Стюарт Хилл - Клич Айсмарка
Дойдя до конца коридора, Оскан с разгону влетел в огромную залу, которую многие по старинке называли Медовой. Сейчас в ней царила сплошная круговерть красок, звуков и запахов: играли музыканты, пел хор, разряженные придворные и слуги метались из стороны в сторону. Перевозбужденные волкодавы лаяли и носились друг за другом вокруг столов, за которыми уже рассаживались гости. На возвышении у дальней стены на огромном троне восседал Редрот, облаченный в изумрудные одеяния, под цвет падубовых гирлянд, свисавших с балок и украшавших стены. На голове короля красовалась старинная железная корона Линденшильдского рода, на поясе висел меч — по традиции носить меч в королевском замке дозволялось только монарху, даже стражники были вооружены только копьями и пиками.
Редрот некоторое время взирал на суету внизу в гордом молчании, но вскоре не выдержал: перестал корчить торжественную мину и завел громогласную беседу с каким-то горожанином, сидевшим в конце длинного ряда столов. По тому, как король поглаживал свой наряд и приподнимал рукав поближе к свету, дабы полюбоваться цветом, Оскан заключил, что горожанин из гильдии ткачей и Редрот очень доволен нарядом, который ему преподнесли к празднику.
«Высокий» стол поставили под прямым углом к бесчисленным рядам скамеек и столов, из-за которых в главной зале яблоку негде было упасть. На глазах у Оскана гости продолжали прибывать и садиться, норовя устроиться поближе к помосту и королю. Но всех рассаживали в строгом порядке: купцов и мастеровых побогаче — у «высокого» края стола, менее успешных — посередине, а крестьяне, которым посчастливилось получить приглашение в замок, теснились почти у самых дверей. Знать сидела за королевским столом, и, заметив это, Оскан начал искать там глазами Фиррину. Ее не оказалось, зато знахарь увидел возле Редрота трон поменьше, куда не смели садиться даже самые достопочтенные бароны и баронессы.
Значит, она еще не пришла. Зачем тогда так спешно вытаскивать его из постели? Оскан как раз собирался пройти к дальнему краю одного стола, когда зазвучали громкие фанфары и все в зале умолкли. В этой торжественной тишине появилась принцесса Фиррина Фрир из рода Линденшильда Крепкая Рука. На ней было простое небесно-голубое платье, а на голове — серебряный обруч с огромным сапфиром. Оскан уставился на нее во все глаза, потому что раньше видел принцессу только в доспехах. А теперь ее волосы, обычно заплетенные в косы и спрятанные под шлем, спадали роскошными золотыми волнами. Фиррина обвела залу взглядом, ее глаза сияли от радости. Сегодня был день ее четырнадцатилетия, а значит, на этом пиру она — почетная гостья, почетнее самого короля.
Фиррина бы удивилась, если бы узнала, о чем в эти минуты думали Оскан и прочие гости. Она привыкла, что красивыми называют взрослых женщин, например ее мать и некоторых благородных дам, что порой наносили визиты королю. Она же была просто Фирриной, которой сегодня исполнялось четырнадцать и которая совершенно не выспалась за короткий остаток ночи. Ее переполняло волнение, и сама принцесса искренне полагала, что виной тому скорая война, но дело было не только в ней. Сам по себе праздник тоже не давал Фиррине покоя, ведь сегодня был канун Йоля и день ее рождения, день, когда ее официально представят знати и объявят наследницей престола.
Фиррине все-таки удалось немного поспать в эту ночь, но ее мучили странные сны. В одном она в полном боевом доспехе скакала на лошади, а рядом бежал невиданно огромный кот. Наверное, леопард, решила она во сне. Только он не был похож на леопардов, нарисованных в книгах Маггиора Тота. Его ослепительно белый мех усеивали маленькие пятнышки разных оттенков серого — от дымчато-серебристого до иссиня-черного. Но самым странным было то, что Фиррина не охотилась на этого зверя и он на нее не охотился. Во сне этот зверь был ей как брат, и она гордилась тем, что они мчатся куда-то вместе. Она даже немного робела перед ним — что с ней бывало нечасто! Маггиор Тот сказал бы, что это обычный беспокойный сон, но она-то не чувствовала никакого беспокойства, только гордость и счастье!
Девочка обвела залу взглядом, высматривая, не усадили ли Маггиора в конце одного из столов. На самом деле она искала Оскана, но умудрилась скрыть это даже от самой себя. Праздничная суматоха возобновилась, и люди снова начали проталкиваться поближе к «высокому» столу, так что Фиррина долго и тщетно искала Ведьминого Сына, а когда нашла, обнаружила, что он вовсю таращится на нее с видом до крайности глупым.
Увидев Оскана, Фиррина страшно разозлилась, и не только потому, что этот недотепа отвесил челюсть чуть не до полу. За всеми государственными хлопотами минувшей ночи Фиррина напрочь забыла выслать ему новое платье, которое специально купила в подарок[3]. И теперь Оскан явился на праздник все в той же изношенной рубахе и штанах — единственной, по-видимому, своей одежонке.
Решив, что кричать ему через ползалы принцессе не годится, девочка подозвала ключника и прошептала ему что-то на ухо. Слуга спустился с помоста и торопливо подошел к мальчику.
— Ее королевское высочество советует вам закрыть рот, пока какой-нибудь волкодав не осквернил его, не к столу будь сказано, как… — (Оскан испуганно захлопнул рот, клацнув зубами). — А еще она желает, чтобы вы заняли место во главе центрального стола.
Оскан, который собирался сесть вместе с прочими бедняками у дверей, робко направился к тому из «низких» столов, что стоял прямо напротив трона Фиррины. Жирный купец, который уже сидел там, взглянул на рваную рубаху юноши и уже собирался громко указать, где его место, но ключник что-то шепнул ему, кивнув в сторону «высокого» стола. Горожанин взглянул туда, напоролся на ледяной взгляд ее высочества и покорно потеснился, освобождая место для знахаря.
Оскан сел за стол и огляделся. Напротив него сидел хмурый коротышка, глаза которого смотрели сквозь маленькие стеклянные кругляши, заключенные в металлическую оправу. Юный знахарь восторженно уставился на хитроумное приспособление. Коротышка посмотрел на него в ответ, и Оскан заметил, что его глаза за стекляшками кажутся просто огромными.
— Ну, конечно! — воскликнул юноша. — Они делают предметы больше, как капля росы увеличивает травинку, на которой висит!
— Совершенно верно, молодой человек! Это называется окулярусы. Их смастерили специально для меня, ибо мое зрение, увы, недостаточно остро. — Человек встал, протянув маленькую и очень чистую ладонь. — Позвольте представиться, Маггиор Тот, наставник принцессы Фиррины.
Оскан почтительно пожал руку.
— Я Оскан, также известный как Ведьмин Сын… э-э… друг Фиррины, точнее, друг принцессы Фиррины Фрир из рода…
— Друг Фиррины вполне сойдет, — мягко перебил его Маггиор. — Рад познакомиться. Должен заметить, мне очень приятно, что она завела знакомство со столь сообразительным юношей. Еще никто не догадался, зачем нужны мои окулярусы. Я впечатлен.
Оскан почувствовал, что краснеет от удовольствия и смущения. И все же от него не ускользнуло, что его новый знакомец говорит с сильным акцентом.
— Вы ведь не из этих мест, верно? Это ясно по вашему имени, и особенно… по тому, как вы разговариваете. Вы как будто… поете.
Маггиор улыбнулся.
— Верно, я с северного побережья Южного континента, где солнце щедро одаривает всех своими лучами, а лед можно увидеть лишь в прохладительных напитках. Кстати, скоро я уезжаю обратно, как только у принцессы лопнет терпение и она откажется учиться дальше. — В его голосе послышалась тоска, и глаза за стеклышками окулярусов рассеянно уставились в пустоту.
Должно быть, перед внутренним взором учителя предстал его родной край, где росли оливковые деревья и нежились на солнышке маленькие горные деревушки.
Наконец он очнулся от грез и добавил:
— Хотя, по правде говоря, не знаю, смогу ли я добраться до дома в ближайшее время. Из-за этих слухов о войне порты, наверное, закроют, и путешествовать по морю станет небезопасно. Поживем — увидим…
Фиррина с одобрением наблюдала, как беседуют Оскан и Маггиор. Они были в чем-то очень похожи: оба очень многое знали об окружающем мире, и оба восторгались его хитроумным устройством. Принцесса не сомневалась, что они найдут о чем поговорить. Удостоверившись, что ее два главных гостя не скучают в обществе друг друга, она смогла обратить внимание на «высокий» стол и поговорить о надвигающейся войне. Однако, прежде чем Фиррина успела что-то сказать, снова зазвучали фанфары, и залу наполнила дивная мелодия праздничного гимна.
Гам прекратился, и все взоры обратились к дверям. В залу медленно входил хор из мальчиков и женщин, за ними шествовали десятки слуг с подносами, кастрюльками и блюдами, на которых лежали всевозможные яства. А во главе процессии гордо вышагивал Гримсвальд, главный королевский ключник, с большим караваем хлеба на вытянутых руках. Фиррина не могла не заметить, что в хоре не хватает басов, которыми обычно пели солдаты из королевской дружины. Словно прочитав ее мысли, Редрот тут же вскочил на ноги и принялся подпевать хористам своим зычным голосом. Процессия миновала очаг, где позднее предстояло сгореть йольскому бревну, и все так же медленно поднялась на помост. Там певцы выстроились неровным кругом, и еще несколько минут старинный гимн Йоля звенел в тишине, чудесная мелодия взлетала под своды, отдаваясь эхом. Наконец гимн стих, последние его отзвуки робким вздохом пронеслись по зале, и король вскинул меч, чтобы разрубить поднесенный Гримсвальдом каравай.
