Сара Млиновски - Лифчики и метлы
Я очень хочу попасть в группу А. Да, я видела достаточно фильмов, в которых люди рано или поздно расплачивались за свою популярность. Я знаю, что популярность в школе вовсе не гарантирует популярность в колледже. Но… мне всегда казалось, что, как и блондинкам, ребятам из группы А живется намного веселее.
Разве плохо желать себе счастья? Желать нравиться другим? Желать, чтобы моя жизнь была похожа на такую, как показывают в рекламе газировки: полную смеха и удачи?..
Аарон, более известный как связной Тэмми с группой А, помахал ей из другого конца коридора.
Тэмми не верит, что она нравится Аарону. Аарон не совсем в группе А, но он ходил в начальную школу с Миком и сейчас дружит с лучшим другом Мика Джеффри, поэтому он вхож в их компанию, хотя и с некоторой степенью отчуждения. Тэмми говорит, если бы она нравилась Аарону, он бы уже пригласил ее куда-нибудь. А вместо этого они стали «друзьями» и каждую ночь переписываются по Интернету. Тэмми утверждает, будто Аарон ей не нравится, но я на это не покупаюсь. Она постоянно хихикает в его присутствии и подает ему всякие сигналы руками.
— Готова? — спросил он, повязывая шарф как шлем. Он похож на злодеев из «Звездных войн», которые пытались убить Люка.
Фу. Только урод может упоминать «Звездные войны». Как я собираюсь получить высший статус, если я такая неудачница???
Надо засмеяться и попрыгать. Может, если я подниму руку, Тэмми даст пять?
Нет.
Вместо этого Тэмми показала Аарону подводное ОК, которое стало всемирно признанным символом и представляет собой составленную из большого и указательного пальцев букву О. Вот это-то всегда и удивляет меня. Где же К? А если я хочу сказать О, Раф, почему ты не замечаешь меня? Или О, по крайней мере, у меня новые модные ботинки.
— Увидимся завтра, — сказала мне Тэмми.
О, почему, ну почему я должна идти домой?
* * *Я завернула за угол на Десятую улицу и пробежала последние несколько метров до дома — мне очень не хотелось издеваться над новыми ботинками, но выбора не было. Мочки ушей у меня так замерзли, что, вполне возможно, их придется ампутировать. Серьезно. Тогда просто зовите меня Ван Гог.
Я нажала на кнопку вызова лифта. Чтобы чем-то занять время — почему лифта нет так долго? — я мысленно составляла список.
Варианты того, о чем маме так надо поговорить со мной в один из важнейших дней моей жизни.
1. Возможно, ее туристическое агентство (они специализируются на медовых месяцах) обанкротилось и она собирается сообщить, что теперь нам придется экономить. Затянем ремни потуже. Будем меньше есть. Придется вернуть новые ботинки.
2. Может быть, Мири стала свидетельницей совершенного мафией убийства и окружной прокурор уговорил ее давать показания, а потом мы присоединимся к программе защиты свидетелей и переедем в Лос-Анджелес. Калифорния — это здорово. Вот только у всех в Лос-Анджелесе имплантанты. И зачем только они засовывают в свои тела всякую гадость? Мне, например, достаточно скобок на зубах — из-за них я похожа на робота. (Кстати, я всегда хотела иметь робота. Особенно запрограммированного на собирание одежды, которую я разбрасываю по всей комнате.)
3. А может, моя мама — лесбиянка. Мама Тэмми ушла четыре года назад. С тех пор оба ее родителя повторно женились, и теперь у Тэмми целых три матери — одна биологическая и две мачехи. Не-е. Моя мама не лесбиянка. Я видела, как она хлопает своими длинными ресницами и поправляет прическу всякий раз, когда встречает Дейва, двадцатисемилетнего пожарного, который живет на втором этаже.
4. А может, типун мне на язык, моя мама или сестра тяжело больны? Но Мири постоянно хочет есть. Вы бы хотели есть, если бы были смертельно больны? Думаю, нет. Правда, я никогда не жила рядом с тем, кто серьезно болен. Но несколько недель назад я видела по телевизору кино, в котором два парня издевались над мальчиком, больным лейкемией, из-за того, что он потерял волосы. Эти недоумки очень сильно меня разозлили. Если бы я знала кого-то, кто умирает, я была бы очень мила с таким человеком.
Моя мама очень бледная, а вдруг — о боже — у нее рак? Хотя кожа у нее такая белая потому, что она ест совершенно нездоровую пищу.
Признаться честно, на завтрак она ест зефир. То, что она ест на ланч, вообще не поддается описанию. А на ужин у нас обычно какое-нибудь блюдо с тофу. Мама не готовит мясо. Даже моя сестра стала вегетарианкой, теперь двое против одной. Так что я не думаю, будто кто-то на самом деле болен, или я стану истеричкой. А если бы кто-то и был болен, я бы обязательно заметила. Я всегда все замечаю. Например, мамины противозачаточные таблетки. Я нашла их в потайном отделении ее косметички — еще один довод в пользу того, что она не лесбиянка. Не знаю, зачем они ей; у нее не было свиданий уже два года. Я однажды поместила ее данные на интернетовском сайте знакомств, но она пришла в ужас от того, что я сделала с ее фотографией, и заставила все удалить.
Список получился очень хаотичный. Не удивительно, что я никогда их не составляю. Я просто не могу ими пользоваться. Они слишком ограничивают. А вот Мири их обожает. Если я дезорганизованная и грязные носки постоянно валяются у меня под кроватью, то Мири, наоборот, очень собранная, в ее комнате вся доска над столом утыкана бумажками с надписями: Что я должна сделать сегодня! Что нужно собрать для поездки к папе! Причины, почему я такая неудачница! (Насчет последнего я пошутила.) Остальная часть ее комнаты увешана дипломами по таеквондо. У нее коричневый пояс, это за два уровня до черного. Ну не смешно ли? В ней всего четыре с половиной фута роста, а она может побить нашего отца. Ну хорошо, пожалуй, отца она не побьет. Да и меня тоже. Я один раз пошла на урок, но все эти удары, поклоны и приказания сосредоточиться очень утомительны.
Тут я заметила на лифте табличку. НЕ РАБОТАЕТ.
Класс. Ну что ж, лестница будет моим тренажером на сегодня. Да и на всю неделю, вероятно. Ладно, на месяц. На второй этаж я взлетела. Следующий пролет прошла через ступеньку. А к четвертому у меня уже темнело в глазах.
Может, мне стоило остаться на таеквондо. Тогда состояние у меня было бы намного лучше. Хотя я не из тех девчонок, которые помешаны на объеме своих бедер, но все же очень печально, что я так молода, а уже задыхаюсь.
Может, присоединиться к какой-нибудь спортивной команде?
Не-е. Уф, уф. А упражнения. Уф, уф. Слишком. Уф, уф. Сложны.
К тому моменту, когда я засунула ключ в дверь, язык у меня был на плече.
Пуховик я повесила в прихожей.
— Привет!
— Мы здесь, — донесся мамин голос из ее спальни.
Я вытерла подошвы новых ботинок, включила свет на кухне и налила себе стакан воды. Затем я прошла мою комнату, комнату сестры, ванную и вошла в мамину спальню. Они с Мири сидели рядом на кровати, прислонясь к спинке, ноги под выцветшим пурпурным одеялом. Обе в своих любимых пижамах: огромных футболках.
— Почему здесь так воняет сигаретами? — Заполненная окурками пепельница стояла у мамы в ногах. Что происходит? Она не курила уже больше года.
— Небольшой рецидив, — ответила мама с видом висельника. — Это больше не повторится. Садись. Нам надо с тобой поговорить.
Я постаралась забыть об отвратительных окурках и сосредоточиться на разговоре. Похоже, все действительно плохо. Если бы мы выиграли в лотерею, мама встретила бы меня с улыбкой и бокалом шампанского. Ладно, возможно, не шампанского, оно слишком дорогое. Но шардонне — вполне. Она иногда дает мне небольшой бокал вина за ужином. Говорит, что лучше я попробую его дома, чем на какой-нибудь вечеринке.
Правда, я никогда не бываю на таких вечеринках. (Хотя если кто-нибудь меня пригласит, я обязательно пойду. Можете звонить мне домой или прислать сообщение.)
— Рейчел, — произнесла мама, — даже не знаю, с чего начать.
Мири ела семечки из пакета. Я смотрела на нее с отвращением. Время от времени она обсасывала одну из семечек, слюнявила пальцы, затем засовывала грязную руку с обкусанными ногтями (эту привычку она унаследовала от мамы) обратно в пакет. Одна обслюнявленная семечка прицепилась к ее длинным коричневым волосам. Очень привлекательно.
— Хочешь семечек? — предложила она.
Фу.
— Ты что, в квартире в уличной обуви? — спросила мама, перегибаясь через край кровати.
— Нет. — Я-то хотела поблагодарить ее, а она снова начала учить меня хорошим манерам. Тем не менее, я сняла ботинки и аккуратно поставила их на пол, а затем, совершив прыжок, как в баскетболе (видишь, Мик, мы созданы друг для друга), животом приземлилась на кровать. — Хорошо, если бы тебя волновало только это.
Вместо ответа мама закурила.
— Хватит курить, — сказала я, но она меня проигнорировала, и тогда я повернулась к Мири. — Почему вы все еще в пижамах? Ты не пошла в школу? У тебя что, нет сегодня таеквондо? — Она не пропустит занятие, даже если будет при смерти.
