Диана Лот - Черепашки-ниндзя против Злобного Крага
Когда остальные спутники благополучно миновали залив, за спиной у них послышался приглушенный всплеск, как будто из воды вдруг выпрыгнула рыба и тотчас же плашмя шлепнулась обратно. Обернувшись, Донателло и Рафаэль увидели, что по центру озера вкруговую расходятся волны — черные в сумеречном свете. Потом раздалось прерывистое бульканье, и над озером снова повисла тишина.
У меня сейчас такое ощущение, что мы не одни в этой долине, — громким шепотом произнес Донателло.
— Давай лучше помолчим до того, как достигнем входа в подземелье.
Золотистые отблески вечерней зари скрывались за тучами, сумрак сгущался. Путники двинулись вдоль отвесной горной стены по каменистой и узкой полоске суши, загроможденной острыми обломками скал. Они старались не отходить от стены, даже придерживались за нее, чтобы матово-черная, с прозеленью вода была от них как можно дальше.
Черепашки-ниндзя и Грегори чувствовали, что от озера исходит смутная опасность. И от этой неизвестности страх только усиливался. Одолев еще милю, они увидели два мощных дуба. На мелководье валялись почерневшие ветки. В глубину озера двумя рядами протянулись остовы полуистлевших стволов. Некогда здесь завершалась дорога, обсаженная по обеим сторонам дубами. Ныне эту дорогу заливало черное озеро. Путникам никогда раньше не доводилось видеть таких громадных дубов. Деревья возвышались над их головами. словно колоссальные сторожевые башни, охраняющие вход в подземное царство.
Взгляд Донателло был неотрывно прикован к поверхности озера.
Тебе не кажется, что кто-то прячется под водой и движется прямо к нам? — настороженно спросил он Грегори, рядом с которым оказался в тот момент.
Прежде, чем умбрийский принц успел что-либо ответить, Рафаэль поднял с тропы камень и запустил в озеро. Вода проглотила брошенный камень с утробным, приглушенно чавкающим всплеском. Озеро вспузырилось, забулькало, и от того места, где утонул камень, по воде разбежалась круговая рябь.
— Этот пруд кажется мне страшнее стаи волков, а ты его попусту баламутишь! — всполошился Грегори.
Раскатившаяся по воде зыбь злобно лизнула каменистый берег. От озера подул промозглый ветер.
Путники нарубили толстых веток и отобрали из них наиболее подходящие для факелов. Микеланджело развел костер у входа, собираясь разжечь факел. Грегори направился ко входу, как вдруг почувствовал, что кто-то ухватил его за ногу. Вскрикнув, он упал.
Обернувшись, Микеланджело увидел, что вода у берега бурлит, словно в ней бьется, пытаясь распутаться, тугой клубок разозленных змей. Одно из змеистых, слизистых, зеленых щупалец с пальцами на конце выбралось на берег, подкралось к принцу и, схватив его за ногу, потащило в зловонную воду.
Черепашки-ниндзя с проклятьями бросились к нему на выручку. Выхватив меч, Леонардо рубанул слабо светящееся щупальце, и оно, потускнев, бессильно замерло, а Грегори торопливо поднялся на ноги и, пошатываясь, пошел к пещере. Микеланджело попятился, неотрывно следя за озером.
Из бурлящей воды выползло около двадцати пальчатых страшилищ, удушливое зловоние которых отравило воздух. Четыре извивающихся щупальца дозмеились до входа в пещеру. Но дальше следовать жаждущие добычи чудища не решились.
А путники тем временем поспешно отступали в глубь подземелья. Теперь они знали, где находили свое последнее пристанище храбрецы, которые отваживались заглянуть в этот мрачный уголок. Знали они также и то, что путь для отступления им отрезан.
Они могли идти теперь только вперед, в зловещую неизвестность.
Прямо от входа умбрийский принц и черепашки-ниндзя начали подниматься по лестнице, которая оказалась крутой, но широкой. Грегори насчитал двести ступеней, после чего увидел сводчатый коридор, уводящий в таинственную даль. Его буквально шатало от усталости, но он не отставал от спутников.
Микеланджело шагал впереди, держа в левой руке факел, рассеивающий тьму коридора шага на три вперед, а в правой - обнаженный меч.
После двух плавных поворотов они заметили, что движутся под уклон. Вскоре их стала донимать жара. Однако, духоты путники не ощущали. В некоторых местах веяло прохладой. Сквозь выходящие на поверхность отдушины в подземелье проникал свежий воздух с гор.
Несколько раз им попадались на пути расселины, в которых струились ручьи. При взгляде сверху расселины казались бездонными. Спуску, казалось, не будет конца. Путники почти не разговаривали друг с другом, а если и обменивались короткими фразами, то понижали голос до глухого шепота. Тишину нарушал лишь шорох шагов, потрескивание факела и негромкое журчание ручьев.
К полуночи они вступили в большой зал с высоким потолком.
— Здесь и заночуем, — сказал Микеланджело. — Нам всем не мешало бы хорошенько выспаться.
Наскоро перекусив, не чувствуя от усталости даже вкуса еды, путники повалились на землю и тут же замертво уснули. Далеко за полночь Микеланджело, спавший чутко, проснулся от неясного беспокойства.
Прислушавшись, он различил усиленное эхом постукивание, которое доносилось откуда-то из тьмы, двумя или тремя переходами выше. Факел, который он воткнул в железное кольцо, прикрепленное к стене, уже погас. Но в кожаном мешочке, который черепашка носил на поясе, хранились спички, с помощью которых можно было разжечь новый огонь. Он захватил их из двадцатого века на самый экстренный случай.
Микеланджело чувствовал, что им обоим грозит опасность пострашнее той, с которой довелось столкнуться у входа в подземелье. В его памяти ожили рассказы жителей города о кровожадных гноррах, населявших эту часть подземелья, о звере Дарлоге, которого панически боялись сами гнорры.
Внезапно постукивание оборвалось. Когда эхо смолкло, стук возобновился, но уже с другой стороны. Это казалось подозрительным — как будто кто-то подавал сигналы. Затем стук смолк.
Вздохнув, Микеланджело повернулся на другой бок. Надо было хорошенько выспаться перед новым походом. Он уже не сомневался, что силы и бодрость ему совсем не помешают предстоящим днем.
Проснувшись через несколько часов, он растолкал Грегори и друзей, и разжег своими спичками новый факел.
— Следует поторапливаться, — сказал он спутникам. — Чует мое сердце, что если будем медлить, то окажемся погребенными в этом подземном гробу.
— Мое сердце чует то же самое, — признался Донателло.
— Ну, почему бы вам не предчувствовать что-нибудь хорошее! — возмутился Рафаэль.
— Настоящий храбрец — тот, который знает, какую опасность он преодолевает, - философски изрек Леонардо.
Они направились по коридору вверх. Стены коридора постепенно раздвигались. Потолка в темноте уже не было видно. Пол покрывали каменные плиты. Через час они вышли на большой ровный тракт, на котором не было видно ни ям, ни предательских расселин. Это позволяло им двигаться намного быстрее.
По пути движения тракт неоднократно пересекался гигантскими пещерами, со стен которых низвергались водопады прямо в глубокие подземные озера. Гладкие стены, поддерживающие гулкие своды, отражали сверкание самоцветов, хрусталя и рудных жил. Факел таинственным светом озарял на стенах мраморные кружева и завитки вроде прозрачных раковин.
То там, то здесь вздымались, вырастая из многоцветного пола, причудливые витые колонны — белоснежные, желто-коричневые и жемчужно-розовые. Над ними блистали сталактиты, напоминающие то башни и шпили, то флюгер и знамена. Сталактиты отражались в неподвижно, стылых озерах на дне пещер.
Но когда в озеро падала с потолка капля, то по блестящей, как стекло, воде расходились круги, и причудливые отражения колебались, словно морские водоросли в подземном гроте.
Когда черепашки-ниндзя и Грегори уходили из пещеры, унося факел, видения блекли и исчезали, но в другом подземном чертоге появлялись новые картины, блистая причудливой красой.
Неожиданно путники оказались в огромной прохладной пещере. В спину им дул теплый ветерок, а пещерный воздух был на диво свежим. Путники вступили в громадный зал с высоким куполообразным потолком, полированными зеркально-черными стенами и широкой стрельчатой аркой, за которой угадывался еще один коридор.
— Какая красота! — сказал Микеланджело. — Я счастлив, что судьба привела меня сюда. В какой восхитительный каменный заповедник могли бы превратиться эти пещеры! Если бы тут установили огромные светильники, то отступила бы ночь, веками заполнявшая эти недра. А пока здесь царят мрак и запустение. Хотел бы я знать, почему?
— А меня это совсем не интересует, — признался Грегори.
