Роберт Хайнлайн - Астронавт Джонс
– Дорогая, начиная с завтрашнего дня ты будешь готовить сама. Из мальчика повар никудышный.
И все же ел он с аппетитом. Макс решил не говорить ему, что готовит он намного лучше Моу – Монтгомери сам скоро убедится в этом.
Наконец, Монтгомери откинулся от стола и, вытерев рот, налил себе еще кофе и закурил сигару.
– Макси, – спросила Моу, дорогой, что у нас на десерт?
– Десерт? Ну, в холодильнике есть мороженное, осталось со Дня Солнечного Единства.
Она приняла смущенный вид.
– О, дорогой, боюсь, что его там нет.
– Да?
– Боюсь, что я его съела, когда ты уезжал на южное поле. Тогда было чертовски жарко.
Макс промолчал, он не был удивлен. Однако, она не собиралась останавливаться.
– Ты ничего не приготовил на десерт, Макс? Но сегодня такой день!
Монтгомери вытащил сигару изо рта.
– Оставь, дорогая, – мягко произнес он, – я не любитель сладкого; больше предпочитаю мясо с картошкой, это намного питательнее. Давай поговорим о более приятных вещах.
Он повернулся к Максу.
– Макс, чем ты умеешь заниматься кроме фермы?
Макс был ошарашен.
– Больше я ничем не занимался. Но почему?
Монтгомери стряхнул пепел с сигары на тарелку.
– Потому что с твоим фермерством покончено.
Во второй раз за последние два часа грянувшая на Макса перемена ошеломила его.
– Что вы имеете в виду?
– Потому что мы продали ферму.
Максу показалось, что из-под его ног выдернули ковер. Но по лицу Моу он понял, что это правда.
– Отцу бы это не понравилось, – хрипло произнес он. – Эта земля принадлежала нашей семье четыреста лет.
– Но, Макси! Не знаю уже сколько раз я говорила тебе, что я не создана для фермы. Я воспитывалась в городе.
– Подумаешь город – Клайдс-Корнерз.
– Однако это и не ферма. Я была молоденькой девушкой, когда твой отец привез меня сюда – к тому времени ты уже был большим мальчиком. Передо мной еще вся жизнь. Я не могу хоронить себя на этой ферме.
– Но ты обещала отцу, что ты.. – повысил голос Макс.
– Замолчи, – жестко бросил Монтгомери, и будь любезен выражаться прилично, когда разговариваешь с матерью... и со мной.
Макс замолчал.
– Земля продана и с этим покончено. Во сколько ты оцениваешь этот клочок земли?
– Я никогда не думал об этом.
– Сколько бы ты не думал, я получил больше. – Он подмигнул Максу. – Да, сэр! Это был счастливый день для тебя и твоей матери, когда она познакомилась со мной. Ведь я держу нос по ветру. Я знал почему, агент купил этот забытый богом, грошовый клочок земли.
– Но я вносил удобрения...
– Если я сказал грошовый, то так оно и есть. С фермерством покончено! Потерев нос, он объяснил. Оказалось, что для одного из
правительственных проектов был выбран этот район. Монтгомери не стал особенно распространяться на этот счет, из чего Макс заключил, что он сам знал об этом не слишком много. Тем временем, синдикат потихоньку скупал земли в расчете на правительственные закупки.
– Так что, мы содрали с них в пять раз больше, чем они намеревались заплатить. Неплохо придумано?
– Видишь Макси? – вставила Моу. – Если бы твой отец знал, сколько мы за это получили...
– Тихо, Нелли!
– Но я как раз собралась рассказать ему...
– Я сказал замолчи!
Моу заткнулась. Отодвинув стул, Монтгомери зажал сигару в зубах и поднялся. Макс поставил греться воду для посуды, вычистил тарелки и отнес остатки еды цыплятам. Он стоял словно завороженный, смотрел на звезды и пытался осмыслить сложившуюся ситуацию. Сама мысль, что Бифф Монтгомери станет членом их семьи, потрясала его до глубины души. Он думал, какими правами может обладать его отчим, вернее, человек, женившийся на его мачехе. Этого он не знал.
Наконец, он решил вернуться в дом, как бы ему этого не хотелось. Монтгомери он нашел у книжной полки, висящей над стереоприемником; тот рылся в книгах, несколько штук он положил на приемник.
– Вернулся? – обернувшись, спросил он. – Обожди, я хочу чтобы ты рассказал мне о домашнем скоте.
В дверях появилась Моу.
– Дорогой, – обратилась она к Монтгомери, – может быть, это подождет до утра?
– Аукционщик придет рано утром, – ответил он. – К этому времени опись должна быть готова. О, это довольно неплохие вещички.
В его руках оказалось с полдюжины книг, напечатанных на прекрасной тонкой бумаге, в мягких пластиковых переплетах.
– Интересно, сколько это стоит? Нелли, подай мне очки.
Макс поспешно рванулся вперед.
– Это мои книги!
– Да? – Бросив на него взгляд, Монтгомери поднял книги высоко в воздух. – Ты слишком молод, чтобы иметь хоть что-нибудь. Нет, все решено. Полная чистка и свободный старт.
– Они мои! Их дал мне дядя, – он повернулся к Моу. – Скажи же ему!
– Нелли, – тихо произнес Монтгомери, – успокой этого юнца, пока мне не пришлось задать ему урок.
Моу была встревожена.
– Я не знаю. Они принадлежали Чету.
– А Чет был твоим братом? В таком случае, ты его наследница, а не этот щенок.
– Он не был ее братом, он был братом ее мужа!
– Даже так! Это не имеет значения. Твой отец был наследником твоего дяди, а твоя мать – наследницей твоего отца. Она, а не ты. Это закон, сынок. Извини.
Он положил книги на полку, но остался стоять рядом с ними.
Макс почувствовал, как задрожали его губы; он знал, что теперь не сможет вести вежливый разговор. На глаза навернулись слезы.
– Вы... вы вор!
– Макс! – закричала Моу.
Лицо Монтгомери исказила злоба.
– Ты зашел слишком далеко. Боюсь, что тебе придется изведать вкус порки.
Он принялся расстегивать пряжку тяжелого ремня. Макс отшатнулся. Сняв ремень, Монтгомери шагнул вперед.
– Монти, пожалуйста! – завизжала Моу.
– Отойди, Нелли, – затем он обратился к Максу. – Сейчас мы раз и навсегда определим кто здесь хозяин. Извинись!
Макс не ответил. Монтгомери повторил:
– Извинись, и больше не будем к этому возвращаться.
Он потряс в воздухе ремнем. Макс еще раз шагнул назад, в этот момент Монтгомери схватил его.
Макс вырвался и через открытую дверь выбежал в темноту. Остановился он лишь тогда, когда убедился, что его никто не преследует. Все еще дрожа, он перевел дыхание. Он почти сожалел, что Монтгомери не погнался за ним, вряд ли, кто мог соперничать с ним на его собственной территории, да еще в темноте. Он знал, где стоит поленница, где лужа, в которой купались свиньи, знал где родник.
Прошло довольно много времени, прежде, чем он успокоился достаточно, чтобы трезво осмыслить случившееся.
Он был рад, что все кончилось довольно легко для него; Монтгомери был намного тяжелее Макса и имел репутацию подлого драчуна.
Если это кончилось, поправил он себя. Вряд ли Монтгомери забудет все до утра. Свет по-прежнему горел в гостиной, он забрался в амбар и принялся ждать, сидя на грязном полу, облокотившись спиной о доски стены. Спустя некоторое время он понял, что ужасно устал. Он решил было поспать в амбаре, но места, чтобы лечь здесь не было, хотя старый мул давно умер. Макс поднялся и посмотрел на дом.
Свет в гостиной погас, но зато загорелся в спальной; несомненно, они еще не спали. Кто-то прикрыл наружную дверь, однако, она не запиралась, так что пробраться в дом не составит особого труда. Но он боялся, что Монтгомери может услышать его. Его собственная каморка представляла собой сарай, пристроенный к кухне со стороны главной комнаты, напротив спальной, но собственной двери у нее не было.
Неважно – он уже решил для себя эту проблему, когда, почувствовав себя взрослым, приходил и уходил ночью без разрешения старших. Он прокрался вокруг дома, нашел козлы для пилки дров, поставил их под окном и, забравшись на них, отогнул гвоздь, державший окно. Спустя мгновение он бесшумно влез в комнату. Дверь в главную часть дома была закрыта, но он решил не рисковать, включая свет. Монтгомери могло придти в голову выйти в гостиную, где он наверняка увидит полоску света под дверью. Макс тихо разделся и скользнул в кровать.
Сон не приходил. Однажды, он чуть было не задремал, но тут же легкий шум разбудил его. Возможно, это была мышь, но на мгновение ему показалось, что у его кровати стоит Монтгомери. С замирающим сердцем он сел на край кровати.
Перед ним стояла проблема: что делать дальше. Нет, ни в течение этого часа и и даже не завтрашним утром, а во все последующие дни. Сам Монтгомери не представлял для Макса никаких проблем, он ни за что не останется с ним даже в одном графстве. Но вот как насчет Моу?
Умирая, отец сказал ему:
– Позаботься о матери, сынок.
Что ж, он так и делал. Каждый год он собирал урожай – еда в доме и немного денег, даже когда дела шли из рук вон плохо.
Но имел ли в виду отец заботиться о мачехе, даже когда она вновь выйдет замуж? Он никогда не думал об этом. Отец наказал ему заботиться о ней, что он и делал, пусть даже для этого пришлось бросить школу.
Но теперь она уже была не миссис Джонс, а миссис Монтгомери. Он поднялся, приняв решение.
