусу.
Если бы только Высочайшие Академики знали, как со мной здесь обращаются! Конечно, профессора вежливо отказали дяде, написав, что я в Санктафраксе всегда желанная гостья, а вот ему никакие привилегии не положены. И ещё им каким-то образом стало известно о жестоком обращении Хефта с ежеобрсзами здесь, в Нижнем Городе. Поэтому такого человека нельзя подпускать к любым живым существам, в том числе к зубоскалам и свиномордам.
Письмо Высочайших Академиков привело Хефта в ярость! Он сказал, что власти Санктафракса ему не указ, и от бессилия запер меня в комнате, как будто бы это все моя вина!
Теперь он все время твердит, что его близкий друг Дексиель Ксексис скоро преподаст Высочайшим Академикам урок…
Этот Дексиель Ксексис случайно не главный привратник, приспешник Хакса Востилликса?
Хефт что-то знает, Квинт. Я в этом уверена. В Рыцарской Академии творятся тёмные дела.
А я тем временем замерзаю от холода в своей тесной комнате, и со мной нет даже лемкина. Все же я попытаюсь встретиться с Вельмой и передать через неё это письмо. Пожалуйста, не забывай меня, Квинт, пиши.
Твоя подруга Марис. P. S. Этот Вилникс Подлиниус, о котором ты пишешь, такой ужасный! Но, может, ты прав, и он просто одинок, не уверен в себе и страдает без друзей. Ты, как всегда, пытаешься видеть хорошее во всех, Квинт. Вот почему ты такой прекрасный друг.Вилникс побледнел, как полотно.
— Ужасный. Одинокий, неуверенный в себе, — прошептал он. — Кто страдает без друзей?
Наконец он понял, почему возненавидел Квинтиниуса Верджиникса с их первой встречи. Дело не в том, что Квинт такой честненький и правильный, слушается профессоров и дружит с высокомерной дочкой самого Линиуса Паллитакса.
Нет, Вилникса сводила с ума, доводила до исступления, заставляла скрежетать зубами жалость, которую испытывал к нему Квинт. Шалость, которой тот отвечал на его ненависть.
Жалость!
Какое оскорбление! Какая наглость! Как он посмел?
Слезы ярости брызнули из глаз Вилникса. Он не такой глупец, чтобы жаждать дружбы. Дружба для неудачников и слабаков. Где дружба, там и предательство.
Вилникс молча разорвал письмо на мелкие клочки. Постепенно горечь отступила, и на лице появилась прежняя ухмылка. На одеяле из тильдячьеи шерсти осталась только бумажная горка.
— Что ж, Квинтиниус Верджиникс, — прошептал Вилникс. — Хочешь дружить? Будь по-твоему.
Глава четырнадцатая. Художник
Феруль Глит накинул на худые плечи неряшливую, перепачканную красками голубую мантию и зябко поёжился. В башне Школы Цвета и Светотени было так холодно, что художник промёрз до костей и едва мог пошевелить рукой.
Что же, он был не единственный, кто замерзал в эти дни в Санктафраксе.
Мантия нисколько не согревала Глита, витражные окна его башни были местами потресканы, местами разбиты, и сильный ветер хлестал через все щели стразу. Огонь в камине уже давно потух. Поленья кончились, что-что, а они сейчас были на вес золота. Не скоро Глит сможет позволить себе купить новые.
Тяжело вздохнув, художник потёр руки, перчатки, которые он надел, уже покрылись инеем.
Беда в том, что сейчас последние поленья идут на обогрев летучей скалы. Академикам остаётся довольствоваться щепками, прутьями и корой, от которых больше дыма, чем огня. Да что там, недавно Феруль Глит сжёг несколько деревянных панно, только бы немного согреться.
