Кэтрин Ласки - Война углей
К сожалению, Крепыш далеко не все понял из этого разговора. Однако теперь он твердо знал две вещи: во-первых, цвет незнакомой совы называется «синий», а не «небесный», а во-вторых, какая-то страшная угроза нависла над всем его миром — и не только над Ледяными проливами, но и над всеми царствами, с которыми они соединяются, а может быть, и еще дальше!
Глава I
Праздник урожая
О бесценное Древо, спасибо тебе
За великие блага в нашей судьбе,
Твои тяжкие лозы и сочные ягоды
Прогоняют печали и сердечные тяготы.
В летний зной и в суровую зимнюю стужу
Ты вселяешь отвагу в наши стойкие души.
Будем и впредь
За Древом смотреть —
За корой и корнями,
За ветвями с плодами,
За стволом и за кроной,
За листвою зеленой…
Стоя на балконе вместе с Башей и Белл, Сорен и Пелли с восторгом слушали выступление Блайз, певшей под аккомпанемент травяной арфы.
— Мама, она просто чудо! — прошептала Белл, до глубины души потрясенная выступлением сестры.
— Это еще что! Ты бы послушала, как она поет старинные баллады пестроперых! — воскликнула Баша.
— Действительно, гимны не очень подходят к ее голосу, — согласилась Гильфи. Словно в ответ на эти слова песня подошла к концу, и раздался громкий всплеск струн — это миссис Плитивер одним прыжком перескочила на целую октаву. — О, вот это совсем другое дело! — обрадовалась Гильфи. — Кажется, я узнаю эту желудкораздирающую старинную песенку!
Когда любит сова сову
И желудок готов разбиться,
Я скажу тебе так: колдовству
Не препятствуй и не противься.
Ты бессильна бороться с собой,
Просто следуй за этой волной —
Себя отпусти, ни о чем не грусти
И просто лети, лети…
Примерно на середине песни Сорен и Пелли, не сговариваясь, посмотрели друг на друга. В их черных глазах сверкала радость, смешанная с тревогой.
— Великий Глаукс! — пробормотал Сорен. — Неужели она уже влюбилась?
— Папа! — хором возмутились Баша и Белл.
— Это всего лишь старая пестроперская любовная баллада, — отрезала Белл.
— В современной аранжировке, — добавила Баша. — Немного Р и У — и песенка заиграла, будто вчера написана.
Пелли изумленно захлопала глазами.
— Кажется, я совсем отстала от жизни, — пожаловалась она. — Ради Глаукса, скажите мне, что такое Р и У?
— Ритм и Уханье, — снисходительно пояснила Белл. — В оригинале эта баллада очень сложная, но теперь ее каждый может спеть. Наша Блайз просто чудо! Миссис Плитивер жаловалась, что она заставила всю гильдию арфисток научиться новому стилю игры.
Сорен и Пелли снова переглянулись. Радостные слезы блестели в их глазах, обращенных на Белл, столь горячо расхваливавшую свою сестру. А ведь всего год тому назад, попав под сильное и зловещее влияние Стриги, глупышка Белл пыталась уговорить Блайз навсегда отказаться от пения! Стрига внушил ей, что пение, наряду с прочими искусствами, а также играми и забавами, является порочным «излишеством». Излишество! До сих пор совы Великого Древа старались пореже произносить это слово, вызывавшее у них дрожь в желудках.
Этот Стрига, странная голубая сова из шестого царства, когда-то спас жизнь не только маленькой Белл, но и королю Корину вместе со всей стаей, поскольку вовремя узнал об их готовящемся убийстве. Этими добрыми поступками Стрига заслужил глубокую благодарность со стороны всех сов Великого Древа. Никто и подумать не мог, что эта потрепанная сова с голубым оперением очень скоро превратится в страшную угрозу для всего совиного мира! К счастью, во время Ночи больших костров, одного из самых веселых ежегодных совиных праздников, Стрига был навсегда изгнан с дерева. Отныне пение, как и все остальное, что успела позапрещать эта зловещая сова, вновь заняло свое почетное место на острове. Блайз поистине пела желудком, и на всем дереве не было более восторженной поклонницы ее таланта, чем Белл.
— Вы только посмотрите на Отулиссу и Клива! — воскликнула Пелли. Клив нежно обнимал Отулиссу обоими крыльями и что-то нежно нашептывал ей на ушко. Судя по движению его клюва, он повторял последние слова песни. Сорен с трудом подавил смешок. Кто бы мог подумать, что Отулисса будет слушать любовные песенки! Но Клив — это Клив. Трудно было представить двух более непохожих сов, чем Клив и Отулисса. Клив из Фертмора был принцем древней династии сов из Северных царств, однако он отказался от титула и наследства, чтобы посвятить свою жизнь созерцанию, а также изучению медицины в уединенной обители Глауксовых братьев. Кроме того, он был убежденным «мирным желудком», то есть противником любой войны. Он никогда не сражался и не носил боевых когтей. Зато Отулисса, несмотря на свои энциклопедические познания и ученые занятия, была закаленной воительницей и командиром истребительной эскадрильи имени Стрикс Струмы. Разве могут миролюбец и воительница обрести совместное счастье? Оказывается, могут.
Перехватив взгляд Сорена, Гильфи тихонько заметила:
— Мне кажется, Блайз поет песню о них.
— Если бы не Клив, — вздохнула Пелли, — наша Отулисса вряд ли смогла бы снова встать на крыло. Она бы с головой ушла в свои книги.
— С дороги! С дороги! — прокричала молодая воробьиная сычиха по имени Фритта, прокладывая себе дорогу через толпу сов, стоявших на балконе. — Я тороплюсь в типографию. Мне нужно успеть включить отзыв о концерте в следующий выпуск! Твоя сестра — чудо! — прокричала она Белл, пролетая мимо.
— Я помогу! — крикнула Белл, устремляясь за ней. — Я хочу убедиться, что ты ничего не упустишь.
Сорен, Корин и остальные члены стаи ненадолго вышли освежиться на ветку, росшую прямо под большим дуплом, но им недолго пришлось наслаждаться тишиной чудесной ночи. Вскоре начались танцы.
— Как непохоже на прошлый год! — сказал Корин.
Вся стая с облегчением посмотрела на своего короля, все были рады, что именно он высказал то, о чем подумали они все. Ведь в прошлом году Стриге удалось настолько замутить Корину разум, что Великое Древо едва не попало в хищные когти этой голубой совы и ее приспешников. Если бы Корин не вспомнил об этом, недосказанность продолжала бы висеть в воздухе, подобно последним клочьям темной грозовой тучи. Но сегодняшний вечер был прекрасен, а тихий воздух словно нарочно создан для танцев.
— Танцы сегодня будут допоздна, — заметила Гильфи.
— Прекрасно! — с неподдельной радостью вскричал Корин. — Замечательно!
Перед самым рассветом свежий номер «Вечернего Уханья» был полностью готов. Совы, захмелевшие от молочникового вина и буйного глаук-глаука, уже давно разбрелись по своим дуплам. Ничего, прочитают газету на закате! Заголовки кричали: «праздник Урожая вновь возвращается во всей красе! Ошеломительный певческий дебют! Провал? Ни в коем случае!»
«Блайз, одна из трех дочерей Сорена и Пелли, открыла нынешний праздник Урожая исполнением традиционного гимна „Любимое Древо“. Эта торжественная песня была пропета с исключительным изяществом, доставившим удовольствие всем присутствовавшим. Однако лишь когда молодая певица перешла к следующему номеру своей концертной программы и запела старинную пестроперскую балладу, мы поняли, что на дереве расцвел новый блестящий талант. Не будет преувеличением сказать, что слова „Когда любит сова сову“ Блайз исполняла поистине всем желудком!
Следует особо отметить полную музыкальную гармонию, сложившуюся между юной певицей и членами гильдии арфисток, прежде всего нашей блистательной мадам Плонк, которая в этот вечер явно была в ударе. Она вращалась по струнам, как волчок, перебирая, щипая и колебля их с несравненной точностью и невероятным талантом. А теперь несколько слов от себя лично. После отвратительного прошлогоднего праздника Урожая ваш обозреватель просто не может представить себе лучшего начала торжеств, чем сегодняшний дуэт дерзкой, уверенной в своих силах молодой певицы и прославленной арфистки!»
Глава II
Крепыш на распутье
Лунный свет, заливавший ледяную пещеру, постепенно начал слабеть. Крепышу казалось, что прошла целая вечность, прежде чем две совы наконец вылетели наружу. От их разговора Крепыша бросало в дрожь, что, согласитесь, было весьма странно для птицы, родившейся и выросшей в Ледяных проливах. Что же означало это странное слово, произнесенное сипухой? Хагсмары! Просто мурашки по телу бегут. Внезапно Крепыш заметил, что узкая щель, в которой он сидел, стала заметно просторнее. «Значит, я все-таки съежился. По-настоящему, как сова. Стал тощим от страха. Но ведь так делают только совы, а не тупики! Ой, мамочки… ой-ой, мамочки! Наверное, я УЖАСНО испугался. Что это за хагсмары такие? И что означал этот разговор про яйца?» У бедного Крепыша даже голова разболелась, ведь он еще никогда в жизни так не работал мозгами! Крошечные осколки мыслей, острые, как ледяная крошка в разгар катабатических ветров, вихрями кружили у него в голове.
