Виталий Мелентьев - Черный свет (сборник)
– Что, опять зуб?
Вася вынужден был смолчать. Он сморщился и схватился рукой за щеку. Валентина Петровна и дедушка переглянулись.
– Знаешь что, Вася, все равно тебе нужно обязательно показаться врачам. Они, по-моему, уже поджидают тебя. Так что поедем в поликлинику и сразу же решим, что делать с твоим больным зубом.
Что ни говорите, а хождение к врачам во все времена и у всех народов не считалось самым долгожданным удовольствием. А тем более – к зубным врачам. В другое время и в другой обстановке Вася, конечно, отказался бы от этой прогулки. Пусть лучше болит этот чертов зуб – поболит, поболит и перестанет. Но зато его не будет лечить врач, который, когда боль станет такой, что хоть на потолок прыгай, не преминет сказать: «Ну вот, молодец! Настоящий мужчина. Еще немного – и конец».
Но вся беда в том, что Вася был не в той привычной далекой обстановке, а в этой новой и еще не совсем разгаданной. Кроме того, рядом сидела сочувствующая Лена и ехидно-торжествующий Женька. В этих условиях нужно было сразу же показать всем, что ты настоящий мужчина, что ты не боишься ничего на свете. Даже зубного врача.
Обо всем этом Вася, конечно, ничего не сказал, но при мысли о зубном враче его светлые и безгрешные глаза несколько затуманились. И дедушка, кажется, понял его грусть:
– Ничего не поделаешь, брат. Нужно – значит, нужно. Тут Вася окончательно понял, что зубного врача ему не избежать, но выхода у него не было…
Глава семнадцатая НОВАЯ РОЛЬ СТАРОГО ЗНАКОМОГО
Поликлиника как поликлиника – стены белые, блестящие. Чистота, сложные запахи лекарств, озабоченные и неприступные на вид врачи, сестры и прочие медицинские работники. И кабинет зубных болезней, куда вначале попал Вася Голубев, наивно полагая, что на этом и окончится его посещение поликлиники, был тоже обычным и несколько скучным: блестящие шкафы из никеля и стекла, тяжелые кресла, сложные машины с опасно длинными, гибкими шлангами. Зубной врач сейчас же воспользовался одним шлангом, и Вася, уже по опыту зная, к чему приводит знакомство с ним, вцепился в поручни кресла и мысленно решил:
«Будь что будет, а я не крикну».
Но решительности хватило ненадолго. Чернявый толстенький врач поковырялся в зубе и, обращаясь к дедушке, сказал:
– Зуб у него, конечно, неважный, но, думается, удалять его не следует. Эмаль в основном цела, так что лучше запломбировать. Как вы думаете?
Дедушка кашлянул и не совсем решительно ответил:
– Да, конечно… Хотя, знаете, на эмаль надейся…
– Ничего, – успокоил врач, – мы ее укрепим… Ну-с, молодой человек, – обратился врач к Васе, – сейчас мы приступим к операции. Постарайтесь думать о чем-нибудь приятном. Например, о пломбире.
С этой минуты Васина решительность исчезла. Если уж врач рекомендует думать о приятном, значит, впереди только неприятное. Вася хотел было сказать, что лучше вырвать зуб, чем пломбировать его, потому что во все времена не было неприятней минут, чем те, когда вам сверлят зубы. Но Вася не успел сделать этого: врач уже засунул ему в рот новый шланг. Внутри зуба что-то мелко-мелко затрепетало. Этот странный трепет распространялся все глубже, но он не вызывал ни боли, ни даже неприятного ощущения, а, наоборот, как будто успокаивал. Но Вася стойко не поддавался успокоению и ждал момента, когда сверло поглубже врежется в зуб и с противным скрежетом доберется до нерва. Тогда придется подскочить, замахать руками и ногами и, конечно, замычать.
Но время шло, врач то и дело менял шланги, потом стал что-то делать с зубом с помощью иголок, лопаток и еще каких-то инструментов. Уже давно ныли скулы, уже много раз приходила и уходила решительность, а боли все не было. Даже мелкий трепет исчез давным-давно. Вася все ждал неприятности, но врач неожиданно сказал:
– Ну-с, вот и все, молодой человек. Ввиду того, что вы так долго думали о пломбире, запрещаю вам употреблять его целых два часа. Выдержите?
Еще не вполне веря своей удаче, Вася кивнул головой, но все-таки спросил:
– И это все? Уже запломбировали?
– Да, разумеется. Вы, конечно, ждали худшего?
Вася чистосердечно признался, что он ждал много худшего. Врач рассмеялся:
– Ах, молодой человек, молодой человек! Вы же почти взрослый, а живете все еще старыми представлениями… Вот к чему приводит несовершенство школьной программы! – обратился он к дедушке. – Ребята боятся зубных врачей, не ходят к ним вовремя и портят из-за этого зубы. А почему? Потому, что в школе уважаемые преподаватели физики не растолковывают им практического применения ультразвука… Вы понимаете, молодой человек, что мы теперь действуем с помощью ультразвука. Он не только сверлит пульпу зуба лучше, чем любое сверло, но он одновременно и совершенно безболезненно убивает больной нерв. Происходит, так сказать, автоматическое обезболивание. Я теперь представляю, как вы, ничего не зная о наших методах лечения, волновались! И, как видите, напрасно.
Прощаясь с зубным врачом, Вася не знал, чему удивляться: уже старому знакомому – ультразвуку, который ловит рыбу, лечит зубы и, вероятно, делает еще немало иных дел, или неожиданно хорошему настроению дедушки. Он улыбался, часто потирал руки, похлопывал Васю по плечу. Можно было подумать, что это ему вылечили больной зуб.
– Ну вот, теперь тебя осмотрят другие врачи – и все будет в порядке.
– Какие еще врачи? – опешил Вася.
– Так, видишь ли… ты все-таки вроде бы как воскрес, и им, знаешь ли, очень интересно посмотреть на тебя. – Заметив нетерпеливый жест Васи, дедушка вдруг рассердился: – Ты не задавайся очень! Нужно уважать старших – им это для науки требуется. И вообще, если удалось тебе воскреснуть, так это не значит, что ты уже от врачей застрахован.
Спорить не приходилось – не потому, что Вася не мог не подчиниться дедушке: в конце концов он все-таки только Женька Маслов и с ним еще можно поспорить, – но дело касалось науки…
Вася вздохнул, искоса посмотрел на дедушку и согласился.
Глава восемнадцатая УЧЕНЫЙ СОВЕТ
Они прошли по чистым коридорам и наконец попали в небольшой вал. От невысокой не то сцены, не то просто настила вверх полукругом уходили ряды полированных столиков. За ними уже сидели какие-то люди. Когда Вася и дедушка вошли в зал, люди эти примолкли и уставились на мальчика. Он слегка смутился, но, призвав на помощь всю свою выдержку, стал внимательно присматриваться к окружающему.
Над сценой-настилом висел экран. Возле него стояли какие-то странные машины, свешивались шланги и лампы. Окон в зале не было, а мягкий, приятный для зрения свет струился неизвестно откуда.
Васю медленно, но настойчиво окружал целый взвод седовласых, русых, лысых, черноволосых, худых и полных людей в белых, голубых и синих халатах с шелковистым отливом и разноцветных шапочках. Эти странные шапочки придавали людям очень ученый, пожалуй, даже несколько устрашающий, но в то же время и легкомысленный вид. Тем более что все эти люди улыбались – смущенно, доверительно, уверенно и даже извиняюще.
Ближе всех к Васе оказался веселый человек в голубом халате и розовой шапочке. Полный, лысый, с пронзительными черными глазами, он первым протянул мальчику руку и представился:
– Меня зовут Андрей Петрович. А тебя – Вася? Очень хорошо!
И тут по очереди стали подходить другие люди и, судя по тому, что почти каждый из них к своему имени еще прибавлял и титул – «профессор», «академик», – Вася понял, что он попал в очень серьезную компанию очень серьезных ученых. Он вежливо, стараясь не побеспокоить, пожимал мягкие руки ученых и говорил: «Очень приятно». Но запомнить всех имен, конечно, не мог. Тем более, что некоторые из них имели какие-то заграничные имена и по-русски говорили с трудом.
Но задуматься над этой странностью он не успел, потому что в зал вошли высокие смуглые люди в легких развевающихся одеждах. Вася без труда отгадал, что это пришли индусы. Их сейчас же окружили другие врачи, и они стали оправдываться:
– Пришлось делать крюк. Над Тибетом сильные магнитные бури. Кроме того, мы залетали за бирманскими товарищами.
– Да, что-то в этом году слишком много всяких бурь! – покачал головой Андрей Петрович. – Наши австралийские и американские коллеги задержались… Ну, я думаю, что мы не будем откладывать конференции? Я думаю, что можно организовать для них телепередачу.
Самый молодой из всех присутствующих на конференции – высокий, белокурый, подчеркнуто аккуратный и чистенький врач, – как бы в знак одобрения наклонил голову. В то же время в его глазах мелькнула искорка превосходства, точно он знал нечто такое, чего не знал никто. И эта чистоплотность, и это сознание собственного превосходства показались Васе странно знакомыми. Уже наученный горьким опытом, он подумал было, что перед ним еще один из его выросших соучеников, но потом отбросил такие мысли, аккуратный врач был слишком молод для того, чтобы учиться с Васей.
