Виталий Мелентьев - 33 Марта (Рисунки М. Скобелева и А. Елисеева)
Спорить не приходилось — не потому, что Вася не мог не подчиниться дедушке: в конце концов он все-таки только Женька Маслов и с ним еще можно поспорить, — но дело касалось науки…
Вася вздохнул, искоса посмотрел на дедушку и согласился.
Глава восемнадцатая
УЧЕНЫЙ СОВЕТ
Они прошли по чистым коридорам и наконец попали в небольшой вал. От невысокой не то сцены, не то просто настила вверх полукругом уходили ряды полированных столиков. За ними уже сидели какие-то люди. Когда Вася и дедушка вошли в зал, люди эти примолкли и уставились на мальчика. Он слегка смутился, но, призвав на помощь всю свою выдержку, стал внимательно присматриваться к окружающему.
Над сценой-настилом висел экран. Возле него стояли какие-то странные машины, свешивались шланги и лампы. Окон в зале не было, а мягкий, приятный для зрения свет струился неизвестно откуда.
Васю медленно, но настойчиво окружал целый взвод седовласых, русых, лысых, черноволосых, худых и полных людей в белых, голубых и синих халатах с шелковистым отливом и разноцветных шапочках. Эти странные шапочки придавали людям очень ученый, пожалуй, даже несколько устрашающий, но в то же время и легкомысленный вид. Тем более что все эти люди улыбались — смущенно, доверительно, уверенно и даже извиняюще.
Ближе всех к Васе оказался веселый человек в голубом халате и розовой шапочке. Полный, лысый, с пронзительными черными глазами, он первым протянул мальчику руку и представился:
— Меня зовут Андрей Петрович. А тебя — Вася? Очень хорошо!
И тут по очереди стали подходить другие люди и, судя по тому, что почти каждый из них к своему имени еще прибавлял и титул — «профессор», «академик», — Вася понял, что он попал в очень серьезную компанию очень серьезных ученых. Он вежливо, стараясь не побеспокоить, пожимал мягкие руки ученых и говорил: «Очень приятно». Но запомнить всех имен, конечно, не мог. Тем более, что некоторые из них имели какие-то заграничные имена и по-русски говорили с трудом.
Но задуматься над этой странностью он не успел, потому что в зал вошли высокие смуглые люди в легких развевающихся одеждах. Вася без труда отгадал, что это пришли индусы. Их сейчас же окружили другие врачи, и они стали оправдываться:
— Пришлось делать крюк. Над Тибетом сильные магнитные бури. Кроме того, мы залетали за бирманскими товарищами.
— Да, что-то в этом году слишком много всяких бурь! — покачал головой Андрей Петрович. — Наши австралийские и американские коллеги задержались… Ну, я думаю, что мы не будем откладывать конференции? Я думаю, что можно организовать для них телепередачу.
Самый молодой из всех присутствующих на конференции — высокий, белокурый, подчеркнуто аккуратный и чистенький врач, — как бы в знак одобрения наклонил голову. В то же время в его глазах мелькнула искорка превосходства, точно он знал нечто такое, чего не знал никто. И эта чистоплотность, и это сознание собственного превосходства показались Васе странно знакомыми. Уже наученный горьким опытом, он подумал было, что перед ним еще один из его выросших соучеников, но потом отбросил такие мысли, аккуратный врач был слишком молод для того, чтобы учиться с Васей.
Молодой врач едва заметно улыбнулся и ответил Андрею Петровичу:
— Хорошо. Я организую специальную связь. Я думаю, что следует организовать обоюдную?
— Да-да, конечно! — поспешно и как будто виновато сказал Андрей Петрович.
— Хорошо. Я организую обоюдную, — сказал молодой врач.
Он собрался было уйти, потом озабоченно посмотрел на Васю, подумал и улыбнулся.
— А вам, наш юный гость, придется заняться делом: заполнять анкеты.
— Зачем анкеты? — поморщился Андрей Петрович. — Все записывается на ленту и передается в запоминающее устройство ЭВМ.
— ЭВМ — само собой, анкеты само собой, — непреклонно произнес молодой врач. — Анкеты нужны для архива. Для истории. Все пройдет, а анкета останется. — Молодой врач обратился к Васе: — Вы… Вы умеете писать?
Ну, всего ожидал Вася, только не такого по меньшей мере странного вопроса. Неужели этот белокурый красавчик думает, что полвека назад жили только дикари, которые даже писать не умели? Вася хотел было возмутиться, но потом подумал: заполнять анкеты — дело не очень интересное. Может быть, это лучше сделают другие?… Но врать он не стал, а только скромно потупился. Врач кивнул головой, и на его красивом, тщательно выбритом лице опять мелькнула улыбка превосходства.
— Ну ничего, — сказал он, — это дело поправимое. Я сейчас организую заполнение анкет.
Он ушел, и вскоре в зал вошла регистраторша в белом халате. Поджав тонкие губы, она так сердито посмотрела на ученых-докторов, точно они уже мешали ей работать. Она села за стол, подозвала Васю и громко, как учительница, которая спрашивает правило у неуспевающего ученика, окликнула Васю:
— Мальчик, как твоя фамилия? Имя? Отчество? Национальность? Место рождения?…
Вася Голубев терпеливо и довольно вежливо отвечал на эти привычные вопросы, и регистраторша, не глядя на него, строчила «вечной» ручкой по бумаге. Все шло как по маслу. Но вот регистраторша задала новый вопрос:
— Год твоего рождения?
Вася несколько помедлил, и она подсказала:
— Ну, возраст? Сколько тебе лет?
— Год моего рождения тысяча девятьсот пятьдесят седьмой. Мне… тринадцать лет… — голос у Васи чуть дрогнул.
Регистраторша сначала написала ответ, потом задумалась, недоверчиво покосилась на анкету, потом на Васю, потом снова на анкету. Наконец она убрала одну из многих прядок седеющих волос под белый колпачок и сердито сказала:
— Нужно отвечать точно: не 1957 год, а 2007. Не маленький.
— Видите ли… я действительно родился в 1957 году, — как можно спокойней и вежливей ответил Вася.
— Послушай, Василий Голубев, я работаю, а не разгадываю вопросы из школьной математической викторины. Если тебе тринадцать лет, то ты мог родиться только в 2007 году.
— Но, видите ли…
— Не морочь мне голову, я все вижу отлично!
— Да я вовсе не морочу! — обиделся Вася. — Если в вашей анкете нужно писать правду, тогда вы запишите, что я родился в 1957 году. А если в анкету все равно, что записывать, — тогда пишите какой сами хотите. Мне все равно. Я от этого не помолодею.
— Ты просто невоспитанный мальчишка, который не уважает старших! А еще, наверно, пионер! — сердито сказала регистраторша.
«Ну что ж… — подумал Вася, услышав знакомую присказку. — Ведь многие взрослые, когда они не хотят понять ребят, обязательно обвиняют их во всех смертных грехах и прежде всего в невоспитанности, причем обязательно прибавляют: «А еще пионер!».
И возмущенный Вася ответил:
— Вот потому, что я пионер, я и говорю правду!
Регистраторша стала багроветь, и, вероятно, Васе пришлось бы туго, но ему на помощь пришел дедушка.
— Он действительно родился в 1957 году, — сказал он регистраторше.
— Послушайте, гражданин, не морочьте мне голову! Если вы знаете арифметику, так вы сами поймете, что если он действительно родился в 1957 году, то, значит, сейчас ему шестьдесят три года. А вы посмотрите на него: разве ему можно дать шестьдесят три года?! Ведь каждый скажет, что Вася Голубев — ребенок! Да он и сам не отрицает этого. Он же сам говорит, что ему тринадцать лет.
Дедушка потер лысину, покачал головой и на всякий случай осмотрел Васю. Нет, никто бы не сказал, что мальчику уже идет седьмой десяток.
— Все это верно, конечно, — протянул Маслов. — Но вы понимаете, что случилось…
Дедушка вкратце попытался рассказать Васину историю. Но она не взволновала регистраторшу. Она думала не о Васиной судьбе, а о правильном ответе на анкетный вопрос. Поэтому она сказала:
— Ну и что же? Все правильно. Даже если он и не жил пятьдесят лет, так ему все равно тринадцать лет. Так мы и запишем, тринадцать! Но… но, позвольте… тогда, как же быть все-таки с годом его рождения?
Регистраторша первый раз растерялась и почти с ужасом посмотрела на Васю. Смотрели на него и многие ученые, которых невольно привлек громкий и строгий голос регистраторши. Она сказала:
— Я действительно ничего не понимаю… Ведь если он родился в 1957 году, значит, по всем правилам ему шестьдесят три года. Но ему тринадцать. Значит, он родился в 2007, но в этом году он даже не жил. Ничего не понимаю!…
— Позвольте, — вмешался один из ученых-врачей. — Здесь, видимо, нужно применить не арифметику, а алгебру… Я, правда, не занимался ею уже лет сорок, но все-таки попробуем. Запишем условия задачи. Вася Голубев прожил тринадцать лет. Так. Это, значит, его актив. Плюс тринадцать. Положительное, так сказать, число. Потом он не жил целых пятьдесят лет. Поскольку он не жил эти годы, то логически это будет отрицательное число: минус пятьдесят. Понимаете? Теперь мы складываем, сколько он жил и сколько он не жил… Та-ак… Плюс тринадцать плюс минус пятьдесят… Итого получается… — Ученый-врач вдруг покраснел, побледнел и почти закричал: — Так ведь получается нечто необыкновенное — человек с отрицательным возрастом! Оказывается, Васе Голубеву в данный момент минус тридцать семь лет! Но ведь этого не может быть!
