Дмитрий Емец - Пленники лазерного диска
– Ну! – нетерпеливо крикнул Федор.
– Баранки гну! – прохрипел Пузиков, не утративший, несмотря на переживания, своих любимых фразочек.
– Узнал что-нибудь?
– После расскажу! Теперь нам надо в раздевалку!
– А в раздевалке что? – не поняла Туркина.
– Там карта уфологов! Быстрее, нужно опередить Голопупа!
Катя слегка отстранилась.
– Голопупа? Он тоже здесь?
– Ты что, Туркина-Буркина, глухая?!
– Пузиков-Арбузиков, не хами даме! – вступился за Катю Макаров.
– Я не хамю… то есть не хамлю… У меня манера общения такая. Так вы типа чего? Идете за картой или попрыгаете на одной ножке? А?
На поиски раздевалки они потратили минут пять, не меньше. Во всяком случае им самим так показалось. Вначале они искали саму раздевалку, как оказалось, общую на всю больницу, а потом ключ от нее.
В конце концов Федор раздобыл ключ в ординаторской, где он висел на доске рядом с другими ключами.
– И тебе его дали? – удивилась Катя.
– А я и не спрашивал. Сработал чисто на психологии.
– На какой психологии?
– А на такой. Если решительно входишь куда-то и что-то уверенно берешь, то все почему-то решают, что ты человек свой.
– Ишь ты! И что, твоя психология всегда срабатывает? – усомнилась Катя.
– А я откуда знаю, срабатывает или не срабатывает? Я ее сегодня впервые пробую! – признал Федор. Со второй попытки он вставил ключ в скважину и провернул его.
Раздевалка оказалась длинной узкой комнатой, в которой, как в театральном гардеробе, тянулись деревянные вешалки с крючками.
Пузиков беспомощно обвел взглядом длинные ряды вешалок, среди которых не было ни одной пустой.
– Ну и что будем делать? Как искать одежду шофера? – поинтересовался он.
– Можно по фамилии. Здесь, смотри, на каждой вещи – бирка с фамилией, – предложила Катя.
Пузиков с сомнением скривился.
– Ты, я вижу, Туркина-Буркина, самая умная!
– В каком смысле умная? – переспросила Катя.
– А в таком, – язвительно уточнил Пузиков. – Ты что, знаешь, какая у шофера фамилия? А, Туркина-Буркина?
Катя удрученно кивнула. Только сейчас она сообразила, что Пузиков прав. Они с Федором не догадались посмотреть на диске фамилию второго уфолога.
– Вот и помалкивай себе в тряпочку, если не знаешь! – не удержавшись, нахамил Борька.
При этом Пузиков то и дело посматривал на дверь, опасаясь, что она откроется и нагрянет начальник милиции. Если бы это произошло, они оказались бы в ловушке. Другого выхода из узкой комнаты не было.
Не теряя надежды, Федор быстро пошел вдоль ряда, раздвигая одежду. Он сообразил вдруг, что кожаная курка шофера – он отчетливо вспомнил, что тот был именно в кожаной куртке – должна висеть рядом с длинным щеголеватым пальто профессора К. И. Слощея.
«Никонов… Гаврилов… Иванов… Опять Иванов… Смирнякин… – бормотал он, скользя взглядом по биркам. – Гуцалюк… Слощей! Вот он, Слощей!»
– Нашел Слощея?
– Нашел.
– А рядом кто?
– Неважно кто… Нам нужна кожаная, а эти все не кожаные! Хотя нет, вот есть одна кожаная! Висит через два крючка от профессора!
Схватив куртку с болтавшимся ярлычком «Родионов», Федор стал методично обшаривать ее карманы. Во внутреннем кармане рука его натолкнулась на сложенный гармошкой плотный лист. Еще не взяв его, он уже понял, что это карта, которую они искали.
– Скорее! Сюда кто-то идет! Это Голопуп! Я узнаю его шаги! – крикнула вдруг Катя.
Сжимая в руке карту, Федор кинулся к дверям, но и ему и всем остальным уже ясно было, что они не успевают. Шаги звучали совсем рядом. Неужели это конец? Они не сумеют проскочить незамеченными, и их схватят.
– Елы-палы! – забормотал Пузиков. – Сейчас нам будут делать секир-башка, а я терпеть ненавижу, когда мне делают секир-башка! Мамочка, почему ты не отдала меня в школу на год позже? Тогда я не учился бы в одном классе с этими остолопами и не попал бы в этот переплет!
Когда, казалось, надежды уже не было, Туркина внезапно вспомнила тупую игру, в которую они играли в школе. Игра состояла в том, что кто-то прятался у входа в класс, а когда искавший его заходил, то прячущийся резко выскакивал и подпирал с другой стороны дверь. Разумеется, правила игры были дурацкими, но кто знает, вдруг сработает?
Едва они притаились, нырнув за ближайшую к двери вешалку, как ручка раздевалки повернулась.
– Здесь открыто, товарищ полковник! – послышался подобострастный голос Трофимова.
Долговязый майор решительно вошел в раздевалку и, едва не зацепив плечом длинное дамское пальто, за которым прятался Пузиков, прошел в глубь помещения.
Стоя за вешалкой, Федор утыкался лицом в чей-то короткий полушубок. Отсюда он отчетливо слышал сопение, означавшее, что полковник Голопуп стоит в дверях всего в каком-то метре от него. Теперь все зависело от того, пройдет ли начальник милиции внутрь или так и останется на своем месте. Если останется, то все пропало. Пока он перегораживает проход, им не проскользнуть.
«Ну же… Ну! Иди же ты! Давай!» – хотелось крикнуть Федору, но он не смел даже пошевелиться.
– Вот его кожанка! Но здесь нет карты, товарищ полковник! – донесся из глубины раздевалки удивленный голос майора Трофимова.
– Как нет? Что ты несешь? – Голопуп наконец сдвинулся с места и сделал несколько шагов.
Внезапно он остановился и тупо уставился на чьи-то длинные ноги, выглядывающие из-под висевшей одежды.
Не дожидаясь, пока полковник оправится от замешательства, Катя Туркина, которой и принадлежали ноги, набросила ему на голову длинное пальто. Пока опешивший начальник милиции выбирался из-под него, ребята выскочили в коридор. Навалившись на дверь, Федор повернул ключ, сделав это на секунду раньше, чем с другой стороны в дверь врезалось могучее плечо.
– Это вы, сопляки? Опять вы? – прорычал полный ярости голос.
– Приятно познакомиться, – сказал Федор.
– Чтто-о-о?
– Мы-то мы, только мы не сопляки, – уточнил Макаров, наблюдая, как дверь сотрясается от ударов.
– А ну открывай, кому говорят! Хуже будет!
– Я прям-таки весь дрожу! Конечно, конечно, уже открываю, – пообещал Федор, подумав про себя, что хуже уже не будет. И так все сквернее некуда.
Как бы там ни было, а дверь выглядит прочной. Высадить такую за минуту-полторы точно не удастся. Значит, время скрыться у них есть. Для надежности провернув ключ еще на один оборот, Макаров вытащил его и стал забивать замок спичками.
Сделав это, он бегом бросился догонять Катю и Пузикова.
– У вас ничего не выйдет! Вы обречены! Обречены! – летел им вслед яростный голос.
Они были уже на втором этаже, когда где-то наверху один за другим грянуло несколько выстрелов. Взбешенный зомби пулями пытался высадить замок.
– Это будет скоро, очень скоро! Вы никак не сможете помешать! – кричал он.
В голосе полковника слышалось отчаяние. Боль. И, пожалуй, надежда.
В вестибюле больницы царило замешательство. Люди, прислушиваясь к выстрелам, тревожно озирались. Больничная охрана бежала к лифтам. Дежурный милиционер на входе кричал в рацию:
– Никого не выпускать? Что? Повторите еще раз! Перекрыть выход? Есть перекрыть выход!
Однако сделать это было не так просто. Значительная часть посетителей и медработников, напуганная выстрелами, хлынула к дверям. Растерявшийся милиционер попытался было преградить толпе путь, но его попросту сбили с ног.
Катя, Федор и Пузиков ухитрились выскользнуть с первой волной. Вскоре после того, как они оказались на улице, к охраннику подоспел помощник и они перекрыли-таки выход, но для наших друзей это было уже неважно.
Знакомыми улицами они пробрались к театру. Вечерний спектакль уже закончился, и из распахнутых театральных дверей, делясь впечатлениями и разминая затекшие ноги, устремлялся широкий поток зрителей.
Подождав, пока театр опустеет, друзья открыли САНИВ и скользнули в хранилище декораций.
– Уф! – сказал Пузиков, тяжело плюхаясь на перевернутую ступу Бабы Яги. – Интересно, сколько килограммов я сегодня сбросил?
Катя окинула его критическим взглядом.
– Нисколько, Пузиков-Арбузиков! Ты только набрал! – сказала она.
Борька хмыкнул:
– Я всегда знал, Туркина-Буркина, что ты получаешь удовольствие, когда говоришь гадости. И вообще, что мы тут сидим? Пора устроить налет на столовую.
– Еще рано. Подожди еще час. Тогда в театре наверняка никого не будет. Останется только сторож, но он обычно дрыхнет в фойе. Бабушка говорит, что его и утром не добудишься.
Федор развернул карту и, присев на корточки, расправил ее на полу.
– Смотрите, здесь семь линий и все они сходятся в одной точке! – сказал он.
– Ага, – сказала Катя. – Где-то в лесу. С виду самое обычное место. И обозначение «смешанный лес». Впрочем, он тут у нас везде смешанный.
– Макаров, а ну двинь тазом, а то будешь унитазом! Дай взгляну! – растолкав всех, Пузиков навис над картой. – И правда, линии какие-то! Че это за линии-то?
