Джоан Роулинг - Гарри Поттер и Орден Феникса
— Думаешь, ты крутой, Поттер. — Малфой двинулся к нему в сопровождении Крэбба и Гойла. — Ладно, дай только срок, и я с тобой разберусь. Тебе не удастся засадить моего отца в тюрьму…
— А по-моему, я уже засадил его туда, — откликнулся Гарри.
— Дементоры ушли из Азкабана, — спокойно заметил Малфой. — Ты и глазом не успеешь моргнуть, как отец с друзьями окажется на свободе.
— Да, наверное, — согласился Гарри. — Но, по крайней мере, все узнали, какие они мерзавцы…
Малфой сделал резкое движение, но Гарри опередил его — он выхватил свою палочку раньше, чем рука Малфоя нырнула в карман мантии.
— Поттер!
Под сводами вестибюля раскатилось громкое эхо. На лестнице, ведущей в подземелье, вырос Снегг, и Гарри мгновенно захлестнула лютая ненависть, которая не шла ни в какое сравнение с его неприязнью к Малфою… Что бы там ни говорил Дамблдор, он никогда не простит Снегга… никогда…
— Что это вы делаете, Поттер? — холодно, как всегда, спросил Снегг, направляясь к ним.
— Пытаюсь решить, каким заклятием угостить Малфоя, сэр, — свирепо ответил Гарри.
Снегг пронзил его взглядом.
— Немедленно уберите палочку, — жёстко сказал он. — Минус десять очков Грифф… — Он посмотрел на гигантские песочные часы у стены, и на губах у него появилась ядовитая усмешка. — Ах вот как — похоже, в гриффиндорских часах уже не осталось очков, которые можно было бы отнять. Что ж, Поттер, в таком случае нам придётся просто…
— Добавить новые?
Профессор МакГонагалл только что взобралась в замок по парадной лестнице; в одной руке у неё был клетчатый саквояж, а в другой — трость, на которую она тяжело опиралась. Впрочем, судя по цвету лица, чувствовала она себя не так уж плохо.
— Профессор МакГонагалл! — Снегг шагнул вперёд. — Я гляжу, вас уже выписали из больницы!
— Да, профессор Снегг, — подтвердила МакГонагалл, движением плеч освобождаясь от дорожного плаща. — Со мной абсолютно всё в порядке. Эй, вы двое, — Крэбб! Гойл!
Она величественно поманила их к себе, и они неуклюже подошли, шаркая огромными ножищами.
— Вот, — профессор МакГонагалл ткнула саквояж в грудь Крэббу, а плащ — Гойлу. — Отнесите это, пожалуйста, в мой кабинет.
Они повернулись и потопали вверх по мраморной лестнице.
— Итак… — МакГонагалл перевела взгляд на песочные часы. — Я полагаю, что Поттер и его друзья заслужили по пятьдесят очков каждый — ведь благодаря им мир наконец признал, что Волан-де-Морт возродился! Как вы считаете, профессор?
— Что? — вырвалось у Снегга, хотя Гарри знал, что он прекрасно всё слышал. — А… ну да… пожалуй…
— Значит, по пятьдесят очков Поттеру, обоим Уизли, Долгопупсу и мисс Грейнджер, — сказала МакГонагалл, и в нижнюю половину гриффиндорских часов дождём посыпались рубины. — Ах да, и ещё пятьдесят мисс Лавгуд, разумеется, — добавила она, и в часы Когтеврана упала горсть сапфиров. — А теперь — вы, кажется, хотели отнять у Поттера десять очков, профессор Снегг? Минутку…
Несколько рубинов перепрыгнули в верхнюю половину, но внизу их по-прежнему осталась целая гора.
— Поттер, Малфой, думаю, в такой прекрасный день вам полезно подышать свежим воздухом, — бодро продолжала МакГонагалл.
Гарри не надо было повторять дважды: он сунул палочку обратно в карман мантии и тут же направился к парадной двери, не взглянув больше ни на Снегга, ни на Малфоя.
Жаркое солнце палило его своими лучами, пока он шёл по лужайке к хижине Хагрида. Вокруг было полно учеников — растянувшись на траве, они загорали, болтали, читали «Воскресный пророк» и жевали сладости. Многие приветственно махали Гарри или окликали его, явно стараясь показать, что они согласны с «Ежедневным пророком» и тоже считают своего знаменитого однокашника чуть ли не героем. Гарри не вступал с ними в разговоры. Он не имел понятия о том, сколько из случившегося три дня назад им известно, но до сих пор ему удавалось уклоняться от расспросов, и такое положение дел его вполне устраивало.
Постучав в хижину Хагрида, он решил было, что хозяина нет дома, но тут выскочивший из-за угла Клык едва не сшиб его на землю от радости. Оказывается, Хагрид собирал на огороде фасоль.
— Привет, привет, Гарри! — сияя, воскликнул он, когда Гарри приблизился к забору. — Пошли в дом, выпьем по кружечке сока из одуванчиков… Ну, что новенького? — продолжал он, когда они устроились за деревянным столом со стаканами ледяного сока в руках. — Да… э-э… чувствуешь-то себя как?
По тревоге, написанной на лице Хагрида, Гарри понял, что лесничего интересует отнюдь не физическое его состояние.
— Нормально, — быстро ответил Гарри. Он знал, что у Хагрида на уме, и боялся, что не вынесет разговора на эту тему. — Так где ты был?
— В горах прятался, — объяснил Хагрид. — В пещере там одной, как Сириус, когда…
Он осёкся, громко откашлялся, поглядел на Гарри и сделал хороший глоток из стакана.
— В общем, вернулся вот, — слабо промямлил он.
— А ты… ты лучше выглядишь, — сказал Гарри, твёрдо решивший говорить о чём угодно, только не о Сириусе.
— Чего? — Хагрид коснулся своей щеки огромной ладонью. — А, ну да… Так, это… Грошик нынче куда лучше себя ведёт, даже сравнения никакого нет. Честно сказать, он здорово обрадовался, когда меня увидел. Славный, в общем-то, малый… Я тут подумываю, не найти ли ему подружку…
Услышь он такое раньше, Гарри немедленно попытался бы убедить Хагрида выкинуть из головы эту затею — перспектива появления в Лесу великанши, которая вполне могла оказаться ещё более дикой и свирепой, чем Грохх, взволновала бы кого угодно, — однако сейчас он был просто не в силах спорить. Ему снова захотелось остаться в одиночестве, и, чтобы приблизить момент прощания, он залпом опорожнил половину своего стакана с соком.
— Теперь все знают, что ты говорил правду, — вдруг мягко сказал Хагрид. — Так же оно лучше, верно?
Гарри пожал плечами.
— Слушай… — Хагрид наклонился к нему через стол. — Я знал Сириуса дольше, чем ты… Он умер в бою — именно так он и хотел уйти…
— Он вообще не хотел уходить! — огрызнулся Гарри. Хагрид понурил большую косматую голову.
— Наверно, ты прав, — тихо произнёс он. — Но всё-таки, Гарри… Он был не из тех, кто сидит дома, когда другие дерутся. Не побеги он к тебе на помощь, его бы потом совесть замучила…
Гарри вскочил на ноги.
— Мне надо в больничное крыло, навестить Рона с Гермионой, — машинально сказал он.
— А, — расстроено откликнулся Хагрид. — Ну что ж… тогда ничего не поделаешь… сам-то не болей и заходи, ежели выкроишь минутку…
— Ладно… спасибо…
Гарри торопливо подошёл к двери и распахнул её; не успел Хагрид с ним попрощаться, как он уже шагал прочь по залитой солнцем лужайке. Его снова окликали со всех сторон. Он на мгновение закрыл глаза — ему хотелось, чтобы все вокруг исчезли, чтобы он остался один на всей территории школы…
Несколько дней назад — прежде чем экзамены подошли к концу и он увидел картину, внедрённую в его сознание Волан-де-Мортом, — он отдал бы всё на свете за то, чтобы волшебный мир поверил его словам, перестал сомневаться в возвращении Волан-де-Морта и убедился, что он не лжец и не сумасшедший. Но теперь…
Он отошёл в сторонку по берегу озера, сел на траву, спрятавшись от докучливых взглядов за густым кустарником, и задумался, глядя на сверкающую воду…
Может быть, одиночество прельщало его потому, что после разговора с Дамблдором он остро чувствовал свою изолированность. Словно невидимый барьер отрезал его от всего остального мира. Что ж, судьба давно наложила на него свою отметину, хотя раньше он и не знал, чем это в конечном счёте ему грозит…
И всё-таки, сидя здесь, у кромки воды, раздавленный бременем вины и измученный тоской по Сириусу, которую ещё не успело смягчить время, он не замечал у себя в душе никакого особенного страха. Светило солнце, вокруг смеялись его однокашники, и хотя он ощущал себя таким далёким от них, точно принадлежал к другой расе, ему всё же было очень трудно поверить, что когда-нибудь он должен будет убить — или пасть от руки убийцы…
Он долго сидел на берегу озера, глядя на воду, стараясь не думать о своём крёстном отце и не вспоминать, что прямо напротив него, на том берегу, Сириус однажды лишился чувств, пытаясь отразить атаку сотни дементоров…
Солнце уже село, когда он осознал, что замёрз. Он поднялся и зашагал к замку, на ходу вытирая лицо рукавом.
* * *За три дня до окончания семестра Рон с Гермионой вышли из больничного крыла совершенно здоровыми. Гермиона иногда пыталась заговорить о Сириусе, но стоило ей произнести его имя, как Рон сразу же начинал на неё шикать. Гарри по-прежнему не знал, хочется ему поддерживать разговоры о своём крёстном или нет: его желания менялись в зависимости от настроения. Впрочем, в одном он был уверен: хотя сейчас ему и несладко, через несколько дней, очутившись в доме номер четыре на Тисовой улице, он будет страшно скучать по Хогвартсу. Правда, теперь он знал, почему должен возвращаться туда каждым летом, но это, как ни странно, совсем не помогало. Наоборот, перспектива возвращения домой никогда ещё не внушала ему такого ужаса.
