Кай Майер - Катакомбы Дамиано
Друзья с удивлением посмотрели на него.
— Ты уже нашел? — возбужденно спросила Кира.
— Пойдемте покажу, — кивнул ей отец.
Он провел их через сводчатый подвал и остановился на месте, где сливались два спиралевидных узора, прямо как на маленьком изображении.
Затем профессор наклонился, запустив руки в два углубления.
— Это ручки? — поинтересовался Нильс.
— Да, — подтвердил Кирин папа. — Здесь таких много. Вот… и вон еще! Если вы, ребята, поможете, у нас наверняка получится…
— Открыть люк, — перебил его Крис.
— Что-то вроде того, — сказал профессор. — Мне кажется, что вместе мы сможем сдвинуть эту плиту.
— А что под ней? Могила? — спросила Лиза, задумчиво потирая подбородок.
— Вполне возможно, — ответил профессор. — Может, склеп какого-нибудь древнего правителя этрусков.
— Но ведь этруски жили здесь больше двух тысяч лет назад! — возразила Кира. — Почему он должен быть похоронен именно здесь, в монастыре, который построили гораздо позже? Это ведь бессмысленно.
— По всей Тоскане можно найти остатки культуры этрусков, — покачал головой профессор — гробницы, древние культовые сооружения. Почему бы им не быть и здесь? Может быть, монахи воздвигли часовню на месте какого-нибудь капища этрусков. Подобное нередко встречается в мире, и в Германии тоже. Например, церкви, построенные на местах кельтских святынь. Соборы на развалинах культовых сооружений давно исчезнувших цивилизаций… В этом нет ничего особенного.
— Тебе виднее, — пожала плечами Кира. Но ей все равно было не по себе.
Крис и Нильс присели на корточки рядом с профессором.
Нильс заметил, что как раз в том месте, где он хотел ухватиться за ручку, уже была небольшая трещина.
— А здесь вы уже пробовали? — спросил он, оборачиваясь к профессору.
— Да, но одному мне это не по силам.
Крис наклонился к темной трещине и потянул носом воздух.
— Фу-у! — вырвалось у него. — Вот откуда эта вонь!
Профессор принюхался.
— Действительно. А я и не заметил.
Кира закатила глаза.
— Ну и что теперь? — спросил Нильс. — Будем мы поднимать плиту или нет?
— Конечно, — ответил профессор. — Три, два… — При счете «один» они подняли плиту и отодвинули ее в сторону.
Девочки поспешно отскочили в сторону, потому что из-под плиты вырвалась жуткая вонь.
— Фу-у!
Даже профессор с мальчиками скривились, с отвращением бросив плиту.
В полу образовалось квадратное отверстие шириной около двух метров. Запах стал невыносимым. Все отошли в сторону, зажав руками нос.
Кира первая справилась с отвращением и осторожно заглянула в дыру. Она почувствовала, как ее завтрак поднимается по пищеводу, настолько сильно пахло серой. Но все же она разглядела, что в отверстии абсолютно темно. Что там было — еще оставалось тайной.
Профессор Рабенсон лихорадочно замахал фонариком.
— Быстро уходите отсюда! — прокричал он. — Не хочу сообщать вашим родителям, что вы с отравлением лежите в какой-нибудь итальянской больнице.
Профессор иногда забывал, что сам был Кириным отцом. Они виделись лишь несколько раз в году, во время школьных каникул, когда профессор приезжал в Гибельштайн, чтобы взять с собой в какое-нибудь путешествие Киру с друзьями. В остальное время Кира жила у своей тети Кассандры. Папа же колесил по миру в поисках материала для своих книг.
Закрыв лица руками, дети промчались мимо профессора, который фонариком освещал им дорогу к выходу. Сам он последовал за ними, лишь убедившись, что дети покинули сводчатый подвал и бегут по коридору к лестнице.
Друг за другом они выскочили на поверхность, оказавшись среди развалин старой часовни. Она находилась в самом центре древнего монастыря. Стекол в окнах давно уже не было, однако крыша и стены еще сохранились. Исчезло все убранство, включая алтарь. Между плитами, которыми был выложен пол, проросла трава, а стены обвивал плющ. Дневной свет проникал в здание через пустые глазницы окон и дверной проем главного входа.
По инерции они пробежали еще несколько метров, но потом, тяжело дыша и кашляя, остановились.
— Боже мой, — простонал профессор Рабенсон. — Чем же так пахло, во имя всего святого?
— Ты ведь специалист. — У Киры было ощущение, словно вся она пропитана испарениями, поднимавшимися из недр земли.
— Может, запах разложения? — предположил Крис.
— Пахнет по-другому, — покачал головой профессор.
Нильс вытер пот со лба.
— Залежи серы? Какой-нибудь газ?
Кирин папа откашлялся, оглянулся на спуск в подвал и сказал:
— Поехали в деревню. Такое надо заесть итальянским мороженым. Или у вас уже пропал к нему интерес?
Лиза отрицательно замотала головой, а Крис с Нильсом ухмыльнулись. Только Кира не проявила энтузиазма.
— А эту дырку в полу мы так и оставим открытой? — спросила она скептически.
— Да не провалится в нее никто. Кроме нас и доктора Ричардсон, здесь никого нет. А она сегодня целый день работает в парке. Где-то неподалеку от электроизгороди.
Доктор Сара Ричардсон — ученый из Филадельфии. Как и профессор Рабенсон, она получила разрешение проводить исследования на территории Сан Козимо. Они с профессором были примерно одного возраста, поэтому Сара строила ему глазки, что дети заметили еще в первый день. И лишь сам профессор, всецело поглощенный работой, казалось, не замечал стараний американки.
Вообще в его жизни словно и не оставалось места для других людей. Часто Кира ощущала это на себе, особенно когда отец в очередной раз обещал навестить ее в Гибельштайне, но не приезжал. Для нее он скорее был хорошим другом, с которым она периодически виделась, но не отцом. Уже много лет тетя заменяла девочке обоих родителей, что, по мнению окружающих, являлось наилучшим решением. Тетя Кассандра действительно была незаурядной личностью.
Профессор с детьми отправились в путь. Часовня находилась прямо посреди глухих зарослей; когда-то на месте этой чащи располагался внутренний двор монастыря. Кругом возвышались древние стены, удивительно хорошо сохранившиеся для своего возраста. Почти все постройки были невредимы, не считая выбитых окон и сгнивших дверей. Парк, окружающий монастырь со всех сторон, напоминал первобытный лес. Дикий виноград, кипарисы, мак образовали непроходимые джунгли.
От ворот высокой электроизгороди, которая защищала местность от грабителей и зевак, к развалинам вела лишь узкая тропинка.
Пока профессор заводил мотор взятого напрокат джипа, дети запрыгнули в кузов машины. Джип рванул с места, ребята радостно закричали.
Молчала одна лишь Кира. Она украдкой глянула на свое предплечье, но Семь Печатей, всегда предупреждавшие ее об опасности, о приближении сверхъестественных сил, оставались невидимыми.
Наверное, Нильс прав: это всего лишь сера, и ничто другое. Но, несмотря на это, ее не покидало странное ощущение, что запах преследует их — будто невидимая рука, никогда не отпускающая своих жертв.
Предзнаменование
Доктор Ричардсон стояла возле ворот электроизгороди и махала друзьям рукой.
— Она притворяется, что машет нам, — сказал Крис, когда профессор остановил машину, ожидая, пока откроются ворота. — А на самом деле видит только твоего папу.
Кира состроила гримасу.
— Отец совершенно не знает женщин, — ответила она.
— Я все слышу, юная леди, — раздался веселый голос с водительского сиденья.
Лиза хихикнула.
Кира показала папе язык.
— Но ведь правда… Добрая миссис Ричардсон упорно пытается поговорить с тобой о своих исследованиях.
— А кто сказал, что мы уже давно не сделали этого? — ответил профессор с самым невинным выражением лица.
— Вы?..
— …Беседовали о ее исследованиях, — серьезно сказал отец. — Как это принято у многих ученых.
— Принято у ученых, — передразнила его Кира так тихо, чтобы могли услышать только друзья. Ребята улыбнулись.
— Если он на ней женится, — сказал Крис, подмигивая, — тебя будут звать Кира Рабенсон-Ричардсон.
— Не люблю двойные фамилии, — скривилась Кира.
Подняв глаза, она увидела, что отец подмигивает ей в зеркало заднего вида.
— Это что, половая зрелость? — спросил он.
— Спроси доктора Ричардсон. Женщины в этом лучше разбираются.
— Пожалуй, так и сделаю. И попрошу ее позаботиться о вас до конца каникул.
Нильс в притворном отчаянии вцепился себе в волосы:
— Нет, только не это! Гляньте хотя бы, как она одевается.
Пока джип с грохотом переезжал стальное основание ворот, четверо друзей рассматривали американку. Вполне привлекательная женщина примерно сорока лет. Правда, ее отличало фатальное пристрастие к одежде ярко-желтого цвета. Сейчас она красовалась в желтых шортах и облегающей майке такого же цвета. Вокруг пояса повязан желтый пуловер, а на носу — очки в огромной оправе.
