Питер Леранжис - В самый темный час
– А я думал, «Знаменитый Фахри» – это место, где продают фалафель, – удивился Дэн.
– Он похож на рельсы в «американских горках» – сто восемнадцать футов в длину, – сообщил Аттикус. – И весь из полированного камня.
Лицо Дэна просветлело.
– Здорово. Мы еще не доехали?
В Гурганском зидже Тарагай
Незавершенный труд скрывал:
Несовершенный инструмент —
Хоть и могуч, но все же мал…
Выразительный голос экскурсовода Салима Умарова зычно разносился над круглой площадкой в горах высоко над Самаркандом. Жаркий ветер раздувал седую бороду экскурсовода. Декламировал Салим на ходу, но на последних словах остановился под невзрачным пустынным деревцем и отвесил поклон. Вдали уходили к горизонту испещренные надписями каменные надгробия. Салим, в расшитом жилете и свободной белой хламиде, напоминал Аттикусу древнего чародея.
– Это стихотворение неизвестного автора обнаружили совсем недавно, при археологических изысканиях, проводимых нашей библиотекой, – сообщил экскурсовод. – Многие считают, что оно написано самим Улугбеком. Однако настоящее его имя было Тарагай, так что я этого мнения не разделяю.
У Аттикуса начали слипаться глаза. Он почти не спал ночью. Не то чтобы ему так уж не терпелось браться за расследование – но Эми славилась своими талантами в этой области, нельзя же было ударить в грязь лицом. Теперь мальчик жалел, что так и не лег.
Внимание его привлек какой-то золотой всполох. Сонливость точно рукой сняло.
Над головами туристов маячила знакомая златокудрая шевелюра. Все ближе и ближе к нему, Аттикусу.
Каспер!
Медленно пятясь, Аттикус пытался привлечь к себе внимание Дэна – Джейка, Эми, хоть кого-нибудь, – но те увлеченно слушали экскурсовода.
«Как он меня нашел?»
И почему остальные его не замечают? Он же почти вплотную к ним! Аттикус открыл было рот, чтобы закричать, но слова не шли.
– Молодой человек! Поосторожней у цоколя! – крикнул ему Умаров.
Аттикус споткнулся о невысокий бортик и полетел наземь. Джейк бросился на помощь. Толпа расступилась. Каспер поднимал руку… что-то сверкнуло на солнце.
– Джейк, берегись! – закричал Аттикус.
Брат бережно поставил его на ноги.
– Что с тобой, Атт? Неважно себя чувствуешь?
У него за спиной светловолосый турист щелкнул затвором фотокамеры и снова опустил ее. Аттикус увидел худое старческое лицо.
– Мне показалось… что это Каспер… – пролепетал он.
Джейк обернулся.
– Надо заказать тебе новые очки.
Дэн отряхнул Аттикуса сзади и собрал монеты, просыпавшиеся из карманов приятеля.
– Я знаю, каково тебе сейчас. Трудно прийти в себя после того, как случается что-то плохое.
– Пусть Каспер только попробует к тебе хоть на пять миль приблизиться, ему крышка, – сказал Джейк. – Атт, мы все тебя прикрываем. Во всяком случае, я.
– Мы тоже, – резко заявила Эми.
Аттикус кивнул и, стараясь успокоиться и дышать глубже, вместе с Дэном снова присоединился к группе.
– А что такое цоколь? – поинтересовался Дэн. – Это как цоколь-моколь?
Аттикус улыбнулся.
– Это означает первоначальный фундамент. Вон те низенькие стенки. Библиотека и прочее – новые постройки, как и затейливая дверь, что ведет к секстанту Фахри.
Умаров подвел группу туристов к двери, на которую показал Аттикус. Тропа туда шла между двумя низкими, чуть ниже колен, бортиками, обрамлявшими два прямоугольника.
– Представьте себе это плато в четырнадцатом веке. Огни Самарканда теряются вдали. Чистая, неразбавленная тьма, яркие звезды! Улугбек насчитал тысячу восемнадцать звезд. Некоторые утверждают, что тысячу двадцать две… но кто знает?
Экскурсовод отворил дверь. Аттикус с Дэном бросились вперед, чтобы войти внутрь первыми. Температура за дверью заметно понизилась, словно бы там многие века таился холод космоса. Узкий каменный проход вел к широкому балкону, что нависал над темным провалом.
У Аттикуса перехватило дыхание – и вовсе не из-за холода. Он много раз видел фотографии секстанта, но они ничуть не передавали тяжеловесного размаха вырезанных в скале дуг. Углубления врезались в толщу земли подобно клыкам мамонта. Каменные звезды по бокам были под стать прорезям. Аттикус только диву давался, как можно было так точно и ровно обтесать такие громадные плиты, как удалось отполировать их до столь идеально гладкой окружности. Наверное, сотни рабов орудовали молотками, в невыносимой жаре обтесывая скалы, тщательнейшим образом выверяя крохотные участки круга – при помощи числа «пи»! А потом эти обтесанные глыбы надо было как-то доставить наверх. Промахнись они в расчетах хоть на один сантиметр, все сооружение неминуемо распалось бы на части.
– Вау… – выдохнул мальчик.
– Если тут сдавать скейты в прокат, огромные деньги можно выручить! – заметил Дэн.
Эми пихнула его в бок.
Умаров склонил голову набок. Слова Дэна его лишь позабавили.
– Как говорится, блеск идея. Особенно в те времена, когда секстант Фахри поднимался гораздо выше. – Он взмахом руки описал дугу от пола ввысь. – Дуга шла мимо места, где мы сейчас стоим – в специальное здание с огромным куполом.
Дэн задрал голову.
– Здорово!
– Она пролегала с севера на юг, – продолжал рассказывать Умаров. – Проведенные Улугбеком измерения движений звезд и планет отличались точностью до одной шестисотой градуса. Это примерно ширина американского пенни, если смотреть на него с расстояния в треть мили.
Аттикус посмотрел на старые, выветренные стены. Никаких надписей, которые он бы мог прочитать, там уже не осталось.
– И что потом? – осведомился Дэн. – Они так вот сидели в этой дыре и ждали, пока звезды не передвинутся?
Умаров снова принял картинную позу и принялся декламировать:
Вел бесконечного учет
Шах Улугбек – и вот, смотри:
Огромен каталог его,
Но множителей в нем лишь три.
Их, с апекса Фахри начав,
Взять по уклону надлежит:
Спуск, и подъем, и спуск опять —
Там сердце мастера лежит.
– И что это значит? – не понял Дэн.
Умаров пожал плечами.
– Есть много теорий. Возможно, это ключ к принципу работы секстанта. Прибор ведь и в самом деле был сердцем Улугбека. Маятник поднимался и опускался. Стоя на дне и глядя наверх, астроном фиксировал положение звезд. За небесными телами вели наблюдения изо дня в день, на протяжении многих лет – и каждое наблюдение тщательно записывалось. Конечно, орбиты звезд пролегают не в одной плоскости, так что формулы получались крайне сложными. Возможно, «множители» как-то относится к этим вычислениям. А выражение «по уклону», скорее всего, описывает положение звезды, когда стрелка наклонена определенным образом. Кто знает? Возможно, это отсылка к другим инструментам Улугбека – таким, как параллактические линейки, армиллярные сферы, ручные астролябии…
– Астро-что? – переспросил Дэн.
– Астролябия – это разновидность секстанта, только поменьше, – пояснил Умаров. – Разумеется, далеко не столь точная, но в древние времена она играла в астрономии огромную роль благодаря портативности. Многие астролябии были настоящими произведениями искусства.
Аттикус посмотрел на уходящую в недра скалы дугу. Что могло здесь понадобиться Весперу-Один? Эти вот огромные тяжелые колеи?
– Простите, – обратился он к экскурсоводу, – но если бы я, например, сказал, что меня интересует лупа в ракетке, вы бы поняли, что я имею в виду?
Экскурсовод с улыбкой повернулся к Аттикусу и дружески кивнул:
– Конечно.
Четыре пары глаз уставились на лицо старика.
– В самом деле? – вскричала Эми.
– Не могли бы вы нам рассказать, как это найти? – попросил изумленный Аттикус.
Умаров рассмеялся и сунул руку в карман длинной хламиды.
– В общем, могу. Но если вы назовете ее «этим», боюсь, она вас сразу вышвырнет вон.
И он вручил Аттикусу визитную карточку, на которой значилось:
Антиквариат • Диковинки • Предсказания будущего
Лубаб Рахетке
Кук-сарай, 137
Глава 18
Лупа в ракетке… Лубаб Рахетке.
«Великолепно!»
Пока такси мчалось мимо кладбища к городу, Аттикус не переставал восхищаться. Не астрономический намек, не игра в слова, а просто созвучие!
– Неправильно как-то это все, – проговорил Джейк. – По-моему, это какая-то ошибка. Совпадение.
– В жизни очень редко случаются совпадения, – отозвалась Эми.
Джейк нахмурился.
– Ну спасибо, мисс Мудрость Мира.
Водитель оживленно разговаривал по мобильнику, машину швыряло из стороны в сторону. Наконец автомобиль резко затормозил перед маленьким строением с зашторенными окнами.
– Мой босс звонил, – пояснил водитель. – К нему кто-то обратился – мол, ищет двух американских подростков. Вот он и спрашивал, как вас звать-то. Я ему ответил, что у меня тут подростков не двое, а сразу четверо, и повесил трубку.
