Владислав Крапивин - Застава на Якорном Поле
— Тише, прошу вас…
— Тише или громче, какая разница… Вы говорили, там пустыня, редкие поселки на уровне позапрошлого века и всего несколько сотен людей, нет ни одного инженера. А они вон что отгрохали.
— Всегда можно ошибиться, если имеешь дело с Сопредельем…
— Это верно. А мальчик вот не ошибся. Ухватили в последний миг. И какой ценой! Генеральная блокада ради одного мальчишки…
— Тсс…
— Да бросьте вы!..
— Мне показалось, что он пошевелился.
— Это осела подушка… И потом, что он поймет, если даже услышит?
— Но вы уверены, что все-таки не услышит?
— До утра он будет спать как убитый. Это даже не сон, а кома. Вернее, состояние, близкое к ней… А в потолке к тому же гипноизлучатель…
«Фиг вам, а не излучатель, доктор Клан… Воины-итты не теряют сознания надолго. Они могут лежать, как окоченевшие на песке трупы, но слышат всё, и голова у них ясная…»
— …Сам готов свалиться как мертвый. Я истратил энергии, наверное, не меньше, чем все наши накопители…
— …Которые теперь пусты.
— Теперь это не страшно. По крайней мере некоторое время. Мы поставили заслон.
— Надолго ли…
— На третьи сутки грань выйдет из меридиана. До следующего цикла у нас полгода.
— И вы уверены, что сумеем накопить энергию?
— Правительство поможет. У нас там свои люди.
— Есть свои, а есть и…
— Ну, ей-богу же, доктор, ваш скепсис хорош, но в разумных дозах.
— Это не скепсис, любезный Кантор. Уже не скепсис… Боюсь, что это общее фундаментальное неверие.
— Вы сошли с ума…
— Благодарю.
— Но в конце концов… капитан-резидент Клан! Вас тем не менее никто не освобождал от выполнения обязанностей.
— А я и не уклоняюсь, как видите, любезный консул…
«Кто? Святые Хранители, кто?!»
— …Не уклоняюсь. Но смысл?.. И вам ни разу в вашу безусловно талантливую голову не приходила мысль, что Идея порочна изначально?
— Нет! Не приходила! Такая мысль несовместима с командорским обетом, который мы все давали и нарушение которого…
— Ну, давали, давали… Обет прекрасен, Идея благородна — Всеобщая Гармония Мира… А почему мы приняли на себя роль носителей абсолютной истины? Почему Гармония в нашем понимании должна быть Гармонией, приемлемой для всех?
— С точки зрения бронтозавра или каннибала с Пальмовых островов, она, безусловно, смотрится иначе…
— Не ящеры и не каннибалы восстают против глобальных экспериментов. Помните идеологов Мыслящей Галактики? Как начался их крах… Кстати, тоже на Полуострове, хотя и не похожем на наш. И… о Господи… раньше-то как-то и не думал: первым поднялся лицей . А уж потом пошло по меридиану…
— Если делать столь наивные сопоставления… Вы устали, доктор.
— Не надо так, мон женераль. Я врач, гуманитарий, штатский человек, но тоже офицер общины и…
— Все мы гуманитарии…
— …и позволяю себе уставать не больше других. Но мое офицерство, надеюсь, не лишает меня права анализировать ситуацию?
— Анализируйте, ради всех святых. Но при чем здесь эти… с Мыслящей Галактикой? Они были даже не люди.
— Ну ладно! А Западная Федерация? Ближайшее Сопределье… Крах машинной системы никому ничего не доказал?
— Работа громадна, доктор. А слепых случайностей масса…
— Это не случайности. По крайней мере, есть одна закономерность: первыми поднимаются дети. Существа с незамутненной психикой и не растерявшие бескорыстных чувств. И как правило, ничего с ними нельзя сделать.
— Но мы ничего и не делаем с ними! Там с ними воевали, а мы — наоборот.
— А мы воюем с их родителями. Вышвыриваем их в сопредельные резервации и… чем это лучше убийства?
— Не говорите глупостей! Убийство несовместимо с постулатами командорства… Тем более что нельзя исключать гипотезу о реальности некротического поля, дающего вспышку в момент гибели. Чуткие нервы наших вундеркиндов могут уловить ее…
— Но мы все равно внушаем детям, что родителей нет…
— Это не одно и то же… И кто виноват, что такова природа?
— При чем здесь природа?
— Я имею в виду, что свойства таких детей активизируются именно при ощущении некомфортности, одиночества. Видимо, это защитная реакция детства… А в привычной жизни, при родительской ласке эти таланты обычно спят.
— Ну да, мутанты на почве сиротства… Господи, и я, врач, оказался соучастником. Да если бы…
— Но это в их же интересах! Выросшие, с окрепшими способностями творить необычайное, они станут вершителями судеб Мира!
— Или рычагами тех, кто хочет этим Миром вертеть?
— Что с вами, доктор? Вы кого имеете в виду?
— Да не вас. Вы все-таки лишь консул…
— Но подозревать высших командоров… И потом, почему вы решили, что наши мальчики, когда вырастут, позволят себе стать чьими-то рычагами? С их-то способностями!
— Несмотря на способности, мальчики ущербны… Да, не удивляйтесь. Мы растим экстрасенсов и гигантов телекинеза, надеемся открыть среди них суперталантов, умеющих шагать через грани и бороться с темпоральным потоком…
— Кажется, уже открыли одного. На свою голову…
— Да… Пичкаем мальчика науками и категориями морали, а сами украли у него главное: дом и маму…
«Мама!»
«Ежики… Тихо, Ежики, тихо, родной. Иначе это просто опасно…»
«Я — тихо… Только давит, наваливается сон. Видно, все-таки это излучатель…»
Итты от колючих лучей космоса закрывались медными плоскими щитами. Жесткое дыхание звездного неба бессильно перед заговоренным металлом… Нет щита? Есть монетка в нагрудном кармане капитанки. Она растет, превращается в тяжелый диск, давит на грудь… Ничего, зато — щит… Хранитель Итан, спаси мальчика Ежики, спаси от врагов, как спас тебя от копья твой братишка… Помоги все услышать и понять…
— …Нарушаем самый естественный закон: привязанность к матери. И природа все равно отомстит нам за нарушение естества.
— Она давно уже мстит. Не нам, а человечеству… Естество, извечный закон! Что же тогда, любезный доктор, тысячи матерей бросают детей, спихивая их в приюты, благотворительным общинам и электронным нянькам? А отцов вообще не сыщешь… Кто ломает установки природы?
— Бросают, да… А дети с этим смириться не могут. Значит, закон все же есть.
— Закон развивается, как и все на свете. Будущим детям нужны не родители, а наставники. И мы призваны нести этот крест. Вы добровольно приняли заповеди Командора и…
— А что общего у этих заповедей с нашими методами? Первый Командор дал сжечь себя, чтобы спасти для детей их матерей-заложниц… Элиот Красс парусником таранил стальной броненосец, чтобы тот не разрушил мирные дома на побережье…
— Красс не был командором в полном смысле. И кроме того, он сам увел мальчишку из семьи, заменив ему отца и мать. Как мы…
— Отнюдь не «как мы». Он хотел вернуть мальчика домой, но Реттерхальма уже не было… А капитан Глас! Его изрешетили на шоссе за то, что он вернул десятилетнему мальчику родителей! Жив он остался чудом…
— Но он авантюрист, а никакой не капитан! Бывший клерк, свихнувшийся на дешевых киносериях! А его «Белые гуси» давно порвали с командорством.
— Сами они так не считают… Тут как смотреть: они порвали или мы?
— Они отрицают генеральный тезис!
— Тезис о том, что главная задача командоров — спасать особо одаренных детей? Глас просто вернул тезису изначальный смысл: надо спасать страдающих. Так и делал Первый Командор… А то, что у обиженных судьбой детей чаще бывают яркие вспышки нервных сил, это уже второй вопрос…
— Гм… Прежний Командорский круг объявил бы ваши взгляды ересью…
— На костер доктора Клана!
— Не те времена… Однако с чего вдруг… такой поворот в ваших взглядах?
— Не вдруг… хотя и на старости лет. Я вечный холостяк, милый Кантор, а в детстве с младенчества жил у чужих людей или в казарме… К тому же я хирург, а милосердие хирурга — штука суровая, не до сантиментов. Тем не менее человеческое когда-нибудь все равно прорастает… Впрочем, не у каждого, наверно…
— Хотите сказать, что я этой опасности лишен?.. А между прочим, вы видели, что я чуть не схватил сердечный приступ из-за мальчишки.
— Из-за страха, что он уйдет…
— Это вы зря. Я искренне привязан к нему.
— Возможно… Возможно, вы к нему привязаны по-своему…
«Кантор-то? Смешно даже…»
И стало в самом деле смешно. Не веселый смех, а так, нервное дерганье губ. А тут еще словно мохнатая муха пошла по босой ступне… Откуда мухи в стерильной палате доктора Клана?.. Опять идет. Сил нет, до чего щекотно!
Ежики дернул губами, дрыгнул ногой. Не то промычал, не то простонал — будто пришел в себя сию секунду. И сразу сквозь ресницы увидел над собой два лица: худое, офицерское — доктора, круглое, очкастое — Кантора.
— Как вы себя чувствуете, Матиуш? — Это Кантор. И он же шепотом доктору: — А вы говорили — до утра…
