Гарри Килворт - Головоломка
— Прости, Джорджия!
— Да ты вовсе не выглядишь виноватым, Макс! — противным голосом сказала она.
— Ты не должна говорить с моим братом таким тоном, — сказал Хассан, все еще разозленный, что животное убежало. — Здесь не место для девчонок!
Блин! Вот этого совсем не стоило говорить. Хассана могло оправдать только то, что он до сих пор иногда использовал английские слова неправильно.
Джорджия бросила на нас взгляд, полный глубочайшего презрения.
— Идиоты! — пробормотала она.
— Джорджия, прости!
— Нет, нет и еще раз нет! Ни за что! Вы, два дюгоня!
Вот так вот все и разгорелось из ничего. Так всегда бывает, когда проводишь вместе слишком много времени. Похоже на отношения между братьями и сестрами. На самом деле ты не имеешь в виду половину того, что говоришь, но все равно говоришь что-нибудь не то. И на мой взгляд, это все были такие мелочи!
Джорджия стремительно вылетела из хижины и понеслась сквозь заросли. Я посмотрел на Хассана, и он пожал плечами:
— Ну что тут можно было поделать?
— Она вернется, — беззаботно сказал я, думая о том, что же такое дюгонь. Она любила использовать слова, значение которых неизвестно окружающим. — Вот увидишь! Она долго не протянет, если у нее не будет возможности поболтать с нами.
Но в действительности я сам себе не верил. В этот раз она была по-настоящему расстроена. Жаль, я буду скучать по нашим играм с американским английским.
Бордюр — поребрик.
Оранжерея — теплица.
Баклажан — синенький.
Никелированная сталь — нержавейка.
Думаю, она покончила с нами навсегда. Если она провела несколько месяцев в море только с мамой и папой, то уж как-нибудь сможет отвыкнуть от нас. Мы пойдем на попятную куда раньше, чем она. У нас с Хассом появилась огромная проблема. Это было настоящей пыткой — видеть ее издалека и не говорить с ней. Иногда девчонки могут вести себя так отвратительно!
В любом случае мы сделали вид, что нас это не волнует. Мы пошли по следам крысоподобного существа, но оно оказалось слишком… Не могу подобрать слова. Хитрым? Нет, не то. Уверен, что знаю подходящее слово. Ах да, у нас в школе учился пацан по имени Джем Корнер, его отец был полицейским и назвал свой дом «Пронырливые копы». Тогда я решил, что это круто, и это слово отлично подходит для нашего зверя — пронырливый. Оно растворилось в тропическом лесу.
19 июля, остров Кранту
Я не уверен, был это сон или нет. Может быть, я все-таки спал. Возможно, это один из случаев, который как заноза сидит в голове, и ты не можешь понять, было это сном или явью. Это становится чем-то вроде памяти о снах и смешивается с чем-то другим, что с тобой, возможно, случилось или имеет для тебя большое значение, если вы понимаете, о чем я. Это как головоломка, в которой отдельные детали не очень подходят друг к другу.
В лагере только-только занимался рассвет. Я проснулся. Я всегда просыпался раньше других. Мне вроде бы хотелось пить. Вокруг все очень мирно и тихо. Кузнечики перестали стрекотать, а птицы еще не проснулись, так как свет пока был очень тусклым. Я собирался пойти на пляж, но папа сказал нам, что мы должны оставаться в лагере, особенно ночью.
Как раз в эту минуту одна из наших коз начала орать как сумасшедшая. Это была беременная коза, которую папа привязал снаружи загона, чтобы к ней не приставали козлы.
Появилось какое-то существо, похожее на змею и очень мощное. Оно почти скользило брюхом по земле. Я почувствовал какой-то запах, от которого меня чуть не вырвало. Говорят, что запах — это одно из ощущений, лучше всего сохраняющихся в памяти, но я не думаю, что до этого когда-нибудь чувствовал такую вонь.
Существо меня не видело. Его сияющие глаза смотрели в основном на беременную козу. Я застыл на месте, хотя меня немного трясло: я испугался, что существо повернется в мою сторону. Оно ползло вперед, дюйм за дюймом, и часто оглядывалось, чтобы удостовериться, что его никто не видит. За ним наблюдал я, но меня частично прикрывал угол хижины, и я вел себя тихо.
Можно сказать, что это существо было очень хитрым и пронырливым, только по тому, как оно двигалось и поворачивало голову. Эта голова — я уже смог различить ее форму, так как полностью рассвело, — была длинной и толстой, как большое бревно. Когда существо подползло поближе к козе, его челюсти раскрылись, и это выглядело так, будто бревно расщепили пополам. Во рту — ряды зубов, похожих на щепки, которые сверкали даже в неярком утреннем свете. Эти зубы были такой же длины, как ножи для резьбы по дереву, а может быть, даже длиннее.
Потом я чуть не откусил себе язык от ужаса, потому что голова уже дернулась к беременной козе и схватила ее челюстями.
Меканье тут же прекратилось. Этот зверь из тропического леса в мгновение ока заглотил ее целиком чудовищным ртом. Раздался хруст костей, и у меня возникло ощущение, что существо в один присест сжевало бедную козочку. Она выглядела воробышком в тигриной пасти. Вначале я еще видел ее ноги, торчащие из пасти монстра как спички… Затем нескольких быстрых движений — и они исчезли в пасти, пережеванные вместе с остальной козочкой.
Думаю, у меня из горла вырвался звук, потому что голова чудовища повернулась в мою сторону. Казалось, что оно какое-то время смотрело на меня, и у меня возникло ощущение, что оно улыбается. Но возможно, это была только игра воображения, ну, понимаете, из-за этих торчащих зубов и всего остального. По толстым губам чудовища текла кровь, и оно слизнуло ее огромным языком. Потом оно вдруг повернуло голову в противоположную от меня сторону и посмотрело на коз в загоне. Я почти что услышал, как оно думает: «А не взять ли мне еще одну?» — но шум из палатки заставил его насторожиться. В конце концов, когда холодный пот уже стекал по моей груди и спине, оно повернулось и посеменило на коротких ножках в сторону леса.
Я все еще сидел на месте и дрожал, когда весь лагерь, старая деревня и все вокруг полыхнуло огнем. Р-р-раз — и все полыхнуло! Но как раз эта часть сна, как я думаю, была сном. Или это солнце взошло на рассветное небо, и все вокруг показалось пылающим. Понятия не имею, как все было. У меня остались только эти смешанные воспоминания. Вы должны помнить, что я до смерти перепугался. Думаю, это можно назвать шоком. Но я настаиваю, что монстр был настоящим и что он съел козу именно таким образом. Может быть, я присочинил что-то позже, из-за того, что я потом узнал и увидел.
Я помню, как папа вышел из горящей палатки в трусах и майке, зевнул и потянулся, подняв вверх руки. Потом он увидел оборванный конец веревки, к которой была привязана коза. Озадаченное выражение появилось на его лице, но оно тут же исчезло, как только он увидел меня, сидящего напротив.
— Макс! — позвал он. — С тобой все в порядке?
Но в горле все еще стоял ком, и я не мог ответить.
21 июля, остров Кранту
Думаю, во всей мировой истории еще никогда не было девчонки, которая извинилась бы перед мальчиком первой. Могу поклясться, что начиная с праматери Евы ни одна из них никогда не говорила: «Это была моя вина», пока мальчик не попросит прощения. Но и я не собирался сдаваться. Да, я проводил некоторое время на пляже, с надеждой глядя в сторону яхты, но не более того. Я признаю, что мне не хватало визитов на яхту. Хассану тоже. И когда бы мы ни приходили на пляж и ни смотрели на лагуну, Джорджия всегда была счастливой и над чем-то смеялась. Могу поклясться, она делала это специально, чтобы заставить нас думать, что ее все это не волнует. Не думаю, что она переживала.
— Меня это не волнует, а тебя? — спросил я Хассана, когда мы гуляли по пляжу, а смех Джорджии разносился над водой. — Мне на все это наплевать.
— Мне тоже, — ответил Хассан. — Ее глупый смех меня всегда раздражал.
— Меня тоже. Это, скорее, девчачье хихиканье, если ты хочешь знать мое мнение.
— Довольно противное.
— В любом случае, — сказал я, пиная ни в чем не повинного рака-отшельника в воду, — интересно бы узнать, что это за штука, о которой она говорила, — дюгонь?
— Я спросил Рамбуту. Он сказал, что это морской обитатель. Он сказал, что моряки в прошлом по ошибке принимали их за русалок.
— Тогда они не могут быть очень уж отвратительными. А то она сказала так, будто мы такие же отвратительные, как дюгони.
— Рамбута сказал, что они очень отвратительные.
Меня это несколько сбило с толку.
— Ну а как же тогда те моряки, которые думали, что это русалки?
— Я тоже сказал об этом Рамбуте, но он ответил, что в те времена моряки проводили в море по два года и все это время не видели женщин. Кажется, они успевали забыть, как вообще выглядит женщина.
Я пнул еще одного рака.
— Я бы тоже хотел их забыть, — пробормотал я. — Они не стоят того, чтобы их вспоминали.
25 июля, остров Кранту
