Window Dark - Куда возвращаются сказки
— Ну что, Коля, сумеешь защитить его? — подмигнула Красавица-Комсомолка-Спортсменка.
— Не знаю.
— А кто знает?
И этого Коля тоже не знал, что было заметно без всякой телепатии.
— Меня зовут, — забеспокоилась девушка. — Решай, Коля. Ты сейчас на перекрёстке судьбы.
Коля встревожено огляделся, ожидая увидеть четыре огненные дороги, сходящиеся в одну точку под Колиными кроссовками. Но вокруг шумели поредевшей листвой деревья всё того же сквера.
— Решай, как будешь защищать. Справишься в одиночку? Или тебе нужен кто-то ещё?
— А как это?
— Объясняю по-быстрому. Есть три пути. Если перевести на язык понятных тебе слов, то они носят имена… вот ведь, не могу подобрать… ну, скажем, октябрятский, пионерский и комсомольский. Какая самая известная песня у октябрят.
Коля напряг мозги, вспоминая старые книги на антресолях.
— Пять концов у звёздочки, — неуверенно промямлил он.
— Вот именно, — согласилась девушка. — Значит, кроме себя, ты можешь привлечь ещё четырёх защитников. А сколько концов у галстука?
— Три, — попробовал угадать Коля.
— Отлично, значит кроме тебя ещё двое. И самый трудный путь — комсомольский. Там тебе придётся действовать в одиночку. Об этом я тебя уже спрашивала. Итак, что ты решил?
Коля не искал трудных путей.
— Звёздочку, — рубанул он рукой воздух, в самый последний момент отказавшись от варианта, где действовали только он сам, да Венька с Ленкой. Но сам Коля не был в себе уверен, а в своих друзьях был уверен и того меньше.
— Ищи остальных, — сказала девушка странным бесстрастным тоном и растворилась в воздухе.
— А зачем он им нужен, гном-то? — задал Коля глупый вопрос в пустоту. Единственным существом, кто прореагировал на Колины слова, был сам гном.
— Гном-то зачем? Эх, Коленька, маловат ты пока. Гном-то, он всем как раз нужен.
Колины глаза безмолвно повторили вопрос.
— Расскажу, — кивнул гном, — за ужином и расскажу. Давай, тащи меня обратно к Леночке. Может не пропали ещё мои мандарины.
— Хорошо, — согласился Коля, посадив гнома в ладонь. — только сначала завернём в штаб.
— А мандарины-то, — испугался гном. — Мандарины!
— Обойдёшься, — оборвал Коля ненужные споры. Он всё ещё чувствовал себя волшебником, а волшебники, как известно, никогда не меняют своих решений.
Глава 12,
в которой Лена готовится писать сочинение
Подперев щёки кулачками, Лена смотрела на совершенно чистый лист совершенно новой тетради. К вечеру там должно появиться сочинение минимум на трёх страницах.
Название сочинения оказалось банальным. Естественно, «Как я провела лето». Поэтому оно всё ещё не появилось наяву, чтобы разбавить разлинованное белоснежье тетради. Тема из года в год совершенно не менялась. А вот учительница пришла новая. Милка Суворова сказала по секрету, что Анна Дмитриевна только-только выучилась на психолога, но психологов нынче пруд пруди, вот и отправилась работать в школу. Мало кто мог похвастать, что видел живого психолога, поэтому все ожидали появление новой учительницы с нетерпением.
Литераторша, действительно, оказалась молодой и нестрашной. Правда, на психолога не походила. Но психолог на то и психолог, чтобы прятать свои способности от вредных глаз. Закончив перекличку, Анна Дмитриевна бегло рассказала про русские народные сказки и былины. Лена заскучала. Сказки, включённые в программу для пятиклассников, она прочитала ещё до школы, а былины изучила в свои первые зимние каникулы. Не по программе, а самостоятельно. Лена никак не думала, что сказки придётся разбирать на уроках. Хотя на рисовании им рассказывали про картину Васнецова «Три богатыря». Да и в учебнике по русскому языку то и дело встречались строчки из былин. По крайней мере, о Добрыне Никитиче и змее точно. Надо только постараться вспомнить: какое правило ими проверялось. Лена задумалась, но так и не вспомнила. Мысли поскучнели и вернулись к сочинению, а затем к минувшему школьному дню.
Когда Анна Дмитриевна объявила тему, по классу пронёсся гул недовольных голосов.
— Не нравится? — удивилась Анна Дмитриевна.
Класс молчал. Если можно не ввязываться в неприятности, то почему бы не использовать свой шанс на тихую и спокойную жизнь?
— Значит, не нравится.
— Не-а, — торопливо сказанул кто-то сзади и затерялся среди шёпотов и перелистывания страниц нового, ещё неисследованного учебника.
— Почему не нравится? Разве лето — это плохо?
— Лето — хорошо, — сказал круглый отличник Песков, бессменный редактор классной стенгазеты, единственной на всю школу, — но ведь писать надо не об этом. Писать надо о том, с какой пользой ты это лето провёл.
— Во! — согласился Михалёв, у которого по русскому выше тройки никогда не поднималось. — А если я его на улице провёл? Если я грядки не вскапывал и там… ну, деревья не сажал ещё. Носовой вон повезло, её в Кипр возили.
Носова гордо выпрямилась. Большая часть класса посмотрела на неё с уважением.
— На Кипр, — поправила учительница.
— Да пускай на Кипр, — не стал спорить Михалёв. — Но ей-то сейчас есть о чём писать, а нам нет.
— Почему? — спросила Анна Дмитриевна.
— Потому что Кипр — это круто, а наш двор — нет, — подсказал Песков. — На Кипре можно хоть всё лето на пляже пролежать, уткнувшись носом в песок, а потом написать, что столица Кипра — Никосия. А Никосия — это город контрастов. И сочинение готово.
— И ты считаешь, что это будет хорошое сочинение?
— А чё? — не сдавался Михалёв.
— Но тебе было бы интересно читать про то, как Носова побывала на Кипре?
— Не, — сморщил нос Михалёв. — Вот если бы меня туда свозили, а так пусть сама читает.
Носова обиженно показала средний палец. Михалёв в ответ погрозил всеми пятью, сжатыми в увесистый кулак. Учительница тяжело вздохнула.
— Я вижу, вам главное, чтобы три страницы были чем-то заполнены и на них в конце ясно виднелась мораль, что ваше лето пролетело не зря.
— Ну, — в запале согласился Михалёв. Осторожный Песков промолчал. Класс затаил дыхание.
— Ты считаешь, Михалёв, что твоё лето прошло зря?
— Да не, — замотал головой Михалёв. — Потянет, хотя и маловато.
— А почему оно прошло не зря?
— Ну… — загрузился Михалёв.
— Всё равно на три страницы не хватает, — выручила его Боровкина.
— Наверное, в предыдущих классах вам забыли объяснить, что объём сочинения не так уж и важен. Или объясняли, да вы слушали невнимательно. Знаете, что такое теорема?
— Знаем, — сказал Песков. — Утверждение, которое надо доказывать.
— Сочинение — это такая же теорема. Там, где вы пишете «Дано», ставится тема сочинения, а следом своими мыслями вы доказываете выбранную тему. Понятно?
Класс послушно кивнул. Только умный Песков криво улыбнулся.
— Чего тут доказывать? — сказал Воробьёв с третьей парты. — Лето прошло, это всякому понятно. А раз оно прошло, значит, как-то я его провёл. Вот и всё, безо всяких там доказательств.
— А оно прошло для тебя интересно?
Воробьёв задумался.
— Нормально прошло. На Кипр, правда, не возили, — и он с вызовом поглядел на Носову.
У той дёрнулась верхняя губа.
— Тогда изменим тему домашнего сочинения, — предложила Анна Дмитриевна. Теперь она будет звучать так: «Почему моё лето прошло интересно.»
— А если я не считаю, что оно получилось интересным? — хитро спросил Песков и по классу раскатились довольные смешки.
— Кто ещё считает, что у него лето прошло неинтересно? — строго спросила Анна Дмитриевна.
Смешки разом стихли. Дополнительные руки над партами не взвились. Даже Песков заметно посуровел в предвкушении неприятностей.
— Тогда для тебя, Песков, задание усложняется. Твоя тема будет такой: «Чего я не сделал, чтобы лето получилось интересным». Понятно?
— Угу, — согласился Песков, — только название не слишком литературное.
— Поработай и над названием. Или ты считаешь свою голову неподходящей для такого рода работ?
— Подойдёт, — мирно кивнул Песков и принялся записывать свою личную тему в тетрадь. Народ последовал его примеру, и класс заполнил тот неописуемый звук, который создаёт бумага тихонько кряхтящая под давлением трёх десятков ручек.
— Только помните, для меня важны не столько события, сколько чувства. Умело описанное чувство привлекает читателей. И если бы Носова сумела бы выразить свои чувства на достойном уровне, то её сочинение захотел бы прочитать даже Михалёв.
Михалёв не отреагировал.
— И не надо буквальностей, старайтесь мыслить образно, — добавила Анна Дмитриевна. — А то у меня на практике один ученик, характеризуя Евгения Онегина, написал, что тот был ужасно экономной личностью. А в подтверждение привёл цитату: «Зато читал Адама Смита и был глубокий эконом.»
