Кир Булычев - Город без памяти (с иллюстрациями)
— Тогда ты, Ирия, — сказал Пашка, — иди.
— Нет, — ответила Ирия, — я не могу вас здесь оставить. Мы уйдем все вместе или все вместе останемся.
Алиса поняла, что Ирию не переубедишь. А раз так, то и говорить не о чем.
— А как же вы догадались встретиться? — спросила она.
— Я выбрался наружу, когда стемнело, — сказал Ручеек. — Меня ведь не очень стерегли, кто боится бе-пе? Я подошел к башне и тихонько свистнул.
— А я не спала, — сказала Ирия. — И думала, почему лицо молодого человека, которого нашли в лесу, мне так знакомо.
— Тебе тоже? — сказала Алиса.
— Да, — сказала Ирия. — И я догадалась. Юноша похож на Речку…
— Еще бы! — улыбнулся Ручеек. — Я ее родной брат.
— Ваш отец думает, что вас украли помники, — сказал Пашка.
— Не может быть, — вмешалась Белка. — Если бы помники украли, они бы давно его съели.
— Во-первых, — возразил Ручеек, — помники не едят детей.
— Нет, едят! Это все знают.
— Все знают только то, что им говорят вкушецы и поклоны, — сказал Ручеек. — А вкушецы и поклоны ненавидят помников и боятся их.
— Их все боятся, — сказала Белка. — Они страшные. Как дикие звери.
— А ты видела когда-нибудь живого помника? — спросил Ручеек.
— Нет, что ты! — отмахнулась Белка. — Кто их увидит, ослепнет.
— А если я тебе одного покажу?
— Нет, нет, не надо! А то я закричу!
— Но здесь тебе некого бояться, — сказала Ирия.
— Здесь некого, а вдруг он прилетит? Они же летают на птицах!
— Не буду с тобой спорить, — сказал Ручеек. — Но многие говорят, что я — помник.
— Врешь!
— Значит, вру, — быстро согласился Ручеек.
И Алиса поняла, что он в самом деле — помник. Она не знала, кто такие помники, но Ручеек был помником. Это точно.
— Я же тебя видела, — сказала Белка с недоверием. — Ты был бе-пе. А теперь говоришь, что помник.
— Ты смешная девчонка, — улыбнулся Ручеек, и в полутьме сверкнули его белые зубы. — Не все ли равно, кто я? Просто человек.
— Просто?
— А разве так не бывает?
— Не бывает, — решительно ответила Белка. — Потому что бывают повелители, бывают угодные небу вкушецы, бывают поклоны, бывают воины, бывают помники, бывают бе-пе, бывают пигмеи, бывают простаки и рабы, а бывают страшные люди из ночи.
Алиса с Пашкой тем временем ели. Оказывается, они очень проголодались. Алиса подумала: «Никогда еще в жизни не ела такого вкусного хлеба».
Над башней дул ветер, он залетал в щель, свистел, ворошил волосы. Было зябко. Алиса натянула на себя шкуру.
— Ручеек мне рассказал кое-что, — сказала Ирия. — И я хотела, чтобы он повторил свой рассказ для вас.
— Нет, — сказал Ручеек, — здесь я говорить не буду. Потому что здесь знатная госпожа и ей об этом не надо знать.
— А я не уйду, — заявила Белка. — Мне здесь интересно, а спать скучно. И к братьям идти скучно. Они сейчас напились и делят добычу.
— Тогда иди к маме.
— Мама любит скучать одна. Ей все надоели.
— Ну сколько же можно говорить! — с раздражением произнес Ручеек.
— А ты лучше помолчи, — ответила Белка. — Кто ты такой? Бе-пе? А я здесь хозяйка. Это мой замок, это моя башня. А когда мама умрет, а моих братьев убьют помники или другие поклоны, я стану хозяйкой. И всех, кто меня обижал, обезглавлю.
— Интересно, — сказал Ручеек, — кто же вложил в твою курчавую головку такие мысли?
— Это мои мысли!
— Твои?
— Мне Вери-Мери сказал. Он только один меня любит.
— А ты его? — спросил Пашка, которому Вери-Мери очень не нравился.
— Ты с ума сошел! — воскликнула девушка. — Он же гадкий.
— А ты ему веришь?
— Он хоть со мной разговаривает, — произнесла Белка. — А больше никто и разговаривать не хочет. Я сюда пришла. Здесь такая хорошая девочка, она со мной стала разговаривать. Мне интересно. А теперь приходит этот притворщик бе-пе со страшной ведьмой, которая ползает по стенам, и велит мне уйти. Уж лучше я буду верить Вери-Мери. Он — самый богатый человек на всем свете. Он только кажется маленьким. А на самом деле его все боятся!
Девушка даже запыхалась, так быстро и яростно она говорила. Она замолчала. Остальные тоже молчали. И вдруг ее губы задрожали, маленький вздернутый нос сморщился, брови сошлись к переносице, и наследница сокровищ Старого Крота заревела, как маленькая девочка.
— Я не хотела… — повторяла она. — Я не хотела так говорить! Я боюсь Вери-Мери, он хочет, чтобы я стала его женой. Он страшный, и мне страшно. Здесь всегда темно… убегу отсюда…
— Не надо плакать. — Алиса обняла Белку. — Мы тоже не хотели тебя обидеть. Мы знаем, что ты хорошая.
— Я тебя гнал не потому, что ты плохая, — сказал Ручеек, — я тебя гнал, потому что ты поклонка. Ты расскажешь лишнее своим братьям или этому пигмею… И нам будет плохо.
— Я никому ничего не расскажу. Честное слово. Я клянусь лесной чащей, священным белым деревом, небесной оленихой, дрожащей трясиной, что никому ничего не расскажу…
— Ну хорошо, хорошо, — сказала Ирия. — Оставайся. Начинай, Ручеек.
Но Ручеек ничего не успел сказать, потому что вдруг Белка, у которой был удивительный слух, встрепенулась, вырвалась из объятий Алисы и прошептала:
— Они идут.
Не говоря ни слова, Ручеек метнулся к щели, перемахнул через стену и исчез.
Дверь в зал распахнулась.
Вошел старый воин. Он нес факел.
— Уважаемые поклоны, — сказал он, — Великие Кроты велят вам спуститься к ним.
Тут он заметил горящую свечу и сидевшую на скамье Белку.
Девушка подбежала к нему и тихо сказала:
— Сук, не говори никому, что ты меня здесь видел.
— Ясное дело, — ответил он.
Белка скользнула мимо него, и ее легкие шаги простучали по лестнице.
Глава 11
Кроты рассердились
Братья Кроты ждали пленников в главной комнате замка, которая находилась за каменной перегородкой на первом этаже.
Комната была похожа на дольку арбуза: одна стена полукруглая, вторая — прямая. В глубине, у выгнутой стены, стояли три деревянных, покрытых резьбою трона. Средний, самый большой, был пуст. На двух поменьше, по сторонам, сидели близнецы. Перед ними стоял длинный, похожий на полумесяц стол. На нем — миски и кружки с едой и питьем. А между ними, за ними, перед ними — сотни горящих свечей. Свечи были вставлены в старые подсвечники, различные бутылки, вазы и вазочки, даже в химические колбы, словно в этом замке жил сумасшедший коллекционер, собиравший предметы, в которые можно вставить свечу.
Алису так и подмывало спросить, зачем нужно столько свечей и кто собирает такие подсвечники. Но она не спросила, она понимала, что в этом мире порой лучше обойтись без вопросов. Так она никогда и не узнала, что этот обычай родился в замке после того, как Старый Крот в бою потерял глаз, а второй стал слабеть. Бандиту казалось, что он плохо видит, потому что зал плохо освещен, и он велел вечерами зажигать столько свечей, сколько поместится на столе. Вот и собирали его слуги где придется разные вещи, которые хоть как-нибудь могли сойти за подсвечник. Чем хуже становилось зрение у Старого Крота, тем больше свечей зажигали на столе. Говорят, что Крот истратил на свечи половину своих сокровищ, и после его смерти в подвалах осталось столько свечей, что его сыновьям ничего не оставалось, как жечь свечи, хотя у них со зрением все было в порядке. Так родилась традиция. А традиция — это то, что никому не нужно, но от чего трудно отказаться.
— Добро пожаловать, дорогие гости, — сказал Крот, что сидел справа и был, наверное, Правым Кротом.
— Садитесь, — сказал Левый Крот.
Ирия и ее друзья уселись на табуретки, что стояли с их стороны стола.
Братья внимательно разглядывали Ирию, и Алисе очень не понравились их взгляды. Они были хищными, волчьими. Перед близнецами стояли большие жбаны, откуда они подливали себе в кружки какую-то коричневую жидкость. И вряд ли это был квас.
— Слушай, приезжая поклонка, — сказал Правый Крот, — у тебя золотые волосы и длинные ноги.
— У тебя красивое лицо, — сказал Левый Крот.
— Ты нам понравилась, — сказал Правый Крот.
— И мы решили на тебе жениться, — сказал Левый Крот.
Тут братья захохотали. Это был неприятный смех, потому что они смеялись, изгибая губы, показывая желтые зубы, булькая горлом, а глаза оставались такими же жестокими и пустыми, как прежде, словно кто-то пробуравил в их лицах глубокие черные дыры.
Ирия ничего не ответила. Братья оборвали смех. Правый Крот продолжал:
— У нас, зубастых и страшных Кротов, есть такой обычай: мы не просим себе жен, а мы берем их силой. Так поступил наш отец. Так поступим и мы. Но нас двое, а ты одна. Поэтому мы разыграем тебя в кости.
Второй брат вытащил из кошеля, привязанного к его серебряному поясу, мешочек и высыпал из него на стол два кубика.
