Кир Булычев - Приключения Алисы. Том 5. Гай-до
— Нет, спасибо, — сказала Алиса. — Меня друзья ждут. Мы хотим починить Гай-до.
— Зачем? Лучше постройте новый корабль. Гай-до свое отлетал.
— Нет, — не согласилась Алиса. — Второго такого корабля нет. Но он так переживал из-за вас!
— Знаешь что, — сказала Ирия сердито, — я бы на вашем месте отключила его динамик. Кораблю незачем разговаривать.
— Мы этого никогда не сделаем. Мы с ним уже почти подружились. А что сказать, если Гай-до будет спрашивать, нашла я вас или нет?
— Что? — Ирия задумалась. Потом сказала: — Тадеуш, подержи ребенка.
И быстро ушла в комнату.
Тадеуш спросил:
— Ты сказала, что у него дыра в боку. Что случилось?
— Кто-то напал на Гай-до, когда он подлетал к Солнечной системе.
— Напал? И выстрелил?
— Да. Он не знает, кто и почему. Его подобрал наш патрульный крейсер, и он очнулся уже на свалке.
— Странно, — сказал Тадеуш.
Тут на веранду вышла Ирия.
Она протянула Алисе маленькую плоскую кассету.
— Отдашь эту видеопленку Гай-до. Он сам скажет тебе, куда ее вставить. Тут я передаю ему привет и говорю, что у меня все в порядке, прошу, чтобы он забыл обо мне. Я больше никогда не буду летать. Я счастлива на Земле.
Ирия и Тадеуш вышли проводить Алису к калитке.
Алиса лесом добежала до флаера.
Через два часа она была уже в Сахаре.
САМОУБИЦА
Алиса рассказала обо всем ребятам, а кассету вставила в видеофон.
Корабль был огорчен. Он надолго замолчал и даже перестал помогать Пашке и Аркаше советами. Словно его больше не интересовала собственная судьба. Но работать он не мешал, просто вдруг превратился в самый обыкновенный безмолвный корабль.
Алисе было жалко его. Конечно, у каждого человека своя судьба. И кораблю не разобраться в человеческих отношениях. Но Алисе почему-то казалось, что Гай-до — это щенок, который привязался к своему хозяину, а тот переехал на другую квартиру и решил, что обойдется без щенка, потому что он может испортить ковер. Вот и бегает щенок по улице и никак не поймет, за что его так обидели.
Аркаша привез из Москвы затравку кораллита. Это материал, из которого часто строят на Земле дома. Он состоит из живых кораллов, которые могут расти на воздухе. Если сделать кораллиту форму или опалубку, а потом поливать его питательным раствором, микроскопические кораллы начинают буйно размножаться, заполняя форму плотной массой, которая крепче любого бетона и легче ваты.
Пашка с Аркашей сделали из пластиковых листов заплату на корпус Гай-до, а затем нарастили ее кораллитом.
Кораллит быстро затянул пробоину. Получилось не очень красиво, но крепко. Даже в космос не страшно подняться, хотя надежнее сделать заплату металлическую. Но для этого надо перелететь в Москву, в школьную мастерскую. Там есть приборы и станки, с помощью которых можно починить Гай-до.
Подготовка к перелету заняла еще три дня.
Все эти дни Гай-до упрямо молчал.
Впервые он заговорил утром четвертого дня, когда москвичи прилетели на свалку, чтобы перегнать корабль к себе домой.
Пока Аркаша с Павлом сидели у Джамили, оформляя документы — ведь все корабли на учете и просто так забрать оттуда корабль нельзя, — Алиса включила пылесос, привезенный из дома, чтобы прибрать на мостике и в каюте.
Она так отвыкла от того, что Гай-до разговаривает, что вздрогнула, когда услышала голос корабля.
— Алиса, — сказал корабль, — я вам не советую лететь в Москву.
— Ой! — сказала Алиса. — Ты заговорил! Как хорошо!
— Я решил покончить с собой. И не хочу, чтобы в этот момент вы оказались внутри меня.
— Ты с ума сошел!- ответила Алиса.- Так не бывает! В истории космонавтики еще не было случая, чтобы корабль покончил с собой.
— Это будет первый случай, — сказал Гай-до, — потому что я первый в мире разумный корабль, которого так жестоко обманули. Я не хочу больше жить.
— Это из-за Ирии?
— Я желаю ей счастья, — сказал Гай-до. — Но я ей не нужен. И она этого от меня не скрывает. Она даже не хочет обо мне вспоминать. Она не хочет вспоминать ни о чем, что связано с ее прошлой жизнью. Значит, я должен исчезнуть. А вдруг она вспомнит обо мне и начнет разрываться между мною и этим проклятым Тадеушем. Она разрушит семью, забудет своего ребеночка. И все будут страдать. Нет, я не могу этого допустить. Поэтому я должен погибнуть.
— Как же ты собираешься это сделать? — спросила Алиса.
— Несложно, — сказал печально корабль. — Я возьму курс на ближайший астероид, разгонюсь до субсветовой скорости и врежусь в него. От меня ничего не останется.
— И ты твердо решил? — спросила Алиса и неожиданно для себя заплакала.
— Твердо, — ответил кораблик.
— Как жалко!
— Мне тоже нелегко.
Алиса ничего не могла с собой поделать. Она почти никогда не плакала, а тем более нельзя плакать, если тебе уже скоро двенадцать лет и ты облетела половину Галактики. Но представьте себе, как маленький, никому не нужный корабль Гай-до устремляется к пустому холодному клыкастому астероиду, чтобы найти мгновенную смерть в его скалах.
И в этот момент вернулись веселые, запыхавшиеся Пашка с Аркашей. И увидели, что Алиса сидит в кресле пилота с пылесосом в руках и безудержно рыдает. А вторя ей, из динамика над пультом доносится еще чей-то тихий плач.
— Кто тебя обидел? — бросился к Алисе Пашка. — Скажи, и я его убью!
— Может, тебя скорпион укусил? — спросил Аркаша.
— Нет, но у меня горе.
— Какое?
— Гай-до не хочет больше жить. Он решил разбиться об астероид.
— Чепуха какая-то, — сказал Пашка. — Так не бывает.
— Почему не бывает? — сказал Аркаша, который уже все понял. — Если ты дал разум машине, если ты научил ее чувствовать и переживать, то несешь за нее ответственность. А что сделала Ирия? Она нашла свое счастье и забыла, что этим отняла счастье у другого. Я не знаю, что бы я сделал на месте Гай-до.
— Спасибо, — сказал Гай-до. — Так хорошо, когда тебя понимают.
— Гай-до, миленький, постарайся не умирать, — сказала Алиса, глотая слезы. — Я буду о тебе заботиться.
— Она в самом деле опечалена? — спросил Гай-до.
— Еще как! — сказал Пашка. — Я бы этой Ирии голову оторвал.
— Послушай, Гай-до, — сказал разумный Аркаша, — может быть, вместо того чтобы разбиваться об астероид, ты поищешь другой смысл в жизни? Ты еще молодой, тебе летать и летать…
— Не знаю, — всхлипнул корабль. — Я не вижу этого смысла.
— Неправда, — возразил Пашка. — Смысл есть. Смысл в том, чтобы нам всем вместе победить в гонке.
— А потом? — спросил кораблик.
— А потом придумаем. Полетим с тобой в Галактику. Будем воевать с космическими пиратами. Найдем странников. Дел на всю жизнь хватит.
Гай-до замолчал. Задумался.
Алиса вытерла слезы. Ей было неловко перед друзьями, хотя никто ее не осуждал. Все они за эти дни привыкли к кораблику как к живому существу.
— Давайте я слетаю к этой Ирии, — сказал Пашка. — Я ей все выскажу по-мужски.
— Зря стараешься, — сказала Алиса. — Она не поймет. Нет смысла.
— Нет смысла, — повторил кораблик. — Но есть над чем задуматься. Слезы… детские слезы…
И он снова замолчал.
— Что теперь? — спросил Аркаша. — Возвращаемся домой?
— Нет, — твердо сказала Алиса. — Я его здесь не оставлю. Или он летит с нами и будет жить в Москве, или я останусь здесь.
— И умрешь от голода и жажды.
— Не умру, — сказала Алиса. — Джамиля меня поймет.
— Погодите! — воскликнул кораблик. — Алисе не надо здесь оставаться. Я лечу с вами в Москву. Я решил жить, потому что видел, как из-за моих несчастий плакала эта чудесная девочка. Значит, я все-таки не один на свете.
— Не один, — твердо сказал Пашка, который испугался, что затея с гонками рухнула. — Мы с Аркашей тоже тебя не оставим. Будешь четвертым членом экипажа. Честное слово!
— Спасибо, — сказал Гай-до. Еще подумал и добавил: — Когда вылетаем? Мне надо сменить в мозгу шестнадцать кристаллов.
— Чем скорее, тем лучше, — ответил Аркаша.
— Тогда за работу! — ответил кораблик бодрым голосом.
Я С ВАМИ НЕ ПОЛЕЧУ!
Они попрощались с Джамилей, у которой сидели биолог по случайным мутациям и специалист по сельскохозяйственным вредителям. Они и прилетели из Лондона искать этот таинственный серый мяч, который ребята видели на свалке. Пашка решил было задержаться и вместе с ними ловить серый мяч, но Аркаша посмотрел на него так строго, что Пашка смешался и сказал, что он пошутил.
Через Средиземное море летели не спеша, невысоко, чтобы Гай-до посмотрел Землю. Он ведь ее толком еще и не видел. Средиземное море ему понравилось, но красоту храма Парфенон кораблик не оценил. У него были свои понятия о красоте, которые не имели ничего общего со вкусами древних греков.
