Алексей Олейников - Сон Видящей
Пес дернулся, но хватка у Дженни была железная:
– Жуй, я сказала! Сейчас за добавкой пойдем, возьмем еще.
В глазах у пса появилась тоска. Девушка притянула его здоровенную голову ближе, шепнула в мохнатое ухо:
– Меня бросили, а сами тут кого-то выслеживаете? Нехорошо, Тэд, друзья так не поступают.
«А что я могу, я зверь подневольный, – скорчил гримасу волк. – Видишь, ошейник? Я вообще собака, чего привязалась».
– Ага, собака, как же, – сказала Дженни. – Или ты говоришь, за кем наблюдаешь, или мы сейчас будем есть сосиски с горчицей и майонезом.
Пес глубоко вздохнул, совсем как человек, и повернул голову. Дженни проследила за его взглядом.
На краю площади стояли двое. Пузатый, важный человечек едва ли выше Дженни, но очевидно толще ее раза в четыре, в оранжевом пуховике, распахнутом на круглом пузе, и белой шапке-ушанке. Рядом – долговязый спутник, изогнувшийся фонарный столбом. «Столб» был одет в длинное желтое пальто, горло перехватывал вязаный зеленый шарф, а увенчан «столб» был клетчатой кепкой. Эту парочку она точно видела в шатре Собора. Какой-то европейский Магус. Австрия? Бельгия?
– Толстый и тонкий, – хмыкнула Дженни. – Спорим, клоуны? Только клоуны могут так одеваться. Ну и я – в моменты авитаминоза.
Толстый и тонкий двинулись по краю площади.
Тадеуш дернулся за ними, но Дженни на волю его еще не отпустила. Взялась за ошейник покрепче:
– Я с вами, ясно?
Волк закивал – куда, мол, яснее. Только давай живее.
Дженни выпустила ошейник, он рванул вперед.
Толстяк обернулся.
Суета на площади, маленькая девочка в обнимку с плюшевым котом шла за родителями, чей-то красный воздушный шарик улетал в весеннее небо, карусель крутилась, как сверкающий компакт-диск, клоун на ходулях танцевал под эту музыку и ухитрялся жонглировать кольцами, аниматоры выдували мыльные пузыри – каждый размером со взрослого человека.
Толстяк в оранжевом пуховике пожал плечами и пошел вслед за товарищем.
…Жаба довольно грелась в ладони, Дженни держалась достаточно далеко от двух подозрительных типов. Тадеуш трусил впереди, краем глаза Дженни пару раз замечала кепку Жозефа, но уверенности не было – едва она поворачивала голову, как оказывалось, что это уличный музыкант или продавец воздушных шаров. Германики, Эвелины, Роджера, Эда не было. Возможно, где-то рядом кружился Дьюла – Дженни ощущала присутствие еще одного волка. Довольно простенькая маскировка, если подумать – любой из членов Магуса легко распознает зверодушца в его втором облике. Тогда на что делает ставку Германика? Если эти двое – из числа захваченных диббуками, то они без колебаний убьют любого, кто угрожает раскрыть их тайну. Судя по рассказам Роджера, с людьми в деревне диббуки не церемонились.
Они пересекли почти всю территорию, отведенную местным муниципалитетом под фестиваль, завернули за последний шатер. Здесь уже располагались вагончики технических служб.
«Что им тут понадобилось?»
Тадеуш задумался на мгновение и завернул за шатер.
У Дженни появилось плохое предчувствие. Она ускорила шаг, перешла на бег, забежала за шатер.
Тадеуша не было. Не было и этой парочки.
Вагончики, стена шатра, чуть колыхаемая ветром, примятая трава. И никого.
Только вдали, у самого леса – две маленькие фигурки, желтая и оранжевая, тащат что-то похожее на серый мешок. Дженни не поверила своим глазам. До леса больше километра, как они там оказались? Как они так легко справились с Тадеушем?
Шаги, дыхание… Дженни подняла голову. Эдвард Ларкин.
Он посмотрел в сторону леса и сказал то, что Дженни не стоило бы слышать:
– Как они там…
Рядом с ним появился Роджер.
– Легким ходом, – сказал акробат.
– Не знал, что в австрийском Магусе даже Властные им владеют.
– Так и будешь удивляться? – Бард вынул лиру из чехла. – Они его прикончат.
– Они не будут его убивать сразу, им надо его допросить. Иначе бы не потащили в лес.
– Минут десять он протянет, – прикинул Бард. – Но нам надо изгнать диббуков из тел. Так что давай…
– Опять твой хоровод фей, – поморщился Роджер. – У меня от него башка разламывается.
– Она у тебя не от хоровода разламывается, – Эд положил пальцы на струны. – Вставай в круг.
– Меня подождите!
И откуда выскочил Жозеф? Не было – и вот стоит ухмыляется.
– Ты должен был прикрывать Тэдди! – нахмурился Роджер.
– Нет, я с Германикой, Дьюлой и Эви выбивал диббуков из представителей испанского Магуса. А вот вы, братцы, должны были страховать волчонка, пока он ведет наблюдение.
– Они уже в лесу, – напряженно сказал Эд. – Вставай в круг. Сил с гулькин нос осталось. Эви хорошо, у нее эта ходячая батарейка есть.
– Как ты ласково Джея прикладываешь, – заметил Роджер. – Нехорошо. Он ведь практически родственник.
– Храни нас древние боги от таких родственников, – мрачно сказал Эд. – Ты долго будешь копаться?
– Готов! – Роджер встал рядом. – Я вот подумал…
– Родж, ты мне нравился, когда мало говорил и много щелкал кнутом. Интеллект тебя не красит.
– Ты давно платил, Эдвард? – спросил Жозеф.
– Позавчера, – Бард поморщился. – Отрубило часов на двенадцать, полностью слух потерял. И все равно мало.
Дженни аккуратно, стараясь не шелохнуть и травинки, встала между Роджером и Жозефом. Она Тэда не бросит!
Ноздри у зверодушца дернулись, он повел головой, но в это мгновение Бард коснулся струн – и мир изменился. Разошелся на слои прозрачной бумаги: вот на одной нарисовано поле с шатрами, а вот поверх него ложится второй пейзаж – дубовый лес, черные стволы, черные ветви, прошлогодний лист, сквозь сухую рыжину которого пробивает лезвия юная трава, и залежи снега под корнями деревьев.
Едва коснувшись земли, Роджер отпрыгнул к дереву. В руке его засверкал клинок – не нож, а настоящий мачете. И где он его под курткой прятал? На пальце голубое каменное кольцо – кольца Сновидцев, о них рассказывала Эви. Они позволяют находиться в двух мирах сразу – в обычной реальности и на Дороге Снов.
«А куда он дел свой анкус?» – удивилась Дженни. Она пока не сходила с места – тут полно листьев и снега, любой шаг будет слышен.
Жозеф крутил головой, всматривался в лес.
– Эд? – окликнул дрессировщик.
Бард в несколько движений превратил свою лиру в серебряный арбалет.
– Странное дело, такое чувство, что я перетащил не двух, а трех человек… – пробормотал он.
– А себя не забыл посчитать? – спросил Роджер.
– Хватит болтать, они рядом, – сказал Жозеф, – примерно двести метров на север.
Роджер пожал плечами:
– Двинулись?
– Призывать никого не будешь?
– Кого? Землероек? – Ловец скривился. – Тут никого нет, совы спят. Пара зайцев в глубине леса, пока доскачут, все веселье кончится.
– Все-то тебе веселье, – заметил Эдвард. – Смотри, обхохочешься.
– Господа, вы закончили? – вклинился Жозеф. – Там нашего товарища сейчас убивать будут.
– Быстро мы не подберемся, – сказал Роджер. – Будем спешить – нас услышат. Тогда ему конец.
– Будем мешкать – его точно убьют! – заметил Эд.
– Тэд тянет время. Надо ему довериться. Идем тихо.
Дженни нахмурилась. Как скрыть их в лесу, где каждый шаг отзывается треском и шорохом? Летать никто не умеет. Хотя…
Где прятать лист, говорил Марко? В лесу. А где прятать звук? В шуме.
«А вдруг не получится, я же с жабой? – подумала она. – Я никогда не просила, когда была невидимой…»
Она облизнула губы. Одна малюсенькая просьбочка…
Ветер прошелся по полю, зашатал верхушки деревьев. Ветер поднял листву, погнал рыжим вихрем в лес, ветер наполнил тишину шорохом и шепотом…
Роджер махнул мачете и пустился бегом.
Двести метров – это ведь совсем немного, двести метров – как двести шагов. Если ты спортсмен, то можешь их пробежать за десять секунд. А если от этого зависит жизнь твоего друга? За сколько ты пробежишь эту несчастную двухсотметровку, поставишь ли мировой рекорд?
Они летят по лесу, листья танцуют вокруг, вихрь движется вместе с ними, и кажется, что они вот-вот обгонят ветер. Дубы будто валятся навстречу, протыкают воздух сучьями, грозят узловатыми ветвями.
Вот и то место, прогалина меж двух серых гранитных глыб, поросших темным мхом. Здесь стынет снег белым валуном, здесь ветер завертелся зверем в ловушке, помчался по кругу, вдоль дубов, набрал полные пригоршни листвы, швырнул ее в лицо людям.
Толстый и тонкий, оранжевый и желтый, теперь они не казались нелепыми, потому что на земле между ними лежал волк. Посреди прогалины в ноздреватый снег была вбита трость. Черный металл, прозрачная сфера набалдашника. Солнце играло в стекле, трость казалась увенчанной громадной каплей воды.
Тонкая бечева охватывала шею волка, ниточка, привязанная к трости, одна видимость – разве сдержит она взрослого волка? Но Тадеуш лежал неподвижно, бока его тяжело вздымались. Глаза были прикрыты.
