Улисс Мур - Лабиринт теней
На другом берегу оказалось ещё холоднее, а воздух разряжённый, словно высоко в горах.
Они молча выбрались из лодки, каждый думал о чём-то своём. Анита старалась пройти к лестнице, не задев ни одну из костей вокруг неё. И потому смотрела только на дверь наверху.
Джейсон с двумя камешками в руках спросил Зефира, что делать с лодкой, но позолоченный Великан лишь пожал плечами. Суда всегда сами возвращаются к своим причалам, объяснил он. Ну, а поскольку то же самое происходило и на вилле «Арго», Джейсон не стал задавать других вопросов.
Они поднялись по лестнице.
Анита чувствовала, как тяжёлый ключ с головкой ворона оттягивает карман, и ласково погладила его. Джейсон перебрасывал камешки из руки в руку, словно они предназначались для рогатки, и смотрел на стену, к которой приближались, и на пять дверей в ней.
Стена Лабиринта была сложена из огромных неровных блоков, уложенных друг на друга, и оказалась такой высокой, что конец её терялся на какой-то невообразимой высоте.
О чём думал в эту минуту Зефир, невозможно было даже догадываться, потому что мысли великана герметически запирал его чистый, светлый взгляд.
В общем по лестнице поднялись довольно быстро. Каждый раз, переступая со ступеньки на ступеньку, Анита отчаянно боялась скатиться вниз или услышать хруст треснувшей кости. Ей не оставалось ничего другого, как двигаться побыстрее и шептать молитву.
Остановившись наконец у двери, она повернулась к Джейсону, но он словно тонул в окружающем мраке, который походил на какую-то жидкость, проникавшую повсюду, то сгущающуюся, то расползающуюся.
Как будто на неё — на эту кажущуюся жидкость — дул какой-то неощутимый ветер.
Или как будто она совершала это по своей собственной воле.
— Мы все согласны двигаться дальше? — задала Анита совершенно глупый вопрос.
И у неё возникло тревожное ощущение, будто голос её не прозвучал, даже не слетел с её губ. Как будто недоставало воздуха издать звук.
— Попробуем открыть? — спросила она, и опять не услышала собственных слов.
Тут она почувствовала, как Джейсон сжал её руку и произнёс:
— Смелее! Открывай!
За его спиной из мрака возник силуэт Зефира, окружённый лёгким золотистым ореолом и потому казавшийся ещё призрачнее.
— А вдруг это не та дверь?
Джейсон крепче сжал руку Аниты:
— Ты ведь девочка, у которой есть ключ с головкой ворона.
Голос Джейсона доносился до Аниты откуда-то очень издалека, словно из какого-то совсем другого мира. Должно быть, так оно и было на самом деле, только девочка слишком боялась признать это.
Головка ключа в виде ворона сделалась вдруг почему-то очень скользкой, и доставая его из кармана, Анита молила только об одном — как бы не выронить его. Потому что потом ей ни за что не найти ключ в этой груде белых, призрачного цвета костей, лежащих вокруг.
Девочка поднесла ключ к двери.
Пальцы не слушались её, сделались какими-то деревянными, а губы вдруг пересохли и заледенели.
Когда Анита прикоснулась ключом к металлической планке замочной скважины, он слегка звякнул.
И звук, и движения приглушённые, как под водой.
Окружающий мрак словно плескался вокруг, касаясь волос Аниты.
Девочка провела ключом по металлической планке, на ощупь отыскивая отверстие, как будто ключ огромный, а скважина — крохотная.
И не находила.
Мрак по-прежнему волнами колыхался вокруг неё. Она слышала как от этого движения скрежещут кости и ломается тонкий лёд на реке.
— Тут нет никакой скважины! — подумала Анита, приходя в ужас. Всё вокруг стало искривляться, как бывает во сне. Джейсон и Зефир стояли, не двигаясь, но их лица удлинялись, сливаясь с мраком, словно какие-то масляные, постепенно расползающиеся пятна.
«Нет здесь никакого выхода!» — снова подумала Анита, и осознание этого прозвучало в ней так громко, что едва не оглушило.
Она снова подвигала ключом.
Поцарапала им по металлической планке, со всё растущим страхом, ужасом и злостью ища замочную скважину.
Ей показалось, будто двери вдруг стали множиться, будто их стало пять, десять, двадцать.
«Замочная скважина. Она должна, быть здесь. „Кто любит ворон?“ — говорилось в последнем правиле…»
И тут блоки, из которых сложена стена Лабиринта, вдруг начали увеличиваться один за другим. Сначала ближайшие, потом все остальные. Они надувались, росли, как грибы, готовые вот-вот лопнуть. Вздувалась теперь вся громада Лабиринта, всё больше и больше искривляясь и увеличиваясь в размерах. А ключ, который Анита держала в руках, становился всё тяжелее и больше, а дверь всё уменьшалась, и с нею вместе становилась всё меньше и замочная скважина, которая стала теперь совсем маленькой, микроскопической, несуществующей…
«Я люблю ворон!» — подумала Анита.
И в этот момент нашла отверстие, в которое нужно вставить ключ. Крохотная ступенька в ней словно ответила ключу согласием и повела его дальше.
Анита протолкнула ключ глубже.
Он продвинулся.
«Я люблю ворон!»
И каким-то образом, рано или поздно, где-то за пределами нормального мира, Анита повернула ключ.
Глава 15
ЗАМЕТКИ В ДНЕВНИКЕ
— Анита! — вскричала госпожа Блум, открыв глаза.
Что-то случилось с её дочерью, она чувствовала это!
Плечо. У неё болело плечо.
Она хотела шевельнуться и ощутила острую боль, а потом попыталась понять, где же она находится, и стала всматриваться, медленно обводя взглядом комнату.
Она в Венеции.
Она дома.
Смутно припомнила, что накануне заснула, усталая, на диване в неестественном положении. И теперь у неё болит плечо.
— Анита? — снова окликнула она.
Не получив ответа, поднялась и прошла в комнату дочери. Но Аниты там не оказалось. Госпожа Блум прислонилась к косяку и стала медленно, с трудом отделять сновидение от реальности.
А реальность заключалась в том, что Анита не вернулась домой. И в Венецию она не улетала. Реальность и в том, что её муж звонил ей из Лондона и сказал, что обнаружил, где она. Беспокоиться не нужно, всё прояснится в ближайшие часы.
Реальность в том, что Томмазо Раньери Страмби убежал из дома. И он тоже звонил домой, просил не беспокоиться и пообещал скоро вернуться.
Реальность и в том, что муж просил её не выходить из дома, никому не открывать и дождаться его звонка.
Обычно подобное происходило в фильмах, а не в действительности, с жёнами секретных агентов. А её муж не секретный агент.
Во всяком случае она об этом ничего не знает.
Госпожа Блум поправила волосы и постаралась рассуждать здраво. Самое простое решение, как говорил философ, оно же и самое верное. Поэтому она должна перестать думать о мрачных международных махинациях, секретных службах и о проклятии, наложенном на Разрисованный дом. Должна забыть все книги и фильмы ужасов, и про шпионов, и все статьи, которые читала, о похищении детей и сосредоточиться на самом простом решении.
— С Анитой всё в порядке.
Муж знает, где она, и поехал за ней.
И если он не сообщил ей больше ничего, то лишь для того, чтобы она не слишком сердилась на свою дочь. Вот это и есть самое простое объяснение.
Но как же увязать его с исчезновением Томмазо? Есть какая-нибудь связь с исчезновением Аниты или нет?
Ей необходимо понять это. И она не может больше ждать.
Госпожа Блум учила свою дочь с уважением относиться к частной жизни человека. Она считала это одним из самых непременных жизненных правил. Но в этот вечер, решила, что не станет уважать личную жизнь дочери.
Она не могла позволить себе этого.
Она была матерью девочки.
Обошла котёнка Мьоли, сидевшего в коридоре, и вошла в комнату Аниты.
И почувствовала себя крайне неловко, когда стала открывать ящики стола и листать тетради дочери.
Но она должна понять.
Должна найти доказательства того, что самое простое решение оно же и самое верное.
В голосе мужа во время последнего телефонного разговора она уловила какую-то неуверенность. Почему он советовал ей на выходить из дома и никому не открывать дверь? Почему кто-то тайком пробрался в Разрисованный дом и уничтожил почти всё, что она отреставрировала? Что за всем этим кроется?
Она принялась спешно просматривать тетради, записи и дневники Аниты, невольно краснея, что таким в общем-то недозволенным образом проникает в личную жизнь дочери.
Но ничего не нашла.
Хотя нет.
В конце концов всё-таки нашла, что искала.
Короткая запись, сделанная в дневнике накануне днём ещё до того, как Анита уехала к отцу.
— Между прочим… — вслух припомнила госпожа Блум, — обычно Анита терпеть не могла ездить в Лондон.
А в этот раз она буквально умоляла отпустить её туда.
