Сергей Верник - Император и Пустота
— Ага, а если на меня кто наступит?
— Я тебя всего на день в прошлое отправлю. Что может случиться?
— На день? — недоверчиво переспросил Скворцов. — Ну, если только на день…
Залпом опрокинув рюмку, он начал расстегивать скафандр. Гаврилов тем временем стал подготавливать свою машину.
И тут из приоткрытой двери балкона послышалось жалобное мяуканье, а спустя секунду, в щель протиснулась рыжая кошачья морда.
Гаврилов замер, рассматривая неожиданного гостя. Потом взглянул на приятеля.
— Аллилуйя, Гагарин! — вдруг воскликнул он, медленно направляясь к балкону. — Давненько Мурзик ко мне не сваливался. Смотри, у нас есть полчаса, пока Архиповна за ним не прибежит. Давай, освобождай скафандр!
Скворцов, уже наполовину влезший в костюм, с недоумением посмотрел на Гаврилова.
— Ну, не тормози же! — воскликнул тот, ловким движением хватая кота, жившего у соседки сверху. Животное дико шипело и царапалось. — Вот твоя Стрелка! Попробуем его для начала…
— Ага, я сейчас, — понял замысел приятеля Скворцов, и быстро вылез наружу.
Гаврилов кое-как запихал внутрь рыжее шипящее чудовище, закрыл ранец.
— Готово, — осмотрел до крови исцарапанные руки, тихо выругался, и пошел включать машину времени.
Раздался тихий монотонный гул. Пол ощутимо дрогнул, а затем в нем появилась ровная круглая дыра метра два диаметром, внутри которой словно бурлило расплавленное олово.
— Давай! — крикнул Гаврилов приятелю.
Тот перерезал веревки, и подвешенный на раме скафандр медленно сложился, а затем полетел прямо в сверкающее металлом отверстие. На миг мелькнули в стекле шлема два вытаращенных от испуга желтых глаза.
Время пошло. Гаврилов стоял с секундомером, нервно грызя ногти. Спустя пятнадцать секунд он нажал кнопку возврата, и в комнату ворвался вихрь холодного воздуха, сметая со стола ворох бумажных листов. А вместе с ветром из дыры вылетел и скафандр. Пролетев по дуге несколько метров, он шлепнулся прямо на диван.
На всякий случай надев толстые брезентовые рукавицы, Гаврилов отстегнул ранец, и резко отскочил назад. Обезумевший кот со скоростью пули метнулся обратно на балкон, а затем сиганул вниз с третьего этажа.
— Не понравилось, — констатировал Скворцов.
— Зато живой, — Гаврилов заглянул в скафандр, принюхался. Из его недр тянуло едким запахом кошачьей мочи. — Правда, придется тебе, Паша, почистить свои доспехи.
Гаврилов выключил машину, и устало сел на стул.
Спустя час Скворцов, облаченный в скафандр, стоял на краю дыры. Несмотря на выпитые пол литра водки, он никак не решался сделать последний шаг. Ноги подкашивались, а руки в громоздких перчатках намертво вцепились в занавеску.
— Иди, говорю! — закричал Гаврилов, размахивая секундомером. Правда в шлеме Скворцов вряд ли его слышал. — Вон, Мурзик. Не сдрейфил, героем ушел! Сейчас, наверное, кошкам во дворе байки травит.
Тут карниз с лязгом оборвался. Скворцов пару секунд побалансировал на краю, неуклюже взмахнув руками, а затем полетел вниз.
Спустя четверть минуты он вернулся. На этот раз скафандр упал недалеко от дыры и, проскользив по линолеуму, замер. Гаврилов тут же подскочил к нему, рванул ранец.
Скворцов жадно глотнул воздуха.
— Ну, как там? — с интересом спросил Гаврилов, помогая приятелю выбраться.
Тот не ответил. Тихо присел на край дивана. Потом спросил:
— Слышь, «Байконур», ты какого хрена меня в космос отправил?
— В смысле? — не понял Гаврилов.
— В прямом. Землю вдалеке видел, размером с футбольный мяч. И звезды вокруг. Теперь скафандр изнутри уже вряд ли отмоешь.
— Странно… — Гаврилов задумался. Так вот почему мыши дохли. Космос… Но кто же написал записку?
— Сам слетай, а я с секундомером постою, — тут же предложил Скворцов. — Не дрейфь. Только покажи, какую кнопку нажать.
— Ладно, убедил, — Гаврилов с осторожностью заглянул внутрь скафандра, принюхался. — Надо лично убедиться.
После того, как в полу комнаты вновь появилась сверкающая дыра, Гаврилов подошел к ее краю и замер. Возле машины стоял Скворцов и улыбался. Он что-то говорил, наверное, ободряющее, но сквозь шлем звуки не долетали. Да это и не важно. Главное, чтобы он кнопки не перепутал.
Еще шаг, и бурлящая пленка зеркала рванула навстречу. Полет в неизвестность, сквозь время…
Внезапно наступила невесомость. Вокруг действительно был космос, миллиарды звезд рассыпаны алмазной пылью, а где-то внизу, под ногами, в одиночестве плыл голубой шарик — Земля. Пятнадцать секунд — этого так мало, чтобы полюбоваться ею. И в тоже время бесконечно долго…
Скафандр начал раздуваться. Воздух вдруг стал вязким, словно сироп, и загнать его в легкие становилось нестерпимо больно. В глазах плясали темные пятна космической бездны. Панический ужас липкими щупальцами проник в сознание…
Время… Время уже истекло… Пора возвращаться…
Но Скворцов почему-то медлил. Неужели все-таки перепутал кнопки?
И тут вдруг рывок, быстрый полет, затем болезненное падение. Невесомость исчезла. Судорожно вцепившись в рукоятку, Гаврилов откинул ранец скафандра и, выбравшись наружу, с жадностью втянул стерильно-чистый воздух. Легкие жгло огнем, но огонь этот был уже не страшен.
Когда зрение восстановилось, он огляделся. Это была не его квартира, хотя по размерам помещение не сильно разнилось с комнатой в «двушке». Белый матовый свет лился сквозь отверстия в полу и потолке, а вдоль стен тянулись ряды каких-то непонятных приборов. В дальнем конце помещения восседал за стеклянным столом одетый в черный комбинезон человек. На вид он был не старше Гаврилова. Взъерошенные волосы, загорелое лицо, на носу очки в толстой старинной оправе. Так мог выглядеть и сумасшедший ученый, и только что проснувшийся после очередной пьянки сельский учитель.
— Семьдесят первый, — тоскливо проговорил незнакомец, что-то помечая в толстой мятой тетради.
— Что? — выдавил из себя Гаврилов.
— Я говорю, ты у меня семьдесят первый, — тот неопределенно махнул рукой. — Семьдесят первый идиот, который возомнил себя гением и построил машину времени. И третий, кто догадался надеть скафандр. Поэтому все еще живой. Неужели так трудно понять, что Время одинаково статично, и на Земле, и за ее пределами? О поправках в пространстве кто за тебя думать должен? А точки привязки закрепить? А расчет координат провести?
— Кто ты? — Гаврилов ошалело мотал головой. Он мало что понимал в услышанном.
— Я тот, кто ловит вас, «гениев», — усмехнулся незнакомец. — Можешь звать меня Ловец. Да, наверное, так будет проще. Ну что, снайпер, промахнулся мимо Земли? А она, ты представляешь, еще не доползла до той точки пространства, с которой ты стартовал. Не повезло.
И тут до Гаврилова наконец-то дошло. Вот, оказывается, в чем дело. Все гениальное — просто. Да, просто. Только получилась винтовка без прицела, или ракета без системы наведения. Кому нужно подобное сырое изобретение? Если только в качестве машины времени использовать космический корабль. Но такой проект Гаврилов вряд ли когда-нибудь осилит.
— А записку про мышей ты написал? — спросил он Ловца.
— Я, — признался тот. — Чтобы интригу создать. И ведь получилось. Я по мышам отследил выход твоего хроноканала, и ждал. Только зачем было вместо себя посылать другого человека, так и не понял. Наверное, чтобы исковеркать историю. Так? Да? А люди потом столетиями будут ее распутывать. Я ведь для будущего стараюсь. Держу под наблюдением орбиту Земли, ловлю среди идиотов самых удачливых из них, спасаю. Все ради того, чтобы найти настоящего Изобретателя, который доведет начатое дело до конца и подарит людям полноценную машину времени. Правда никто не знает этого героя. Пока не знает, так как данные были утеряны. А им можешь быть и ты.
— А дальше-то что? — спросил Гаврилов.
— Дальше? — Ловец задумался. — А дальше ты вернешься домой и продолжишь начатое. Если доведешь дело до конца, потомки скажут огромное спасибо. Может быть, в институте Времени твой бронзовый бюст поставят. И моя работа окажется не напрасной. Этого мало?
— Не знаю, — пожал плечами Гаврилов.
— Кстати, это, кажется, твое, — Ловец протянул ему пропавшую видеокамеру. — И считаю нашу встречу законченной. Прощай.
Пол ушел из-под ног, и в следующий момент Гаврилов очутился в своей комнате. Не вылетел из дыры в полу, а свалился откуда-то сверху. Следом упал тяжеленный скафандр, едва его не придавив. Машина мерно гудела, на диване храпел Скворцов.
— Вставай, гад, — Гаврилов нежно, но ощутимо пнул приятеля в бок. — Вставай, говорю. Чего развалился?
— Стас?! — тот вскочил, как ужаленный. И, что странное, совершенно трезвый. — Живой?! А я и не знал, куда звонить, куда бежать. Тебя сутки не было!
