Александра Егорушкина - Настоящая принцесса и Наследство Колдуна
И тут папино настроение вдруг изменилось так резко, что Костя даже тапки под столом нашарить не успел.
— Дорогое мое дитя! — со слезами в голосе сказал Конрад-старший. — Послушай меня, я прожил восемьсот лет, я умудрен опытом и кое-что знаю об этом мире. Умоляю тебя, живи своей жизнью! Чего тебе недостает для полного счастья? Скажи — и я скуплю для тебя все сокровища на свете! Только сделай милость, не связывайся ты с этим семейством и с их королевством. Мне они не принесли ничего, кроме несчастий, и тебя ждет та же горестная участь!
— То есть как? — ошарашенно спросил Костя и заерзал на табуретке, катая по столу шарик из конфетной фольги. — Я ведь теперь королевский дракон, у меня обязанности — Сокровищницу охранять, город патрулировать. Указ есть, с печатями.
— Указ, указ… — Папа вяло махнул рукой и свесил на грудь седеющую голову. — Что указ — пергамент да сургучная печать, стоит лишь дохнуть огнем, и указ аннулирован. Я веду речь о другом. Ты прикипел к королевской семье всем сердцем, а это, сын мой, опасно. Не доверяй ни королям, ни принцессам, ибо достаточно единожды оступиться, — и они преисполнятся к тебе презрения… — Папа Конрад так расчувствовался, что даже всхлипнул.
— Ты так говоришь, будто тебя из Радинглена выгнали! — Костя чувствовал, что вступил на зыбкую почву. Разгадка тайны была близка. Если расспрашивать осторожно…
— О нет, дракона не изгонишь! Я ушел сам, — трагическим шепотом поведал папа. — И обратно я не вернусь, как бы меня ни призывали и ни молили. Я гордый. А гордость — это врожденное драконье качество, и, поверь, у нас, дугокрылых огнедышащих, есть для нее более чем веские основания. Мы ведь не такие как все, помни об этом. Мы, драконы, бессмертны, и потому все эти коронованные особы в сравнении с нами лишь мошкара, мотыльки-однодневки. Я повидал сотни королей, и помню их, словно это было вчера. И все они умерли, умерли… Сынок, не привязывайся ни к кому из рода людского, все равно они умрут. Живи среди своих.
После этой тирады старший дракон уронил голову на стол и умолк.
Костя тяжело вздохнул и посмотрел на часы. Три ровно. Пойти все-таки к Лизке? Наверно, сообщение не прошло, ответа так и нет. А напрашиваться неудобно — драконью гордость надо блюсти. Костя глянул на папу. Нет, нельзя его так оставлять — пусть посидит, потом растолкаю и на диван уложу. А то мама расстроится. Костя сходил в комнату за пледом, накинул старшему Конраду на плечи, отчего тот сразу приобрел романтичный вид, а сам улегся на ковер под роскошной трехметровой елкой и при мигающем свете разноцветных лампочек стал читать книгу по криптозоологии, про лох-несское чудовище и других необъяснимых существ, — новогодний подарок Левы Аствацатурова. Но ему не читалось, потому что мысли дракончика все время возвращались к бессмертию. Наконец Костя захлопнул книгу, перевернулся на спину и уставился в потолок.
Надо будет обязательно совершить подвиг! Для Инго, для Лизки, для Марго… для всех. Что-нибудь этакое провернуть. Папа может говорить что угодно, но раз драконы такие сильные и к тому же бессмертные, надо помогать людям. Да, подвиг — это дело.
Глава 6, в которой заморская гостья допускает роковой промах
Первого января на опушке леса неподалеку от глухой карельской деревушки прямо из мерцающего снежной пылью воздуха внезапно возникла странная пара: ладный седой мужчина профессорского вида в несерьезной для здешних холодов куртке и дама, у которой из-под дубленки сверкал подол парчового платья до пят.
— Наконец-то, фриккен Амалия! Перенеслись с третьей попытки… — озабоченно сказал седой. — Надо нам было навигатор прихватить, техника волшебству не помеха. Ты что-то не в форме сегодня… и в последнее время.
— А ты сегодня воплощенная тактичность! — оскорбленно парировала амберхавенская волшебница, щурясь от низкого утреннего солнца — еще только рассвело. — Напоминаю — я главным образом теоретик и делаю что могу. В прошлый раз, когда мы распутывали города, то действовали сообща, я только давала вам указания.
— Хорошо, прости, я что-то разволновался, — извинился Филин. — Не будем терять время на препирательства.
— Тем более, что мы и так потеряли время из-за моих недолетов и перелетов. — С ехидцей подхватила Амалия. — Нам туда? — она кивнула на черные ели, убеленные снегом.
— Да, поблизости они уже поискали, видишь, буран был ночью, причем почему-то лишь в лесу. Тропинку от околицы к лесу не замело, Левины следы ведут именно в лес и там обрываются. Филин и Амалия только что поговорили с растерянными родителями Левы и их друзьями. Ни мама Соня, ни папа Тигран, — решительно никто не мог взять в толк, что случилось. Правда, они знали, что у Левы есть тайные Хранительские обязанности, но ведь здесь-то не Петербург! Лева, на равных путешествовавший с гномами под землей, Лева, которого отец через год-два уже обещал взять подручным в геологическую экспедицию, — этот самый Лева в новогоднюю ночь почему-то ушел один в глухой карельский лес. И похоже было, что он нарочно выждал, пока все лягут спать, и ускользнул, хотя накануне взрослые громко толковали о волках, которые в этих краях зимой забегают прямо в деревню. Такой фортель был скорее в духе неугомонного дракончика Конрада, но никак не благоразумного Льва! Впрочем, сколько ему лет, этому Льву? Четырнадцать? Амалия горько усмехнулась. Она-то отлично знала: в четырнадцать лет даже самые благоразумные иногда теряют голову и ввязываются в рискованные авантюры…
Мама Соня, уже знакомая с волшебством, умудрилась объяснить остальным, что Филин с Амалией в помощи и сопровождении не нуждаются, а потому вопросов им не задавали — вручили термос, показали, в какую сторону лес, и обещали ждать, сколько понадобится…
… Филин усадил Амалию на поваленный сосновый комель и сказал, прежде чем перекинуться:
— Я тебя сразу позову, Аль. Ты услышишь.
Миг — и над сверкающими снегами и черным лесом взвилась огромная ушастая птица. Волшебник почти сразу углубился в лес, причем летел он не над деревьями, а ловко лавировал между стволов — все филины и совы в совершенстве владеют этим искусством.
Амалия проводила его взглядом, заслоняя глаза от солнца. И задумалась.
В этой истории что-то не сходилось. Взрослые обнаружили исчезновение Левы еще затемно, тогда же начали поиски и позвонили Филину. Следы Левы замело — судя по сугробам, пурга под утро разыгралась нешуточная, хотя еще часа в три-четыре ночи, когда все водили хоровод перед избой, небо было ясное, звездное, ни облачка. Амалия задумчиво потеребила воротник. Странная пурга. Взялась из ниоткуда, прошла по лесу, почти не тронув деревню, и стихла. Магия? Но откуда здесь магия?
— Уху! — донеслось откуда-то из чащи леса меньше чем через полчаса. — Уху!
Амалия склонила голову набок, прислушалась, что-то прикинула: громкое уханье филинов разносится километра на четыре. Не понравилось ей это «уху»: оно звучало тревожно, а не победно. Фриккен Бубендорф вскочила, но секунду-другую помедлила, словно не решаясь пустить в ход волшебство, которое все чаще ее не слушалось. Потом все-таки начертила перед собой причудливый знак и растворилась в воздухе. Через минуту она уже стояла посреди небольшой поляны в чаще леса.
Филин сидел на вздыбленных корнях вывернутой могучей ели, весь взъерошенный, громогласно ухал и бил крыльями. Вывернутых елей, а также сосен, здесь было немало: поляна явно образовалась буквально вчера, безветренной лунной ночью, когда какая-то неведомая, и оттого особенно страшная сила промчалась по лесу, круша все на своем пути и ломая столетние стволы пополам, как спички. Земля была изрыта глубокими песчаными ямами, больше похожими на воронки от взрывов. А ведь на опушке даже снежинки на ветках лежали одна к одной!
— Глаукс, где он? — Амалия, увязая в снегу, подбежала к Филину.
— Уху! — Филин перелетел на соседний корень, потом на край ямы. Амалия глянула вниз и увидела на дне темный холмик, припорошенный снегом. Филин спикировал прямо в яму и клювом попытался потеребить лежащего Леву. Обратно в человека Филин так и не превратился, но о причинах Амалия не спрашивала: темные чары подобной мощи способны сковать любого оборотня, даже если он вдобавок волшебник. Амалия и сама ощущала присутствие злой магии, но понимала, что теперь ей придется справляться своими силами, даже если их осталось не так уж много. Другого выхода нет.
Осторожно ступая, Амалия подошла к самому краю ямы, бережно вынула из внутреннего кармана дубленки самую обыкновенную на вид пудреницу, раскрыла ее и навела зеркальцем на яму, а потом сделала рукой с пудреницей такое движение, будто забрасывала невидимую удочку. Губы волшебницы едва заметно шевелились. Филин бесшумно вылетел из ямы и сел ждать. Отсчитав до десяти, Амалия развернула зеркальце к себе и напряженно уставилась в него. На лбу у нее выступила испарина.
