Василий Акулов - Часы времени
— Ну, вы даете! — Ничего другого брат сказать не сумел.
— И как она отреагировала на это?
— Сначала не верила, — начал объяснять Фомичев, — а потом, когда вернулась из путешествия, очень нас благодарила и все твердила, что мы дали ей исключительный шанс, что она нас никогда не забудет. Потом она еще говорила, что раньше думала, ее жизнь практически закончена, а теперь появился смысл. Ничего, конечно, не изменилось, просто что-то переосмыслилось. Марфа Семеновна много чего нам толковала, только я всего не помню.
— Просила, чтобы мы ее не забывали и приходили в гости. И тебя звала, — прибавила Поля.
— А я тут при чем? — удивился Максим.
— Ты брат Дины.
— Ох! Какое счастье! Мне теперь из-за этого посещать престарелых бабулек?
— Никто тебя не заставляет, — сказала Диана, — просто предложили.
— Давай, собирайся, пойдем искать твой столб, — Фомичеву надоело вести этот разговор в коридоре, — а то совсем поздно будет.
Воронцов не заставил долго себя ждать. Он быстро оделся, и стайка подростков вышла во двор. Они шли по темной улице и ежились от пронизывающего ветра. Было ощущение, что должен начаться дождь.
— Ты хоть помнишь это место? — спросил Артем, пряча голову в плечи.
— Примерно. Я стоял с правого бока от входа в церковь и наблюдал, — ответил Максим. — Сейчас придем на место — посмотрю.
— А вдруг там изменилось что-нибудь? — предположила Поля. — Как тогда искать будем?
— А вообще, дорогие мои, — сказала Диана, — не мешало бы сначала в музей наведаться.
— А кто туда пойдет? — спросил Артем.
— Если очень хочешь, то мы можем уступить тебе это право, — хихикнула Полякова.
— Ну уж нет, — запротестовал Фомичев, — я не люблю всякие там музеи, мне от них плохо становится.
Вот с такими разговорами ребята наконец добрались до площади, на которой стоял храм. Все сразу остановились, подняли головы и, не сговариваясь, посмотрели на колокола.
— Что бы с нами было, если бы не они? — спросила Воронцова, ни к кому не обращаясь.
— Что-нибудь прекрасное, — ответил Фомичев.
— Попали бы куда-нибудь на Средиземное море, купались и загорали — придумали бы чем заняться, а мы как дураки разбираемся: упал ли колокол да на кого.
— Умеешь ты, Артем, все испортить, — упрекнула его Полина, — к чему тебе море, когда еще наши отечественные тайны не раскрыты?
— Если они стоящие, то можно и пораскрывать, — усмехнулся мальчик. — Ну что, где наши бриллианты?
Максим пошел ко входу и дальше по тому пути, как он это проделывал в прошлом. Вся стайка молча двинулась за ним.
— Хорошо, что я видел все это два дня назад, — сказал Воронцов, — если бы прошло восемьдесят пять лет, то я бы точно не вспомнил, где что лежит.
— А сейчас помнишь? — с надеждой обратилась к нему сестра.
— Да, — просто ответил Макс, — если ничего здесь не менялось, то вон под тем столбом два мужика и закопали свой саквояж. Только мне кажется, что это как-то далеко.
Максим показал рукой на столб, который был самым крайним в ограде. Он вообще был еле виден, так зарос кустами и деревьями.
— Хорошо, что сейчас не лето, — вставила Поля, — а то в листве мы ничего бы не увидели.
— Точно, — согласился Максим, — даже среди кустов мало что разглядишь.
— Значит, ты уверен, что это тот столб? — допытывался Фомичев.
— Кажется.
— То да, то нет — тебя не поймешь, — проворчал Артем.
— Просто у меня такое ощущение, что ограда была ближе, что ли. Не пойму сам.
— Ладно, знаете что, мне кажется, что если прийти сюда ночью, то можно спокойно копаться, только не толпой, конечно, — сказал Артем. — Никто нас не заметит.
— Наверное, Фомичев прав, — согласилась Диана, — саму церковь действительно трудно подрыть, а этот столб в отдалении — можно.
— Но именно ночью, — оглянулась по сторонам Поля, — сейчас иногда люди проходят, а надо, чтобы никого не было.
— А как мы выберемся сюда ночью? — спросил Артем. — Вряд ли родители нас отпустят.
— Насчет родителей надо продумать — это раз, сходить в музей — это два, — сказала Воронцова, — а в-третьих, начинается дождь, идемте по домам, не хватало нам еще простыть. В школе все обговорим.
— Завтра выходной, — напомнила Полина.
— Тем лучше. Сбор в десять в парке. Всех устраивает?
— Неужели мы сейчас вот так просто уйдем? — спросил Фомичев. — Может, сокровища почти на поверхности — до них рукой подать, а мы вот так развернемся… и уйдем?
— Хватит, Артем, — засмеялась Полякова, — ты случайно не заболел золотой лихорадкой?
— Заболел и честно в этом признаюсь.
— Иди домой, — потянула его за рукав Диана, — а то другую лихорадку заработаешь. А нам не хотелось бы тебя терять — еще пригодишься для черных работ.
— Все тебе, Воронцова, смеяться, — Фомичев сделал вид, что обиделся, — и не видишь ты во мне, голубушка, человека, только какого-то чернорабочего. А у меня, между прочим, душа чистая и нежная.
— И бескорыстная, наверно?
— На этот предмет я ее еще не проверял.
— У тебя будет такая возможность, только не сейчас, — улыбнулась Дина. — Пойдем, Артемушка, домой.
— Вот всегда бы ты меня так называла — цены бы тебе не было!
* * *В десять часов друзья собрались в парке. Чтобы никому не было обидно, решили идти в музей все вместе. Фомичев долго просил оставить его на скамейке, но Диана начала протестовать:
— Вдруг мы прослушаем что-то важное, а ты отнесешься к этому со вниманием. Одна голова хорошо, а несколько лучше.
— Ничего нового нам не скажут, — говорил Артем, — только время зря потеряем.
Тем не менее дети отправились в музей. Народу было не очень много. Друзья пристроились к какой-то группе и стали ходить по залам. Когда экскурсовод начала рассказывать про церковь, посыпались вопросы.
— А она всегда стояла на этом месте? — заинтересованно спросила Воронцова.
— Да, — ответила экскурсовод.
— Ее реставрировали? — спросил Фомичев нехотя.
— Нет, сделали только косметический ремонт. — Экскурсовод внимательно посмотрела на группу любопытных ребятишек.
— А какие-нибудь сокровища случайно не находили? — как бы между прочим поинтересовалась Поля.
— Про какие сокровища вы говорите? — теперь любопытство появилось в глазах у рассказчицы.
— Какие-нибудь. — Нет, ничего подобного не было найдено. — Женщина немного помолчала, а потом добавила: — Известно, что в четырнадцатом году в городе орудовала банда, и у нее должны были остаться ценности, но куда они делись, неизвестно.
— Это мы и без вас знаем, — произнес Артем и прикусил язык.
— Откуда у вас такие сведения?
— Одна старушка знакомая рассказала, — ответил мальчик.
— Было бы интересно повидаться с вашей старушкой, — сказала экскурсовод.
— Она ни с кем видаться не желает, — вздохнул ответил Фомичев, — очень не любит музеи, ей от них плохо становится.
Дети чуть не рассмеялись. Женщина посмотрела на ребят поверх очков и сказала:
— А вас, девочки, я припоминаю. Вы, скажется, уже интересовались храмом.
— Да, мы у вас уже несколько раз были, — кивнула Диана.
— Что ж, похвально.
Экскурсия закончилась. Ребята пошли в гардероб за своими куртками, и тут к ним подошла та самая женщина, которая водила группу по залам.
— Послушайте, если вы знаете что-то такое, что неизвестно нам, то, быть может, вы поделитесь с нами информацией? Вы ведь понимаете, как это важно. Речь идет об истории нашего города.
— Мы все понимаем, — ответил Максим, — но ничего нового у нас пока нет.
— Что значит пока?
— Мы ведем расследование, — деловито произнес Воронцов, — и если что узнаем нового, то непременно сообщим вам.
— Будем очень признательны, — улыбнулась на прощание женщина, — приходите, всегда вам рады.
Ребята вышли на улицу.
— Говорил я вам, что ходить по музеям — только время терять, — сказал Артем.
— Ничего мы не потеряли, — Дина посмотрела на часы, — теперь нам известно, что реставрации не было, ценности не нашли, храм стоит на том же месте, где и стоял. Это хороший результат.
— Послушайте, — обратилась ко всем Полина, — а может, и нет никаких сокровищ и ценностей? Почему мы так уверены в этом?
— А что там может быть? — пожал плечами Фомичев.
— Я не знаю… вдруг бомба? — пришла в голову девочке мысль.
— Бомба?
— Хотели взорвать церковь, подложили, а потом их убили, и ничего не получилось.
— Не надо нам бомбы! — испугалась Диана.
— Интересно, она может восемьдесят пять лет пролежать в земле и не взорваться?
— Запросто, — заверил Артем, — если ее не трогать, то конечно.
— Да нет, — сказал Макс, — те, другие, спрашивали об этом и требовали свою долю. Зачем им доля от бомбы?
