Наталья Дубина - Инсталляция
— Что это у вас тут? — растерянно спросила она.
Кори подмигнул мне и сказал Акаме:
— Ничего. Пить хочешь?
Мне исполнился год. Или один шаг к двенадцати годам. Акама дала мне денег и сказала, чтобы я купил всё, что хочу. Она хотела пойти со мной, но я сам сбегал в магазин, в котором продавались всякие редкости с непонятным назначением. Я рассматривал раздел головоломок, и вдруг увидел на полке чёрный шар.
Он не казался таким ярким, его слегка покрывала пыль.
Но всё как будто вернулось. Тот день, год назад… Родители, школа, моё исчезновение, дорога…
И это было правдой, потому что чёрный шар из кошмаров земных детей лежал на полке с безделушками.
Я закричал и помчался прочь. Я был почти у дома, и мне казалось, если я забегу на мост, то буду в безопасности. Я кричал и убегал, но холодный чёрный шар прикосновением почти обжёг мне ладонь. Помню, что испуганная Акама мчалась по мосту ко мне. А потом я исчез.
Мы летели по магнитной дороге, я рвался к двери машины, пытался открыть её, кого-то ударил… Меня усадили на место, но я брыкался, вырывался, кусался…
Мне сделали укол, и последнее, что я запомнил, это был Генка. Он навис надо мной и кричал:
— Всех раскусил, понял, да?! Бигору они не купили! Всех вернут, ясно?! Воруют детей, нормально, а?! Ща полетим обратно, Макс, пусть утрутся!
Мне захотелось врезать ему, но лицо Генки расплылось, как в тумане.
Очнулся я уже в машине. Она неслась по знакомой трассе моего города. Земной трассе. Было темно, горели светофоры, на остановках толпились люди, многие курили. Меня высадили у подъезда и уехали. Я нехотя поплёлся по лестнице на свой третий этаж. Позвонил в дверь. Открыли папа с мамой.
Мама крикнула:
— Максим! — и ринулась ко мне, но я увернулся, побежал в свою комнату и упал на кровать, пахнущую постиранным бельём.
Я рыдал, не скрываясь, я пинал подушку кулаками. Мама сидела рядом, брала меня за руку, которую я выдёргивал, и говорила:
— Успокойся, Максимка, сыночек…
Но я рыдал, в голове у меня шумело, а в вокруг всё было так же, как год назад…
Мама поднялась и, закрывая лицо ладонью, вышла из комнаты.
А я затих и прислушался к шуму в голове. И в моих мыслях встревоженно, но бойко шептала Акама:
— Не бойся, Тайго, мы скоро прилетим, не бойся, Тайго, мы скоро прилетим, не бойся, Тайго…
Зал с античными скульптурами
Три грации
Ленка была маленькой. Не то, что её бабушки, с которыми она ехала на море. Бабушек было три, и все они были большими. Ленка даже боялась думать, какая из бабушек больше. Если она решала, что одна, то вторая начинала казаться ещё внушительней, и её заслоняла третья, и тогда первая раздувалась, как павлин, разводила руки в стороны, и Ленке хотелось спрятаться, потому что эта бабушка, конечно же, тут же поглощала мир целиком. Но проходило несколько минут, и Ленка осторожно открывала один глаз, убирала ладонь с другого, и перед нею оказывалось бабушкино лицо. Бабушка заботливо спрашивала, а голос её гремел на пять километров вокруг:
— Ты, Леночка, испугалась чего? Ты, Леночка, ничего не пугайся. Если всего пугаешься, то так и заикой можно остаться, — и бабушка ласково трясла Ленку за плечо.
Но Ленка не боялась стать заикой — она боялась бабушек, особенно когда те собирались вместе. Они смеялись так громко, что вагон потрясывало, а соседи опасливо затихали. Ленка и сама забилась в уголок вагонного сиденья и царапала коленку — так было спокойней. Время от времени бабушки замечали её, и тогда одна из них говорила:
— Скушай яблочко!
Ленка мотала головой так отчаянно, что стукалась о стенку, и тогда вступала вторая бабушка:
— Курочки поешь!
И когда Ленка вместо ответа пряталась за коленки, третья бабушка громыхала:
— А харчо у нас нету!
И все три бабушки снова смеялись, и вагон снова потрясывало, и соседи снова замолкали… А Ленка только думала: почему харчо? Откуда в голове у бабушек харчо? Будет ли оно там всегда, или только сегодня?
К слову сказать, Ленка не была такой уж маленькой, она казалась крохой только по сравнению с бабушками. А на деле ей уже исполнилось девять лет, потому-то родители и отпустили её с бабушками одну. И там, дома, ей казалось, что ничего страшного, что главное — море, что когда будет море, огромное, куда больше бабушек, самих бабушек и видно-то не будет…
Вообще-то родная бабушка среди всех трёх была одна, её звали Верой. Ленка её по-свойски считала самой средней по размерам. Остальные две были бабушкиными подружками — ещё со школьных лет. Они вместе учились, потом продолжали дружить и расти, расти, расти… Вроде уже и возраст такой, что рост должен прекращаться, но бабушки были вечнообновляющиеся. И ещё они любили море. Это было так странно, что Ленка даже считала, будто любовь к морю у них — от каких-то других людей, а всё остальное — своё.
А море они любили ещё с тех самых школьных лет. Их в школе свозили одним глазком на море посмотреть, и бабушки решили (то есть тогда они были ещё не бабушками), что будут ездить на море каждое лето, чего бы это им не стоило. А стоило это денег, и бабушки экономили на хлебе, гречке, гостинцах Ленке и складывали сэкономленные деньги в ежегодную копилку.
— Сейчас как приедем на море, — мечтательно говорили бабушки. — Как разляжемся…
Ха-ха, думала Ленка. Крымская Фудзияма. Эту гору не обойти, не перепрыгнуть, и только солёный прибой…
— Скушай яблочко! — вдруг громыхнула одна из бабушек.
— Я буду харчо, — еле слышно сказала Ленка, но бабушки расслышали и снова разразились хохотом. Проходивший мимо мальчик с кружкой от неожиданности остановился и оцепенел, как кролик перед врагом.
— Сыночек! — обрадовались бабушки. — Принеси нам водички!
И протянули ему три полулитровых кружки.
— Ага-ага, сейчас, — испуганно сказал мальчик, нырнул дальше в вагон и больше не появлялся.
— Мы снова без воды, как в жаркой пустыне Сахаре, — досадовала одна из бабушек. — Сбегай, Леночка.
Но Ленка только лишь удивлённо посмотрела на бабушек, будто увидела их впервые, и те махнули рукой.
— Горячее вредно, — сказала одна из них. — От горячего толстеют.
— Я сама видела, — подтвердила другая.
— Глупые старые тётки, — буркнула третья, и бабушки не обиделись, а даже как-то успокоились.
Они почти тихо доедали продукты, всего лишь немного поприставали с расспросами к девчонке из боковых мест, а вечером одна из бабушек почти легко вспорхнула на свою верхнюю полку. Ленка за вечер испугалась всего один раз, когда бабушка с верхней полки подмигнула ей, Ленке, а потом сразу же уснула. И Ленка тоже уснула и, казалось, проснулась только тогда, когда бабушки уже выгрузили все свои многочисленные чемоданы в Симферополе.
Какая-то из бабушек потрясла Ленку за плечо и сказала:
— Морем пахнет.
Ленка захлопала глазами, и бабушки засмеялись, раскачиваясь вправо-влево.
— Ничем ещё не пахнет, — насупилась Ленка, которая знала, что до моря ещё три часа на автобусе, где бабушкам наверняка понадобится шесть мест на троих.
Но что там — три часа! И вот они — горы и морской воздух!
— Скорее на пляж! — заторопилась одна из бабушек и помчалась с автобусной остановки в сторону города, а две другие только успевали подхватывать брошенные первой бабушкой вещи и семенили за ней. Вокруг сновали люди, предлагающие квартиры, но, завидев бабушек, расступались.
Ленка забросила тощий рюкзак за спину (пара шорт, две футболки, купальник, прочей ерунды на полкило), огляделась и пошла следом.
Бабушки неслись вперёд так уверенно, что сразу было видно — стаж таких поездок у них столетний, не меньше. Они даже забывали про Ленку — ещё бы, она с ними была впервые.
— На проезд денег не тратим, — вещала одна из бабушек, — всё пойдёт на морепродукты!
Идти до города было далековато, и Ленка удивлялась, откуда в бабушках появилось столько сил. Они, как к себе домой, ввалились в какой-то дом, хозяева молча показали на комнаты, бабушки кивнули, занесли вещи и упали на кровати. Ленка несмело топталась во дворе. На ногу ей наступил котёнок, как будто проверял, Ленка — памятник или настоящая девочка? Ленка подняла котёнка и подышала ему в ухо. Котёнок встряхнул головой и махнул лапой. Ленка несмело улыбнулась.
— Добрались, — донеслось из одной комнаты.
— Доехали, — послышалось из другой.
— Море, — громыхнуло из третьей.
После этого бабушки уснули и проспали ровно два часа пятнадцать минут. После чего быстро собрались, велели Ленке надеть купальник и вереницей двинулись по жарким крымским улицам. Впереди шла самая большая бабушка, следом — бабушка Вера, за нею — та, что поменьше, и самой последней шла Ленка, понуро склонив голову. Правда, она успевала оглядываться по сторонам — деревья вокруг были новые, незнакомые, а идущие мимо люди почти все были полуодетые. Попробуй так походи в ленкином родном городе! А бабушки тем временем маршировали вперёд с такой бодростью, как будто они сами проложили тропу, по которой идут. Ленка же, разглядывая всё вокруг, что-то шептала себе под нос — то ли пела песню, то ли пересказывала себе всё, что видит.
