Кир Булычев - Великий дух и беглецы
– Он не видит экрана, – уверил юноша. – Приемное устройство хорошо замаскировано в скале. У меня здесь еще несколько экранов. Они контролируют различные части долины. Мы установили их во время экспедиции.
– Вы здесь – нечто вроде этнографической экспедиции?
– Не совсем так. Мы в самом деле Великие духи долины, повелители этих существ.
Дождь, сыпавший до того времени редкими крупными каплями, обрушился на деревню, в несколько секунд загнал воинов и женщин в хижины.
– Жалко, что у нас нет мониторов в хижинах. Но это невозможно, пока они не научатся делать каменные дома. В пещеры переселить их не удалось. Там слишком сыро.
Дождь хлестал по улице, вода буравила канавки, стекала к ручью, распухавшему на глазах. Грохот грома донесся до Павлыша – проник сквозь камень стен. Павлыш ждал.
– Планета эта обнаружена нами около ста лет назад. Мы нашли здесь племена, стаи дикарей, разум в которых лишь пробуждался. Это было необыкновенное везение. Не так ли?
– Так, – согласился Павлыш.
– Мы вышли в космос раньше Земли, – сказал юноша. – Мы видели больше, знаем больше. Но лишь здесь нам удалось застать редчайший, коренной момент в создании разумного существа – рождение цивилизации, ее зарю. Мы могли бы устроить здесь базу, столь далеко от дома, в атмосфере, которая непригодна для дыхания, на земле, которая не может родить нашей пищи. Мы могли изменить планету, приспособить ее для себя. Но мы не пошли на это. Мы оставили все как есть. Мы решили следить за ней, за тем, как развивается жизнь – поколение за поколением, ждать, пока они изобретут колесо, научатся разводить огонь, взлетят в небо. И на это, мы знали, потребуется много тысячелетий.
Робот по знаку юноши подкатился вновь к пульту – включил еще один экран. Долина реки терялась в тумане ливня.
– Ничего здесь не увидишь, – огорчился юноша. – Куда же девались воины?
– И мы на Земле не знали, что эта планета уже открыта?
– Ничего удивительного, – ответил юноша. – Планет миллионы. Я, например, впервые узнал о Земле вчера, увидев ваш корабль. Хотя Земля давно вышла в космос.
Ручей превратился в широкий поток, и желтая вода приближалась уже к хижинам, покрывала тропинку, обтекала, вздыбливаясь, забытый на тропинке кувшин.
– Мы установили мониторы в некоторых точках планеты, чтобы наблюдать за жизнью ее обитателей. Но этого было недостаточно. Мы ученые, и для нас возможность поставить эксперимент слишком соблазнительна, чтобы от нее отказаться. И вот лет семьдесят назад – я считаю по земным нормам – мы, группа ученых, добились разрешения провести на планете опыт. Направленный на благо этой планеты. Мы нашли эту долину – достаточно обособленную и легко контролируемую. Здесь обитало небольшое племя. Мы прилетели сюда, остановились в горах. Первым делом взорвали, завалили единственный естественный выход из долины – по крайней мере, тогда мы полагали, что он единственный. Затем приспособили одну из пещер под наблюдательный центр, установили оборудование для связи и контроля, экраны для слежения за повседневной жизнью племени. Затем экспедиция покинула планету, предоставив жителей долины самим себе. И мой предшественник занял место здесь, где сейчас нахожусь я, у пульта в нашей лаборатории. Его оптический двойник вошел в пещеру. Так пещера стала храмом, а он – Великим духом.
– Вы решили управлять развитием жителей долины?
– Да. Мы решили ускорить эволюцию общества. Причем, повторяю, не в масштабе всей планеты – пусть развивается, как ей положено, – мы поставили новый и по-своему грандиозный опыт над небольшим социумом... Вам не кажется, что и большая река выходит из берегов? Я такого ливня просто не помню. Как бы вам не пришлось остаться здесь, пока не схлынет вода.
– Похоже, что так, – произнес Павлыш равнодушно. Сейчас все его внимание было приковано к рассказу юноши. Кончится дождь – вода спадет. Не будет же ливень продолжаться вечно.
– Мы не могли ждать тысячу лет, пока они научатся разводить огонь, и десять тысяч лет, пока они придумают колесо. Но мы могли научить группу людей разводить огонь... Пятьдесят пять лет за этим пультом провел мой предшественник. Пятнадцать лет здесь работаю я.
– Сколько вам лет?
– Много, – улыбнулся юноша. Он спешил. – Каждого ребенка, родившегося в деревне, относят в храм. Воины оставляют его во внешнем помещении, далее ребенок попадает в руки к роботам – они тщательно исследуют его, затем вся генетическая информация передается в лабораторию. Если существуют доступные исправлению генетические изъяны – они исправляются. Если ребенок непригоден для дальнейшего воспроизведения потомства, мы принимаем меры, чтобы потомства у него не было. Иногда приходится идти на ликвидацию особей. Долина невелика, и приходится тщательно контролировать количество едоков.
– Вы их убиваете?
– Для блага остальных. Не будь этого – долина была бы уже перенаселена, а мы не можем привозить сюда пищу или загонять в долину долгоногов. Не смотрите на меня укоризненно – вы забываете, Павлыш, что мы проводим эксперимент. Цель его – ускорение эволюции на планете, то есть благо для планеты. Не уничтожь мы никуда не годного ребенка, из которого вырастет идиот или бесплодный мутант, он умрет сам по себе, но предварительно отнимет у достойных пищу.
– Но почему не дать части племени покинуть долину?
– Потому что эксперимент – а вы как ученый должны знать это – может проводиться лишь в чистой обстановке. Внешние факторы слишком сложны, чтобы их учесть. Остальная планета для нас – контрольный полигон. Только тщательно изолировав долину, мы можем понять сравнительный ход эволюции. На чем я остановился? Да, мы внимательно наблюдаем за каждым ребенком в племени, мы должны выяснить, на что он способен, должны подыскать ему потенциальную пару – ведь то, что природа совершает, перебрав множество ошибочных вариантов, вслепую, мы должны делать безошибочно. Наконец, в один прекрасный день мы вызываем подростков в храм, где вновь обследуем их, подвергаем влиянию направленной радиации для того, чтобы в их потомстве вызвать благоприятные мутации. А волю нашу – кто на ком должен жениться, кому чем заниматься, где жить, – сообщает Старший. Уходя из храма, подростки забывают, что здесь было, – лишь помнят сияние Великого духа и знают, что воля его нерушима.
– И у вас никогда не бывает срывов?
– Никто не гарантирован от этого. Мы не волшебники, а ученые. Мы – повитухи новой разумной цивилизации. Может быть, со стороны наша работа иногда кажется недостаточно гуманной, – кивок в сторону Павлыша. – Но есть старая русская поговорка: «Лес рубят – щепки летят».
– Вы замечательно выучили язык. Когда и как?
– Не напоминайте. Пока я мучился с языком, вы успели проникнуть в долину.
– Так на планете у вас есть хранилище языковой информации?
– Да, в том числе все основные языки Земли. Информационный раствор вводится прямо в мозг. Это ускоряет дело, но если бы вы знали, насколько это неприятно! Инфорастворы незаменимы и здесь. На других планетах обучение земледелию длится сотни поколений. В долине это заняло полчаса. Выйдя из храма, обработанные туземцы знали о пахоте, севе и уборке все, что им положено было знать. Разумное существо не должно тратить столетия на освоение простых навыков.
Павлыш поднялся с ложа, подошел к юноше и остановился в двух шагах. Неприятно было сознавать, что можно протянуть руку и пронзить собеседника пальцем.
– Была другая поговорка, вернее, девиз иезуитов: «Цель оправдывает средства». Девиз сомнительный.
– Когда вы помещаете животное в зоопарк, вы также проявляете к нему жестокость. Вы заставляете его трудиться в цирке или таскать повозки. Вы режете обезьян, прививаете им мучительные болезни.
– Но мы делаем это для людей. Разница между нами и животными – разум.
– Где начинается разум? Только ли инстинктами руковод-ствуется обезьяна? Вы сказали, что, производя опыты над животными, руководствуетесь благом разумных существ, царей природы. Мы не пошли бы на то, чтобы вмешиваться в жизнь существ, добившихся права называться разумными. Жители этой планеты лишь делают первые шаги к разуму. Им нужен ментор, учитель, ибо путь к разуму мучителен и долог. Ментор может облегчить этот путь. В конце концов, укорачивая этот путь, мы оберегаем их от излишних жертв. Вами же сейчас руководят чувства. Настоящий ученый обязан отказаться от чувств. Чувства приводят к трагедиям.
– Да, – согласился Павлыш. – Мной руководят чувства, но... Я говорил с вашими подопытными кроликами, со Старшим...
– Старший – умница, великолепная мутация, гордость моего предшественника...
– Вот видите. А мне он неприятен...
– Опять эмоции. Он помощник богов. Когда-нибудь ему поставят памятник в этой долине. Его благодарные потомки.
– Но я говорил и с Жало, и с Речкой. Думали ли вы, что заставило их, с таким риском для жизни, убежать из долины? Инстинкт?
