Чайна Мьевиль - Нон Лон Дон
— Меня зовут Занна. А это Диба. Очень приятно с вами познакомиться.
— Предсказители живут на каком-то мосту, забыла, как называется, — сказала Диба.
— Уважаемая Шуази, для нас огромная честь оказать вам помощь, — сказала Инесса Лихоступсон, не обращая внимания на Дибу.
— Ну вот, нам надо попасть к этому мосту.
— К Бегающему мосту, — поправила ее госпожа Лихоступсон. — Ну конечно, конечно, мы все поняли!
17
Страна крыш
— Весь секрет в том, чтобы ни в коем случае не смотреть вниз, — учила Инесса Лихоступсон.
— А я и не собиралась, — гордо ответила Занна.
Итак, черепичные акробаты со всеми предосторожностями вели Занну с Дибой по крышам. Там, где надо, они ловко перебрасывали с крыши на крышу прочные канаты, из которых быстро сооружались висячие мосты, а потом, поддерживая и страхуя, переводили девочек над черными провалами улиц, не забывая при этом нашептывать им на ухо:
— Смотрите только прямо перед собой.
Вдруг совсем рядом снова раздалось жалобное блеяние. Занна с Дибой, похолодев от страха, так и застыли на месте.
— Не бойтесь, — сказала Инесса, — это просто экскурсия.
— Просто что? — переспросила Занна.
Но тут, стуча копытцами по шиферу, мимо них по крыше грациозно прошла цепочка коз, кося на девочек своими странными миндалевидными глазами.
— Так мы говорим, когда их не одна, а сразу группа. Это горные козы, — пояснила Инесса. — Экскурсия.
Животные остановились и, повернув головы, внимательно наблюдали за проходящими девочками и их спутниками.
Диба оглянулась. Вдруг ей показалось, что за козьей «экскурсией» в полумраке промелькнуло какое-то бледное пятно. Промелькнуло и скрылось, и больше ничего не было видно, только меланхолически жующее козье стадо.
— Не понимаю, как вы все там живете внизу… Там же никакого чувства свободы! То ли дело здесь! — рассуждала Инесса. — Там у вас даже неба не видно, кругом одни стены. В нашем роду, например, уже третье поколение живет, ни разу не ступив на землю. Ни моя мать, ни бабушка никогда не спускались вниз. Прабабушке вот, правда, пришлось однажды. Да и то, если б не крайняя необходимость. Крыша горела.
— Смотрите, — сказала Занна и девочки на минутку остановились, чтобы заодно отдышаться: они уже порядком устали.
Солнце уже опустилось за причудливые темные силуэты Нонлондона, оставив после себя только радужный ореол вечерней зари.
В воздухе кружило множество птиц; они собирались в стаи по родам: голуби к голубям, скворцы к скворцам, галки к галкам. И, сбившись, они летели в сторону высоких прямоугольных башен, которых над нонгородом было великое множество. А из фасадов этих зданий выдвигались тысячи и тысячи ящичков, куда и исчезали все эти пернатые. И ящички снова задвигались внутрь.
— Как выдвижные ящички у комода! — воскликнула Диба. — Оказывается, вот где спят по ночам ваши птички!
— А как же иначе, — отозвалась Инесса. — Нельзя же, чтобы они спали где попало. Представляю, какой бы это был хаос!
Над нонгородом вставало ночное светило, и Занна с Дибой в очередной раз удивленно созерцали это чудо природы. Форма здешней луны была не круглой и не серповидной. Это было идеально симметричное, горизонтально расположенное в небе веретено, разделенное посередине сверху вниз какой-то тенью, так что ночное светило было очень похоже на кошачий глаз.
— Ну вот, и идти будет не очень темно, — сказала Инесса, — наша лунья-шалунья взошла.
В темно-синем небе показались и первые звезды. И они совсем не были похожи на те звезды, которые в темные ясные ночи таинственно мерцали над Лондоном: здесь они хаотически ползали по небу, словно какие-нибудь светящиеся муравьи.
На улицах внизу с шипением разгорались уличные фонари, и из провалов между крышами вверх пробивался их оранжевый свет.
— Что это там? — испуганно спросила Диба и протянула палец туда, где тонул во мраке один из многочисленных узких переулков.
Но никто ничего подозрительного не заметил.
— Похоже, я схожу с ума, — пробормотала Диба. — Мне все время кажется, что за нами следят.
Следуя за проводниками, девочки вскарабкались на вершину одной из самых высоких крыш, и внезапно их накрыла волна далекого и вместе с тем довольно яркого света. Источник сияния находился уже за пределами Страны крыш.
— Вот это да… — прошептала Диба.
— Как красиво… — добавила Занна.
В первое мгновение девочки подумали, что это фейерверк — пышный, величественный фейерверк, самый яркий и замечательный из всех фейерверков, которые они когда-либо видели в жизни. Но они сразу поняли, что это не так: гроздья разноцветных огней застыли в ночном небе, и это было похоже скорее на гигантское светящееся дерево.
Стволом этого дерева служили хвосты нескольких ракет — самых ярких. На разной высоте хвосты эти расходились в разные стороны пучками ослепительного света, образуя как бы ветви, а потом спиралями ниспадали вниз, отчего дерево немного напоминало плакучую иву. А на ветвях этого чудесного дерева самыми немыслимыми цветами радуги сияли листья — красные, синие, зеленые, серебристые, ослепительно белые и золотые. И еще там висели, словно чудесные плоды, разноцветные сияющие шары и как бы застывшие в воздухе сверкающими искрами бенгальские огни.
— Это Ноябрьская елка, — объяснила Инесса. — Сейчас для нее лучшее время, такой красивой она больше не будет. Так что вам повезло! Две недели назад она была еще жалкая и потрепанная, будто засыхала, и почти все огни осыпались. Но в ночь на праздник Гая Фокса для Ноябрьской елки снова наступает настоящая весна.
— Обычный фейерверк, — рассказывала дальше Инесса, — длится всего несколько секунд: взлетит, вспыхнет, и упадет, и погаснет. И каждый год в ноябре, в ночь годовщины вашего «порохового заговора», самые красивые эффекты самых впечатляющих зрелищ в Лондоне, исчезая там, тут же просачиваются сюда и снова ярко расцветают на Ноябрьской елке. Весь год елка светится тускло, ее почти не видно даже в самые темные ночи, и к четвертому ноября она похожа даже не на голое зимнее дерево, а на слабый карандашный рисунок его.
А потом все начинается сначала, наступает новый цикл. И вновь помолодевшее и полное сил дерево сияет во всю свою мощь.
Вдруг вверх по стволу Ноябрьской елки пробежало несколько маленьких потрескивающих фигурок. Девочки сразу узнали белок. Их мех слабо светился, словно был наэлектризован, но, по-видимому, они не испытывали от этого никакого неудобства.
— Это рыжие белочки, они самые настырные, — сообщила Инесса. — За ними, бывает, прибегают и серые тоже. Но рыжие не боятся огня, они огнеупорные. Порой и какая-нибудь серая прибежит следом и тоже лезет на дерево. Но далеко ей залезть не удается. Ба-бах! И все. — Она подкрепила междометие жестом, показывая, как взрывается бедная белочка, словно маленькая граната.
— Как жаль, что у меня больше нет мобильника, — прошептала Диба на ухо Занне. — Хочется заснять, это так красиво.
Вдруг с самых высоких светящихся ветвей дерева вниз спикировала маленькая птичка. Видимо, она не пожелала присоединиться ни к одной из птичьих стай — в ночном небе теперь совсем не осталось птиц, кроме этой, которая кружила вокруг Ноябрьской елки.
— Какая странная у этой птички голова, — заметила Диба. И действительно, голова у нее была какой-то неправильной формы. И в глазах ее ярко отражалось елочное сияние.
— И правда, смотрите, смотрите! — воскликнула Занна.
Но птичка сделала несколько быстрых кругов, присоединилась к последней, сонно махающей крыльями стае уток и скрылась из виду. Так девочки и не разглядели ее как следует.
— Что это за птичка такая? — спросила было Занна, но вопрос ее был перекрыт громким криком Инессы.
— Эй! А это кто тут такой?
Диба с Занной повернулись на ее голос и пронзительно вскрикнули.
Прячась в тени печной трубы, пригибаясь, словно маленькая обезьянка, к ним бесшумно подкрадывался Хеми! Обмотанный тряпкой, похожей на занавеску, он был от девочек всего в каком-то полуметре и уже протягивал руку, почти касаясь пальцами Занниного кармана.
Черепичные акробаты бросились к нему, мальчишка подпрыгнул, и в глазах его, только что горевших решительной сосредоточенностью, полыхнуло пламя испуга. Он ловко отскочил назад и помчался по крышам прочь, то карабкаясь вверх, то скатываясь вниз, а соплеменники Инессы с криками помчались за ним вдогонку. И ведь чуть не догнали, но мальчишка вдруг быстро подбежал к самому краю крыши, остановился на мгновение, сжался в комок, напружинился и прыгнул; тряпка, прикрывающая его тело, развернулась в воздухе, словно знамя на ветру, — и он пропал из виду, провалившись во мрак между двумя зданиями.
