Алисе Виейра - Меч короля Афонсу
Не успел он договорить, как бедный стражник дернул ногой и застонал:
— Пощадите! Я ни в чем не виноват! Я хотел только почистить меч! Бритеш, Бритеш, спаси меня, они не дают мне чистить меч! Ой, голова… Где моя голова? Голову отдайте! Птички поют… целая стайка… Вот они над головой, а где голова? Ох, не встать мне… Бритеш, где ты? Ты все еще метешь? Помоги мне подняться и поищи мою голову… Прогоните птичек, отдайте меч! Он у меня один, я бедный!
Жералду обернулся. На лице его изобразилась довольная улыбка. Он потер руки и шагнул к поверженному.
— Смотри-ка, и впрямь живой! Что, думаешь, танцы кончились? Постой, милок, сейчас я тебя приголублю!
Он засучил рукава балахона и, навалившись на полумертвого противника, обрушил на его голову свой тяжелый кулак. Мартин Афонсу еще раз дернулся и застыл.
— Теперь ему уже не встать, — прошептала Санша.
— Ничего, встанет! Доползет до своей Бритеш, или кто там у него…
— Эй, Жералду, еще один идет! — крикнул Мокейме. Жералду совсем развеселился:
— А-а, к нам гости! Добро пожаловать! Ну-ка, все в сторонку, пока я с ним поговорю.
— Жералду, пожалуйста, не убивай его! — взмолилась Санша.
Тот насмешливо поклонился.
— Что вы, сеньора, я только спрошу его о здоровье жены и деток и приглашу отужинать со мной!
Спрятавшись за выступом стены, Вашку шептал Санше:
— Слушай, что происходит?..
— Тише, потом…
А в это время Гонсалу-Колбаса карабкался по склону, проклиная свою пропащую жизнь, а заодно и бердыш, вернее, свои полбердыша. Загрести бы побольше деньжат да купить бердыш, чтобы был собственный, только его. Тогда и Бриоланжа не будет больше обзывать его голодранцем, сопляком, нахлебником и другими нежными именами, да еще при всех. Вся семья смеялась над ним, даже брат-придурок. А когда приходит время передавать бердыш, кто к кому должен идти? Всегда ему, Колбасе, тащиться… Чем он хуже? Привыкли делать из него дурака и смеяться в лицо. Ничего, они еще узнают! Когда-нибудь он им покажет! Он никого не боится. Что голова кружится — так это со всяким может случиться. Ничего тут такого нет. Да он с целой бандой один управится, без всякого бердыша…
В этот момент на Колбасу навалилось что-то очень тяжелое. Похоже было, что на его бедную голову рухнул здоровенный кусок небесной тверди. Перед помутившимся взором мелькнуло видение в странническом балахоне, и не успел он выговорить что-то вроде «это не я, вы меня с кем-то спутали», как из-под балахона высунулся здоровенный кулак, ткнул его в живот и тут же огрел по голове. В глазах у Колбасы потемнело, и он без чувств рухнул на землю.
— Ну вот, и этот готов, — подвел итог Жералду. — Давайте подождем, может, еще кто-нибудь придет?
— Нет-нет, лучше уходить, — поспешил ответить Мокейме. — Незачем рисковать. Да и мальчишку следует спрятать.
Жералду надвинул на глаза капюшон и спрятал руки в широкие рукава. Санша подошла к нему и сказала:
— Спасибо тебе за все, Жералду, и прости, что мы заставили тебя тратить время.
— Я еще вернусь. Когда Эвора будет в моих руках и я смогу вручить ключи от нее Афонсу Энрикешу.
Он быстро пошел прочь, но вдруг резко остановился и повернулся к Санше:
— Ты не забыла о своем обещании?
— Я никогда не забываю о своих обещаниях! (Святая дева, только бы он ни о чем не спросил!)
— Значится могу быть спокоен?
— Конечно. Я теперь буду помнить только одно: что ты спас моего друга. Доброго пути. Мокейме проводит тебя, ты ведь не знаешь города.
— И поможет мне переодеться, не возвращаться же в таком виде!
Мокейме и Жералду ушли, а Санша и Вашку взялись за руки и помчались что было духу по узким улочкам. Влетели в дом, Санша быстро заперла дверь и, еле переводя дыхание, спросила:
— Ну, говори теперь, что случилось? Где они?
Вашку, совершенно сбитый с толку всем происшедшим за последние полчаса и к тому же понятия не имевший о том, что сталось с его братом и сестрой, только развел руками.
— Я и сам не знаю. Началось с того, что мы попросили одного из стражников уговорить короля, чтобы он нас принял. В тот же день увели Мафалду. Потом Фернанду. А я остался. Вот и все.
— Ничего, ты не волнуйся. Они у короля, а ты здесь — значит, в тюрьме больше никто не сидит, а это главное. Уже вечер, скоро придет Менду Соареш, а уж он наверняка все знает. Давай посидим, отдохнем, а я расскажу тебе, как ездила к Жералду Жералдешу.
Вашку вытаращил глаза:
— Ты что, хочешь сказать, что этот в капюшоне был сам Жералду Бесстрашный?
— Да.
— Тот, который завоевал Эвору?
— Да нет, он только хочет ее завоевать, но не так-то это просто. Не думаю, чтобы ему удалось.
— А вот и зря. Завоюет, да еще как! Просто дьявол, а не человек! Захватили город вшестером! Влезли ночью на крепостную башню, убили дозорных, потом Жералду послал в замок сигнал, который у мавров означает приближение врага, да так, чтобы подумали, будто враг приближается с противоположной стороны. Пока сарацинские воины, покинув замок, разыскивали воображаемого противника, забыв в суматохе запереть ворота, Жералду уже успел ворваться в город и перебить остававшихся там воинов. Да, для такого дела нужно много мужества!.. Что же ты сразу не сказала мне, Санша, что это он? Я бы с удовольствием пожал ему руку.
Санша смотрела на Вашку с состраданием.
— Ты, видать, нездоров… Конечно, столько просидеть на хлебе и воде!.. Погоди, сейчас я принесу чего-нибудь поесть…
Вашку присел на скамью и повесил голову. Что же все-таки с братом и сестрой? И когда Санша вернулась с тарелкой кислого молока и горстью маслин, она впервые услыхала от него:
— Мне не хочется есть.
Глава 26. КОРОЛЕВА ГРОЗИТСЯ ПОЖАЛОВАТЬСЯ ПАПОЧКЕ АМАДЕУ
Король веселился. В последний раз он так смеялся, когда приезжал папский легат. Афонсу подобрался к нему сзади и схватил его за горло — в шутку, конечно, — а тот разорался, стал звать на помощь всех святых и самого сатану — кто раньше прибежит. Не забыть бы рассказать этот случай чужеземцам, пусть знают, что и он на выдумки горазд!
Но таких шутников, как эти юнцы, только поискать. Он, Афонсу Энрикеш, конечно, не такой дурак, чтобы верить всем их сказкам. А говорят они складно, отчего не послушать? Здорово он им поддакивает: что вы говорите? Да неужели? Как интересно!.. Пусть себе думают, что он поверил. Правда, приятно слышать, что правнук завладеет Аль-Фагаром. Жаль только, что никогда этого не увидишь, не доживешь. И с папой отношения неважные, так что вряд ли можно рассчитывать, что он похлопочет за него перед каким-нибудь святым, и тот принесет ему весточку прямо в рай. Да есть ли они, эти святые, кто их знает? Ха, слышал бы это Святейший! Тут же отлучил бы от церкви, старый черт…
Фернанду как раз с жаром разглагольствовал о праправнуке Афон-су доне Динише и его просветительской деятельности (в ответ на что король только презрительно хмыкал) и уже собирался рассказать о строительстве кораблей, о разведении лесов, о необходимости мира для людей, о роли образования, о законодательстве и университете, когда за дверями послышался шум и в зал влетела растрепанная дона Мафалда в более чем воинственном настроении.
— Дурацкая страна! Я уезжаю! Сколько раз ты обещал мне, что мы поедем в Коимбру? Что-то я не вижу, чтобы ты куда-нибудь собирался! Только и умеешь что обещать! Знала бы я раньше, никогда и ни за что не уехала бы из Савойи. Там, по крайней мере, знают, что такое цивилизация. Сколько раз ты обещал мне новое зеркало? Мое разбилось на том идиотском празднике, который ты устроил не знаю в честь какого святого или дьявола! Сегодня обязательно, завтра непременно… Я сыта по горло обещаниями, слышишь? А твои лекари? Откуда ты взял этих болванов, которые не могут вылечить от жара твоего сына? Один сует его в холодную воду, другой собирается окунуть в кипяток, третий советует подержать его голышом под лунным светом в день святого Сиприана, четвертый намерен завалить всеми одеялами, какие есть в замке. Еще одна умная голова надумала сунуть ребенку в рот две ложки измельченного козьего рога, растертого с горячим маслом, а другому мудрецу вздумалось держать его голодным двое суток. Я с ума сойду! Бедняжка тает на глазах, кожа да кости остались! И кричит день и ночь, у меня скоро уши лопнут! Сумасшедший город, нищий город! Или мы едем в Коимбру, или я забираю свое добро и возвращаюсь к папочке в Савойю!
Афонсу пытался вставить хоть слово, но королева так вопила, что ему оставалось только наглухо задвинуть забрало, чтобы не оглохнуть. Наконец ее величество сделала секундную паузу, которой и воспользовался его величество:
— Мафалда, выбирай слова, что о нас подумают эти чужеземцы?
— А мне какое дело, что они чужеземцы? Для меня все вы чужеземцы — и ты, и твои подданные. Я хочу уехать отсюда! И немедленно найди других лекарей, если не хочешь остаться без наследника!
