Нэнси Фармер - Дом Скорпиона
— Это еще что такое?! — сказала женщина. — Ты уже большой мальчик, тебе почти шесть лет. Ты же знаешь, мне надо на работу. — Она подхватила его под мышки и, словно пушинку, отстранила с дороги.
— Возьми меня с собой! — взмолился Матт, хватая ее за рубашку.
— Перестань. — Селия осторожно выпростала одежду из его пальцев. — Тебе нельзя со мной, ми вида. Ты должен прятаться в гнездышке, как хорошая маленькая мышка. Вокруг летают ястребы, которые едят маленьких мышек.
— Я не мышка! — завопил, заорал, завизжал во весь голос Матт. Он хорошо знал, как сильно это раздражает взрослых, но ему во что бы то ни стало надо было задержать, остановить Селию, пусть даже она будет ругаться. Сил больше нет целыми днями сидеть одному!
Селия оттолкнула его — мягко, но твердо:
— Каллате! Заткнись! Хочешь, чтобы я оглохла? Глупый малыш с кукурузой вместо мозгов! — Матт уныло плюхнулся в большое мягкое кресло.
Селия тотчас же опустилась перед ним на колени.
— Не плачь, ми вида. Я люблю тебя больше всех на свете. Я тебе всё объясню, когда станешь немножко постарше. — Но она никогда ничего не объясняла. Хотя обещала это уже много-много раз. Внезапно боевой дух покинул Матта: он был слишком мал и слаб, чтобы сражаться с той неумолимой силой, которая заставляла Селию каждый день уходить и оставлять его одного.
— Ты принесешь мне подарок? — спросил он, увертываясь от поцелуя.
— Конечно! Как всегда!
Матт нехотя отпустил ее. Обида, закипевшая в груди, была какая-то странная — от нее хотелось не сердиться, а плакать. Без Селии в доме было очень одиноко. Он скучал без ее пения, грохота кастрюль, рассказов о людях, которых никогда не видал и никогда не увидит. Даже когда Селия спала — а после долгих часов, проведенных на кухне в Большом Доме, она засыпала как убитая, — комнаты всё равно были полны ею, и от этого почему-то становилось немножко теплее.
Когда Матт был поменьше, одиночество не было ему так в тягость. Он возился с игрушками, смотрел телевизор. Выглядывал в окно, где, насколько хватало глаз — до самого горизонта, окаймленного неровной линией сумрачных гор, — тянулись белесые маковые поля. Белизна резала глаз, поэтому он с облегчением отворачивался от них и возвращался в тенистую прохладу гостиной.
Но в последнее время Матт стал всё внимательнее присматриваться к тому, что его окружает. Маковые поля были не совсем пусты. Время от времени по ним проходили лошади — он узнавал их по картинкам в книжках. Лошади понуро брели между рядами белых цветов. Под ярким солнцем трудно было различить, кто на них сидит, но, похоже, верховые были не взрослыми, а детьми, такими же, как он.
После этого открытия ему ужасно захотелось увидеть их поближе.
Матт часто видел детей по телевизору и знал, что они редко остаются одни. Они всегда всё делали вместе — строили крепости, гоняли мяч, дрались… Даже драться было бы интересно, если бы при этом вокруг тебя были люди. Но Матт не видел никого, кроме Селии да — раз в месяц — врача. У врача был недовольный вид, и он совсем не любил Матта.
Матт вздохнул. Чтобы заняться хоть чем-нибудь, надо выйти из дому, а Селия не раз повторяла, что это очень опасно. Кроме того, и дверь, и окна были накрепко заперты…
Матт уселся за стол и взял в руки книжку. На обложке было написано: «Педро Эль Конехо». Матт немного умел читать и по-английски, и по-испански. В разговорах они с Селией обычно перемешивали оба языка и прекрасно понимали друг друга.
Педро Эль Конехо был озорным кроликом, который забрался в сад сеньора Мак-Грегора, чтобы полакомиться салатом. Сеньор Мак-Грегор хотел поймать Педро и сделать из него котлетку, но Педро, пережив множество приключений, удрал и был таков. Эта сказка нравилась мальчику.
Матт захлопнул книжку и поплелся в кухню. Там стояли большой холодильник и микроволновка. На микроволновке висел плакат: «ПЕЛИГРО!!! ОПАСНО!!!», и вообще она сверху донизу была обклеена желтыми квадратиками бумаги с надписями: «Нельзя!!!» и «Не трогать!!!» Еще Селия (на всякий случай!) перевязала дверцу микроволновки ремнем и заперла на большой висячий замок. Она жила в постоянном страхе, что Матт когда-нибудь сумеет открыть печку и, по собственному ее выражению, «поджарит себя с потрохами».
Матт не знал, что такое потроха, и не спешил выяснять. Он осторожно обогнул опасную машину и направился к холодильнику. Эта территория, несомненно, принадлежала ему. Каждый вечер Селия наполняла холодильник всякой всячиной. Она служила кухаркой в Большом Доме, и еды всегда имелось в изобилии: жареная рыба и кукурузные пирожки, индийские овощи в тесте и русские блинчики… — одним словом, всё то, что ели обитатели Большого Дома. А еще на полках всегда стояли большой пакет молока и бутылка фруктового сока.
Матт наполнил себе тарелку и пошел в комнату Селии.
Чуть ли не половину комнаты занимала большущая кровать, заваленная вязаными подушками и плюшевыми зверями. У изголовья висело распятие и картина, изображавшая Господа нашего Иисуса с сердцем, пронзенным пятью мечами. Эта картина всегда пугала Матта. Еще хуже было распятие, потому что оно светилось в темноте. Матт старался держаться к нему спиной, но всё равно в комнате у Селии ему нравилось.
Он растянулся на кровати и понарошку покормил собачку, мишку, кролика (конехо, поправился Матт). Сперва это его немного развлекло, но затем внутри вновь начала расти пустота. Эти животные были ненастоящими! Он пытался разговаривать с ними, он даже придумал им имена, но они отказывались ему отвечать. Они ничего не понимали! Матт, конечно, не мог выразить это словами, но чувствовал, что их здесь как бы и нет.
Матт повернул зверей лицом к стене, словно бы в наказание за то, что они ненастоящие, и направился в свою комнату. Она была гораздо меньше; все стены обклеены картинками, которые Селия вырезала из журналов: кинозвезды, животные, младенцы — Матт не находил в них ничего привлекательного, а Селия считала неотразимыми, — цветы, фотографии из разделов новостей. На одном снимке акробаты выстроились в огромную пирамиду. «Шестьдесят четыре! — гласила подпись. — Новый рекорд лунной колонии!»
Матт видел эти слова так часто, что давно выучил их наизусть. На другом снимке человек держал здоровенную лягушку, зажатую между двумя кусками хлеба. «Квакающий закусон!» — утверждала подпись. Матт не знал, что такое закусон, но Селия, глядя на картинку, всегда смеялась.
Он включил телевизор и попробовал смотреть сериал. В таких сериалах люди всегда кричат друг на друга. Никакого смысла в этом не было, а когда и был, интереснее от этого не становилось. «Все они ненастоящие, — подумал Матт с внезапным ужасом — Как плюшевые игрушки». Он мог говорить с этими людьми, скакать перед телевизором, ходить на руках (если бы умел), орать во всю глотку, но люди эти всё равно не обратили бы на него ни малейшего внимания.
На Матта навалилось чувство одиночества, такое острое и горькое, что хоть плачь. Он обхватил себя руками за плечи и действительно заплакал, громко всхлипывая. По щекам покатились крупные слезы.
И тогда… тогда… сквозь орущие голоса по телевизору, сквозь собственные всхлипы Матт услышал голос. Голос чистый и громкий — детский… Настоящий!
Матт подбежал к окну. Селия всегда предупреждала его быть осторожнее, когда выглядываешь на улицу, но от волнения он забыл все ее советы. Поначалу он увидел только привычно слепящую белизну маковых полей. Потом под окном промелькнула тень, и Матт, поспешно отшатнувшись, упал на пол.
— Что это за развалюха? — спросил голос.
— Наверно, хижина рабочих, — отозвался другой голос, повыше.
— Вот не думал, что кому-то разрешают жить на опиумных полях…
— Может, склад. Посмотри, дверь заперта?
Задергалась и загремела дверная ручка. Матт скорчился на полу; сердце готово было выпрыгнуть из груди. Кто-то прижался лицом к окну и, заслонившись ладонями, принялся вглядываться в полумрак. Матт словно окаменел. Ему ужасно хотелось завести друзей, но это произошло слишком неожиданно. Он чувствовал себя совсем как Педро Эль Конехо в саду у мистера Мак-Грегора.
— Смотри, там ребенок!
— Что?! Дай-ка глянуть. — К стеклу прижалось второе лицо: девочка с черными волосами и оливковой, совсем как у Селии, кожей. — Мальчик, открой окно. Как тебя зовут?
Но от испуга Матт не мог вымолвить ни слова.
— Может, он идиот, — со знанием дела предположила девочка. — Эй, малыш, ты идиот?
Матт протестующе затряс головой. Девочка рассмеялась.
— А я знаю, кто тут живет, — сказал мальчик. — Узнаю картинку на столе.
Матт сообразил, что он говорит о портрете, который Селия подарила ему на день рождения.
