Майте Карранса - Ловушка
Анхела тогда врала?
Возможно, пустив в ход немного воображения, Марина изменила бы свое представление о разочаровавшей ее семье, выбранной из списка претендентов. Наверное, ТАК поступила бы Анхела? Неужели счастье в жизни в такой степени зависит от способности приукрасить неприятные моменты и представить их в ложном свете? Наверное, Анхела могла бы сотворить из неприятной миссис Хиггинс сердечную ирландку, а из ее неприятных постояльцев — веселых итальянцев…
— С тобой одни неприятности.
Марина не знала, говорит ли это женским голосом подсознание или это Анхела общается с ней посредством своих способностей.
Но это была Лилиан, которая выпорхнула из-за занавесок и присела на подушечку у изголовья ее кровати. Вот она, вероятная виновница ее несчастий!
Марина излила свой гнев на крохотную фею.
— Где тебя носило? Почему ты бросила меня одну? Ты должна была встретить меня в аэропорту. Думаешь, красиво оставлять человека, не сказав, когда и где мы увидимся?
Но у Лилиан не было охоты выслушивать ее ворчание.
— Да замолчи же ты, пожалуйста! На что ты жалуешься? Ты даже не представляешь, как Анхеле плохо.
Марине тут же стало стыдно за свой эгоизм. Она совсем не подумала о несчастной сестре.
— Ей очень больно?
— Очень. Все осложнилось.
Марина не знала, что сказать.
— Что осложнилось?
— У нее волосы лезут прядями.
Марина суеверно потрогала свои волосы. Те были на месте. Она представила Анхелу лысой и вздрогнула.
— А ветрянка?
— У нее лопаются гнойники. Лицо покрылось кровоточащими язвами.
— Ладно, можешь не вдаваться в подробности.
— Тогда не спрашивай.
Лилиан проявляла странную нервозность. Фея не говорила, а что-то шептала и порхала, распыляя по комнате золотистый порошок, который вызывал чувство жжения в глазах и носу. Марина не выдержала и чихнула.
— Пожалуйста, не порхай так много, из-за тебя я чихаю.
Лилиан застыла и пригрозила ей крохотным указательным пальчиком. Казалось, она рассердилась не на шутку.
— От тебя ждать нечего, кроме неприятностей.
Марина это уже знала, но ей стало обидно, что эти слова слетели с уст какой-то феи.
— Знаю, я бестолковая, не понимаю английского, потеряла единственную любовь всей своей жизни и в довершение всего мою посуду для этих трех типов, которые гогочут в гостиной.
Фея резко прервала ее.
— Единственную любовь твоей жизни? Перестань говорить глупости.
Марина хотела дать фее пощечину. Как она может такое говорить!
— Я хотела сказать… самого красивого парня на свете.
Лилиан отнеслась к ее словам скептически.
— Не знаю, что ты нашла в этом великане.
Марина засомневалась.
— Это ведь был он, да? Я имею в виду, что меня ждал именно Патрик?
— Да, это был он.
— И как ты думаешь, что мне делать, чтобы спасти Анхелу?
— Попытайся завоевать доверие Патрика.
— Какое Патрик имеет отношение к несчастью Анхелы?
Лилиан откашлялась, оттягивая ответ.
— Патрик тебе нравится, да?
Марина решила скрыть, что мечтала о нем целый год, что у него точно такой голос, как себе представляла, а когда он целовал ее, она подумала, что умрет, и когда он ушел, она вдруг почувствовала себя одинокой, маленькой и опустошенной. Марина ни словом не обмолвилась о том, что когда вспоминала эти мгновения, ощущала, как покалывает кожа, чувствовала жар на губах и дрожь в ногах. Разве это не любовь? Что какая-то фея понимает в любви? Но решила не вдаваться в подробности.
— Да, он мне нравится.
Тогда фея тихо прошептала:
— Значит, все в его руках. От него и только от него зависит, исцелится ли Анхела.
— Противоядие?
Фея рассердилась.
— Тебе об этом лучше не знать, иначе ты совершишь новую ошибку. Люди слишком торопятся строить предположения на основе скудных сведений, которыми располагают. До сих пор ты действовала очень плохо.
— Да, плохо, — призналась Марина. — И сейчас все думают, что у меня есть другой парень, который мне не нравится.
Лилиан не придала этому большого значения.
— Подумаешь, это не беда Патрик вернется, стоит тебе только попросить. Но тут кроется одна проблема…
— Какая?
Лилиан села Марине на нос, заставив ту скосить глаза.
— Дело в том, что ты не сможешь попросить его об этом, поскольку у тебя нет ни его телефона, ни адреса. И ты не назначила ему свидания!
— Ты мне об этом не говорила!
— Но это и так понятно!
— В этом виноват Цицерон и его мерзкая колбаса, а также сплетница Антавиана и тупая Луси, они все сговорились. К тому же тот полицейский схватил меня за руку и потащил…
У Лилиан не было ни малейшей охоты вникать в подробности провала Марины.
— Как ты собираешься снова увидеться с О’Коннором?
От удивления Марина потеряла дар речи.
— Он О’Коннор?
— Да, Патрик О’Коннор. Можешь приступить к изучению телефонного справочника Дублина и обзвонить более тысячи двухсот абонентов по имени О’Коннор, входящих в его клан, хотя твой жалкий английский не поможет тебе даже снять трубку.
Марину не волновали ни телефоны, ни английский язык. Она не могла сообразить, как сумела угадать настоящее имя ирландца.
— У меня есть волшебные способности? Я способна угадывать?
Лилиан звонко расхохоталась.
— Это моих рук дело.
Лилиан на мгновение забыла о том, в сколь трудном положении оказалась. Ей нравилось строить предположения.
— Я нашептываю на ухо мысли и слова, намекаю…
Марина одновременно пожалела о двух вещах: что она не ясновидящая и что Патрик подчиняется слабому голоску феи.
— Вот как? Значит, Патрик целовал меня, потому что ты так велела?
Лилиан отрицательно покачала головой. Действительность оказалась более прозаичной.
— Меня там не было, хотя я и могла бы быть, чтобы все взять в свои руки. Патрик встретил тебя, потому что Анхела по «мессенджеру» сообщила ему о своем прилете, — и добавила без сочувствия: — Не обманывайся, он целовал Анхелу.
Марина чувствовала себя несчастной всякий раз, когда ее сравнивали с сестрой, но ее тешила мысль о том, что целовали-то ее (между прочим) под маской Анхелы, а вовсе не умирающую Анхелу.
В конце концов, это было самое главное. Ясно, что когда-то какой-нибудь философ уже размышлял над этим, а именно — над разницей между намерениями, желаниями и скучной реальностью. Лично ей не хватало лишь одной мелочи.
— Как мне встретиться с ним?
Лилиан изящно пожала плечами.
— Я не знаю, где он живет.
Марина рассердилась.
— Разве ты не фея? Ты должна знать. Ты мне только что сказала, что он подключен к «мессенджеру» Анхелы.
И тут ее осенило. Ведь это поможет ей найти Патрика!
— Я подключусь к «мессенджеру» Анхелы и найду его!
Лилиан оборвала ее:
— Не кричи, а то нас услышат. Знай, мы, феи, не вмешиваемся в дела людей. Нам вредны города: дым машин, отопление, кондиционированный воздух. От вашего загрязнения у нас изнашиваются крылья, и мы теряем способность летать.
Марина многозначительно посмотрела на порошок, покрывавший прозрачные крылья феи, и поняла, в чем дело.
— Разве ты не фея Анхелы?
Лилиан чуть покраснела. Эта дерзкая девица смеет упрекать ее?
— Анхела… как бы это тебе сказать, нечто особенное. Для нее я сделала много такого, чего другие феи не стали бы.
Марина заволновалась. Лилиан призналась в преданности Анхеле. Не оставалось сомнений, она любила ее и страдала из-за нее.
— Ладно, я поступлю так, как ты мне скажешь, но я не очень владею английским.
Лилиан это было известно.
— Знаю. Я хотела околдовать тебя, но у меня не получилось.
Марина покосилась на фею.
— Каким образом?
Лилиан повторяла одно и то же.
— Ты не поддаешься моим чарам.
Даже в этом Марине не везло. Ее даже околдовать было невозможно! Но, несмотря на всю драматичность, эта мысль показалась ей чудесной.
— Хочешь сказать, что я в один присест выучу английский, если меня околдовать?
— Ты обретешь дар. Твои умственные способности станут восприимчивы к основным языкам мира. Мы, феи, обладаем этим даром. Как бы я, черт подери, могла разговаривать с тобой?
Марина была восхищена.
— Но это… это ведь невероятно! А математика?
Лилиан заставила себя упрашивать.
— Ну, это логически-дедуктивно-аналитическое мышление. В этом мы тоже можем помочь, но лучше всего нам удается музыка.
Марина воскликнула.
— Я смогу играть на гитаре?
Лилиан сморщила носик.
— На гитаре? Почему на гитаре? Гораздо правильнее играть на скрипке или арфе.
Марина поняла, что у нее примитивно-фольклорные вкусы. Как твердила ее мать: «Одевай обезьяну хоть в шелка, она все равно останется обезьяной». Изящество — удел Анхелы. Как бы то ни было, Марине не хотелось злоупотреблять расположением Лилиан. Ее мать, которая очень любила высокий стиль, также говорила, что «Жадность фраера погубит».
